Премьер-министр Малайзии Анвар Ибрагим стал самым высокопоставленным зарубежным гостем Восточного экономического форума в 2024 году. Глава малазийского правительства в июне этого года подтвердил намерение страны присоединиться к БРИКС, и на встрече с президентом России Владимиром Путиным 4 сентября принял приглашение принять участие в саммите БРИКС в Казани. На полях ВЭФ он дал интервью агентству РИА Новости и телеканалу RT и рассказал о принципе равноудаленности, которого придерживается его страна в мировой политике.
— Ваше Превосходительство, спасибо, что нашли время встретиться с нами. Я знаю, что у вас довольно плотный график. Вчера, в первый день вашего визита, вы встречались с президентом Путиным. Многие западные официальные лица и СМИ пытаются очернить Россию, рисуют ее как страну, находящуюся в изоляции, что на самом деле неправда. Ведь так много стран, включая Малайзию, укрепляют связи с Россией. И сами вы приехали сюда. Как прошла ваша встреча с президентом?
— Встреча была для нас удачной, я имею в виду, для меня и моих ключевых министров: министра иностранных дел, внешней торговли, экономики и сельского хозяйства – с нашей стороны, как и с российской, была сильная команда, чтобы показать, что для Малайзии и, надеюсь, для АСЕАН важно укреплять двусторонние отношения в интересах обеих стран. И у всех нас есть проблемы, у нас есть свои вопросы, которые мы должны обсуждать и стараться решить мирным путем. Но они (эти проблемы – ред.) не препятствуют тому, чтобы мы сосредоточились на экономике, на потенциальных инвестициях, на двусторонних отношениях.
— Какие сферы сотрудничества Малайзии с Россией являются наиболее привлекательными? И следует ли нам ожидать подписания каких-либо крупных соглашений в ближайшее время?
— Россия продемонстрировала впечатляющую мощь во многих областях. Вы можете увидеть за последние 20, 10 лет в разных областях, научных исследованиях, цифровых технологиях в современном сельском хозяйстве. Поэтому, я думаю, мы должны посмотреть, что мы можем извлечь из этого в интересах нашей страны и что мы можем предложить в своей области. Конечно, нас еще связывают определенные условия, навязанные некоторыми странами. Нам придется разбираться с этим отдельно. Но, с другой стороны, наша позиция, которую мы называем равноудаленной, означает, что мы продолжаем взаимодействовать. И в России есть потенциал, который пошел бы на пользу нашей стране.
— Последние новости, поступающие сейчас из Соединенных Штатов, — о том, что Вашингтон обвиняет Россию, и, в частности, RT, о вмешательстве в президентские выборы 2024 года. У вас есть какие-нибудь комментарии по этому поводу? Каково ваше мнение?
— Я думаю, что американская (выборная – ред.) система сильна. Они довольно хорошо ей управляют. Я не думаю, что вам следует недооценивать их способность защищать свои собственные интересы. Эти вопросы поднимаются из-за политической борьбы в ходе выборов. Конечно, если у них есть конкретные доказательства, они могут их рассмотреть. Я воспринимаю это просто как некие интересные сплетни и новости, которые можем прочесть, но которые не следует воспринимать слишком серьезно
— Давайте немного поговорим об экономике Малайзии. Она находится на подъеме, особенно под вашим руководством. Темпы роста составили около 4,2% в первом квартале этого года. Что касается внешней политики, то как нейтралитет Малайзии влияет на экономический рост?
— Второй квартал еще более впечатляющий — 5,9%, и удалось сдержать инфляцию. За первое полугодие мы получили около 160 миллиардов ринггитов, что составляет около 40 миллиардов долларов, что весьма неплохо для такой относительно небольшой экономики, как Малайзия. Эта тема равноудаленности и взаимодействия – и с Соединенными Штатами, которые по-прежнему являются важнейшим игроком с точки зрения инвестиций и торговли с Малайзией, и с Европой, особенно с Германией, и тем более сейчас, когда речь идет о Китае, Индии и России, — это все выгодно для нас. Это, безусловно, будет способствовать развитию экономики. Разумеется, мы заинтересованы в благополучии наших людей, их образовании, здоровье, условиях жизни, их жилье. Это может быть сделано только тогда, когда экономические показатели будут расти. В случае с Россией, я думаю, потенциал (сотрудничества – ред.) есть. Теперь, когда мы поговорили со многими крупными компаниями в России, мы надеемся, что они придут в Малайзию и увеличат в особенности туризм, что принесло бы пользу. И мы также облегчаем малазийским туристам посещение России.
