Эрдоган хочет повторить в Ливии сирийский успех Москвы

По сведениям СМИ, уже сегодня в парламент Турции правящей Партией справедливости и развития может быть внесен законопроект, санкционирующий военную помощь властям Ливии. Официальный запрос об этом поступил Анкаре от ливийского Правительства национального согласия (ПНС) несколько дней назад.

Похоже, положение ПНС становится все более мрачным в свете наступления на Триполи Ливийской национальной армии (ЛНА) под руководством Халифы Хафтара. Это продолжается уже много месяцев, и многочисленные громкие заявления руководства ЛНА по-прежнему не подкреплены результатами. Однако, судя по обращению за военной помощью к Турции, ситуация для признанных международным сообществом властей Ливии действительно ухудшается.

Оговорка о "признанном международным сообществом" в данном случае принципиальна, поскольку ни в каком ином смысле ПНС, созданное в 2015 году при поддержке Совбеза ООН, властью над Ливией не обладает — и никогда не обладало. Около 90 процентов территории страны контролируют войска Хафтара.

Положение усугубляется тем, что неофициально симпатии значительной части мира принадлежат скорее ЛНА, так как среди сил ПНС слишком заметны исламистские банды самого радикального толка. В свою очередь, Хафтар и его армия выступают наследниками светской политической системы Муаммара Каддафи, уничтожение которой Западом и ввергло страну в хаос и бойню, продолжающиеся уже много лет.

Именно поэтому в адрес России регулярно звучат обвинения в помощи Хафтару. В последние недели самой популярной темой стали "русские наемники", якобы воюющие на сторона ЛНА. По этому поводу выступил и Тайип Эрдоган. Москва раз за разом опровергает инсинуации, хотя совершенно не скрывает, что контактирует с обеими сторонами конфликта, стремясь способствовать мирному урегулированию.

Интересы в Ливии имеют большинство ключевых держав региона и мира, но практически все занимают достаточно осторожную позицию "над схваткой", избегая открытых решительных шагов. Причина очевидна: в Ливии во всех отношениях крайне сложная ситуация — высоки шансы увязнуть и понести серьезные потери, если неудачно влезть.

На этом фоне Турция громко и активно защищает ПНС, а теперь и вовсе готовится к военному вмешательству.

Так неужели Эрдоган не понимает, какие военно-политические угрозы для его страны несут подобные планы?

Надо думать, что понимает. Вот только у него перед глазами очень яркий и соблазнительный пример, который подталкивает его идти ва-банк.

Речь о российской военной операции в Сирии.

Между бывшей сирийской ситуацией и нынешней ливийской и впрямь имеется некоторое сходство.

Два ближневосточных арабских государства, раздираемые гражданской войной — результатом вмешательства Запада в их внутренние дела. Законное правительство (оставим за скобками существенную разницу между Башаром Асадом и главой ПНС Фейзом Сарраджем), контролирующее минимальную часть территории страны и находящееся на грани окончательного краха под военными ударами оппозиции, официально обращается за помощью к влиятельному союзнику — и получает ее.

Чем это обернулось в Сирии, все прекрасно знают. "Обреченная на провал авантюра Кремля" стала для САР спасением, а для России — военно-политическим триумфом, обеспечила экономические выгоды и позволила получить ключевую роль в ближневосточных процессах.

Ничего удивительного, что опыт Москвы искушает многих и порождает желание попробовать его повторить. Кажется, президент Эрдоган решил первым ступить на этот — откровенно говоря, довольно рискованный — путь.

Истоки и причины российской победы в Сирии будут еще очень долго разбираться по винтику историками и военными специалистами. Но основные моменты очевидны:

во-первых, работа российского Генштаба, в недрах которого разрабатывались планы конкретных операций и общая стратегия кампании, что и позволило очень ограниченными силами и точечными усилиями добиться решения поставленной задачи.

во-вторых, дополнение военных методов активным переговорно-политическим процессом, причем не столько на международных саммитах, сколько на низовом уровне — с конкретными племенами и полевыми командирами.

ну и, в-третьих, мужество и профессионализм российских военных, благодаря которым реализация задуманного и стала возможна.

Теперь остается дождаться, получится ли у Турции воспроизвести на ливийской почве данный опыт. Или же выяснится, что Россия обладает эксклюзивным военно-политическим ноу-хау, не поддающимся прямолинейному копированию со стороны других государств.

Ответ на этот вопрос интересен миру, пожалуй, не меньше собственно исхода военного вмешательства Анкары в ливийские дела, что, видимо, уже неизбежно.