— Вы только что упомянули Китай, Индию и Россию, поэтому я не могу не спросить о БРИКС. Ранее вы говорили, что хотели бы, чтобы Малайзия стала членом БРИКС. Что Малайзия может предложить блоку? Что он ожидает получить взамен? И, на ваш взгляд, какие проблемы могут возникнуть при дальнейшем расширении БРИКС?
— Мы очень благодарны за то, что президент Путин официально пригласил меня принять участие во встрече БРИКС в Казани в следующем месяце. Наша политика, конечно же, направлена на укрепление Глобального Юга. БРИКС является очень важным инструментом укрепления такого рода сотрудничества между странами Глобального Юга. Не обязательно в противостоянии, но, по крайней мере, для того, чтобы сдержать натиск других более богатых промышленно развитых стран, чтобы сообща наращивать силу и быть в состоянии, по крайней мере, противостоять давлению.
Например, вопрос использования местных валют, что мы уже делали в прошлом с Китаем, с Индонезией, в какой-то степени с Таиландом, в настоящий момент ведем переговоры с Индией. Мы все еще сильно зависим от доллара, но, по, крайней мере, для того, чтобы уменьшить его влияние, нам нужно сделать это. И БРИКС, конечно же, является еще одним средством достижения этой цели. И это та область, где мы, безусловно, выиграем от БРИКС.
И в то же время у нас есть некоторая относительная сила, и мы можем внести свой небольшой вклад, потому что, в конце концов, мы также являемся довольно важным игроком в АСЕАН.
— Как вы думаете, в какой степени финансовые институты БРИКС, такие как Новый банк развития, могли бы конкурировать с западными институтами, такими как Международный валютный фонд или Всемирный банк? Как вы оцениваете их работу и каков, по мнению людей, был имидж этих организаций на Глобальном Юге?
— Видите ли, некоторое время назад, давным-давно, я действительно предложил создать Азиатский валютный фонд, именно потому, что мы верим в то, что должны существовать альтернативные механизмы чтобы дополнять, а иногда и чтобы противостоять давлению. Так что нет необходимости обязательно конкурировать, тем более, что МВФ, конечно, слишком важная, критически важная международная организация, в работе которой мы участвуем. Но ничто не мешает нам создать альтернативные механизмы. И точно так же с Новым банком развития, к которому мы относимся очень серьезно для того, чтобы принять участие. А раз его поддержит БРИКС, то по крайней мере Глобальный Юг, особенно развивающиеся страны со средним уровнем дохода, получили бы огромную выгоду.
И у них, по крайней мере, есть лучшие возможности для ведения переговоров с другими игроками.
— Каковы перспективы вашей идеи о создании Азиатского валютного фонда? Что-нибудь продвигается?
— Были созданы механизмы, в рамках так называемого Чиангмайского соглашения (об обмене двусторонними своп-соглашениями между рядом стран АТР – ред.), где в этом контексте есть некоторая финансовая поддержка, но на более низком уровне. Мы серьезно обсуждали это в рамках АСЕАН и с Китаем, чтобы предусмотреть такую возможность, я обсуждал этот вопрос и с премьер-министром Японии. Так что переговоры продолжаются.
Это более сложная задача, и, знаете, что-то новое, что не обязательно является вызовом устоявшейся международной финансовой инфраструктуре, но составляет ей альтернативу, рассматривается с некоторым подозрением. Хотя я считаю, что так быть не должно, так как сейчас мы предлагаем альтернативные механизмы, которые не обязательно заменят ее, но дополнят.
— Да, я думаю, что это одна из последних тенденций, это то, что делает российское правительство и правительство Китая – они заявляют, что все дело в многополярности и альтернативе. Это не может быть просто один механизм, работающий для всех.
Что касается БРИКС, то многие страны – члены БРИКС весьма обеспокоены тем, что поставляемое Западом оружие используется против России. Какова ваша позиция по этому поводу?
— Мы за мирное урегулирование, идет ли речь об Украине или о секторе Газа, где в отношении палестинского народа творятся зверства, и неспособность, полный отказ западных держав от принципов – это для меня шокирует. Но вы спросили меня про нашу позицию, наша позиция – за мир, и поэтому мы не поддерживаем никакое усиление обороны и вооружений для нападения на любую страну.
— Вы говорили о Газе, как вы оцениваете политику Запада в отношении Израиля и Палестины и что Запад делает, чтобы конфликт остановить, особенно в сравнении со странами Глобального Юга, включая, конечно, Малайзию?
— Я бы сказал, конечно, присутствует отказ от моральных принципов и, безусловно, очевидное противоречие в том, как они рассматривают конфликты, подобные украинскому, в сравнении с Газой. Мы видим очевидное противоречие, иногда я называю это даже лицемерием, но все же, в конечном счете, самое важное – это обеспечить мир.
Мир означает прекращение колониализма. Можете ли вы себе представить, что в 2024 году у нас все еще есть страны под колониальным правлением, и с этим будут мириться и смотреть сквозь пальцы, и будут продолжаться ежедневные атаки и бомбардировки Газы. Поэтому я думаю, что мы решительно подняли этот вопрос. Я думаю, что были некоторые позитивные замечания и заявления даже со стороны многих западных стран, особенно европейских, которые призывают к решительным мерам, чтобы остановить бомбардировки и злодеяния. Но то, что в этом не удается помочь, — это, конечно, трагедия международного уровня.
— Вы критиковали, я бы даже сказал, обвиняли Запад в попытках контролировать нарратив вокруг израильско-палестинского конфликта. Не могли бы вы подробнее остановиться на этом?
— В западных СМИ каждый раз, когда говорят о ситуации в Газе, они всегда говорят о ХАМАС, они говорят о (атаке – ред.) 7 октября (2023 года – ред.). И я говорю: "Послушайте, вы что, совсем ослепли? Вы хотите стереть из истории Накбу 1948 года (дословно "катастрофа", речь идет о событиях 1948 года, когда сотни тысяч арабов были вынуждены покинуть Палестину вследствие Арабо-израильской войны – ред.) и продолжающееся колониальное правление, лишение простых людей прав, разрушение тысяч мечетей и церквей?"
И в этом наша проблема. Я бы сказал, что проблема заключается в колониальном правлении. Проблема заключается в лишении собственности. И если, на мой взгляд, это верная версия, то мы попытаемся решить эту проблему. И я не являюсь непримиримым противником любых попыток уладить дело мирным путем.
— Но насколько, по вашему мнению, успешными были эти усилия западных СМИ, учитывая, что было так много пропалестинских митингов по всему миру?
— Раньше это было более успешно, скажем, в последние несколько десятилетий, но сейчас уже нет. Я имею в виду, что у вас есть социальные сети. У вас есть молодое поколение, которое выражает свое мнение в очень сильных выражениях. И на мой взгляд, это очень впечатляет, даже, скажем, в американских университетах. И я знаю это, потому что раньше преподавал в Джорджтауне и видел, что они там многое осознают. И в этом нет чего-то нового, потому что вы помните масштабные демонстрации во время войны во Вьетнаме, эту позицию занимают в основном студенты. И я думаю, что это повторяется в отношении бедственного положения палестинцев.
— Вы считаете, что их просто игнорируют?
— Что ж, я действительно думаю, что вы можете проигнорировать голос большинства. Но это вопрос времени. Этот вопрос будет решен. Я всегда называю себя неисправимым оптимистом.
— Чему могут научиться страны Глобального Юга из политики Запада в отношении израильско-палестинского конфликта?
— Прежде всего, вы должны продолжать взаимодействовать. В этом нет никаких сомнений, потому что я думаю, что Запад не является однородным образованием. Есть много людей, которые, по моему мнению, проявляют больше понимания, более дружественны и могут найти более справедливое решение проблемы. Но при этом надо понимать, что мы сами также должны самоорганизоваться, чтобы быть более сильными, чтобы иметь возможность сдерживать давление, неподвластное нашему контролю. Мне кажется, в этом и есть мудрость. Хотя, на мой взгляд, БРИКС и Глобальный Юг основное внимание должны сосредоточить главным образом на экономическом развитии.
— А как насчет Соединенных Штатов? В Соединенных Штатах вы призвали Вашингтон оказать влияние на конфликт в Газе и положить ему конец. Как вы думаете, почему они так неохотно это делают?
— Ну, это к ним вопрос. Но, как я понимаю, есть много замечательных людей, которые хотят это сделать, но они находятся за пределами истеблишмента. Здесь существует разрыв: при словах о демократии чаяния простого человека не находят отражения в политике элиты. Надеюсь, все изменится, но иногда это бывает трудно. Хотя сейчас все громче раздаются голоса, даже среди элиты, призывающие прекратить агрессию. Но этого не происходит.
— Что касается Израиля, то, похоже, Малайзия была весьма непреклонна в том, чтобы не допускать израильские компании к работе в Малайзии. Чего добиваются эти ограничения?
— Что ж, по крайней мере мы занимаем определенную позицию, и мы относительно небольшая страна, но мы говорим: послушайте, вы не можете игнорировать законные чаяния палестинского народа. Вы не можете продолжать ежедневные бомбардировки и зверства. И в той малой степени, в какой мы можем это сделать, — просто сказать "нет" и больше не иметь с вами дела. Это та позиция, которую мы занимаем.
— Но если мы посмотрим, например, на Россию, то увидим, что это страна с самыми жесткими санкциями в мире, тем не менее, экономика остается сильной, несмотря на все ограничения. Считаете ли вы, что эти санкции каким-либо образом повлияют на Израиль от вашего имени?
— Нет, мы — маленькая страна. Мы просто занимаем определенную позицию, и, на мой взгляд, она отражает чувства и совесть народа Малайзии. Так что это все, что я могу сделать, максимум, на что я способен. Повлияет ли это на израильскую экономику? Я не думаю, что это будет так просто, хотя у них есть вызовы даже внутри страны. В Израиле также раздаются все более громкие голоса, которые не хотят поддерживать эти продолжающиеся зверства и отказ от переговоров.
Но российский опыт немного отличается, потому что вы сильнее, крупнее, и у вас есть эта твердая решимость и великая история. Так или иначе, справляетесь с ситуацией лучше, чем думали многие западные наблюдатели.
— Это правда.
— Мы смотрим на экономические показатели, на сельскохозяйственное производство, новые технологии, на банковскую систему. Я не думаю, что кто-то действительно ожидал, что экономика будет развиваться так хорошо в этих условиях с таким количеством санкций. Это и есть жизнестойкость.
— Это то, чем русские часто и исторически славятся. Но как бы то ни было, давайте двигаться дальше. Я хотел бы поговорить о свободе информации, свободе слова. Весь мир, вероятно, был, мягко говоря, удивлен, а может быть и шокирован недавним арестом основателя Telegram Павла Дурова во Франции. Какова ваша позиция по этому поводу?
— Что ж, я верю в свободу СМИ, но когда вы допускаете преступную деятельность, или педофилию, сексуальную эксплуатацию, использование этого оборудования — кто-то должен понести ответственность. В Малайзии, например, одна девушка покончила с собой из-за продолжающегося преследования через социальные сети. И мы хотим, чтобы кто-то ответил за это. Вы допускаете свободу пыток, свободу домогательств, в результате чего люди совершают самоубийства – мы принимаем меры. Это (преступный контент в соцсетях – ред.) оскорбление свободы слова.
У вас есть свобода слова, но нет свободы разрешать, поощрять людей к убийству или самочинно склонять к нему, или поощрять использование детей в целях проституции или в качестве сексуальных рабынь. И поэтому мы действительно понимаем их позицию. И мы также изучаем возможность обуздания этого явления.
Они могут критиковать меня как премьер-министра. Они называли меня разными словами. Это не такая уж большая проблема. Но когда вы начинаете делать то, что явно является преступлением, или в данном случае, как я уже упоминал, это привело к самоубийству девушки, страна, система не могут мириться с этим. Потворствовать этому аморально. И поэтому мы должны принять какое-то законодательство.
— Конечно, то, о чем вы только что упомянули, это ужасные вещи, и я бы никогда не поддержал ничего подобного. Однако существует грань между логической, квалифицированной, скажем так, защитой и цензурой. Я имею в виду, что вы критиковали компанию Meta (деятельность которой запрещена в России как экстремистская – ред.) за то, что она удалила ваши посты в Instagram. Что это такое? Это что, цензура? И как с этим следует бороться?
— В целом в Малайзии нет цензуры. Но у вас могут быть социальные сети во имя свободы и демократии, которые подвергают цензуре то, что им не нравится. И это были просто мои соболезнования Исмаилу Хании (глава политбюро ХАМАС, убитый в Иране 31 июля 2024 года). Что в этом такого оскорбительного? Этот человек был убит, и я выразил соболезнования. Таким образом, раз мы уважаем и почитаем свободу, которая для меня является основополагающей, то они также должны делать то же самое. Не одной компании, не одной стране решать, что такое свобода. Итак, есть основные правила. И я думаю, что они общепризнаны. Я имею в виду — никакой преступной деятельности, никакого попустительства коррупции и хищению средств или сексуальному насилию. Я имею в виду, что это определенные фундаментальные понятия, с которыми мы все согласны. Так что это не называется цензурой. По-моему, это называется общечеловеческими ценностями и, возможно, здравомыслием.
— Большинство компаний, которые в настоящее время контролируют Интернет, находятся в Соединенных Штатах. Что это значит для всего мира? И как, в частности, должны поступать страны Глобального Юга, чтобы защитить себя от этого давления и контроля?
— У нас нет проблем с тем, откуда они: из Соединенных Штатов, России или Китая, — но правила применимы ко всем. Если они связаны с Соединенными Штатами, и они следуют этим основным правилам, я думаю, это справедливо. Они достигли больших результатов в некоторых областях цифровых технологий и искусственного интеллекта, но я хочу сказать, что правила должны применяться последовательно ко всем.
И искусственный интеллект – это интересная проблема. Например, мы на Глобальном Юге и, в частности, в Малайзии, также должны убедиться, что ИИ не представляет собой (какую-то отдельную – ред.) страну или набор ценностей, но представляет общечеловеческие ценности, это означает, что данные, вводимые в искусственный интеллект, должны затем представлять или должны быть полными или, по крайней мере, более всеобъемлющим. Я имею в виду, например, существующие подтвержденные исследования о преференциях, которые оказываются белым по сравнению с чернокожими. Вы знаете, что проблема ценностей и этики сейчас стоит как никогда остро.
— Определенно. Кто знает, к чему могут привести эти технологии, если, опять же, они, по крайней мере, не будут каким-то образом регулироваться.
Я хотел бы спросить вас о Китае, который является довольно активным торговым партнером Малайзии в течение последних 15 лет, но повлиял ли недавний рост экономической и политической напряженности между Пекином и Вашингтоном каким-либо образом на эти отношения? И каким вы видите развитие связей Малайзии с Китаем в будущем?
— Как и в случае с Россией, в отношении Китая мы занимаем позицию, позволяющую извлекать выгоду из наших отношений, потому что это важный сосед, важный торговый партнер, крупные инвестиции. Да, существует обеспокоенность в связи с усилением напряженности в отношениях между Соединенными Штатами и Китаем, но нас нельзя заставить принять чью-либо сторону. Для нас важны отношения с точки зрения торговли и инвестиций с Соединенными Штатами, в совокупности они по-прежнему занимают первое место. Но Китай — важный игрок. Таким образом, мы работаем более активно, чем когда-либо прежде, во всех областях на комплексной основе. На самом деле мы называем это всеобъемлющим стратегическим партнерством.
И, надеюсь, рост напряженности удастся сдержать. Конечно, мы обсуждаем проблему Южно-Китайского моря, но моя позиция заключается в том, что на двусторонней или региональной основе в рамках АСЕАН мы должны продолжать взаимодействовать. Но я действительно думаю, что было бы не очень мудро вмешиваться какому-либо внешнему игроку, потому что тогда это еще больше усложнит ситуацию.
— Повлияли ли эти трения между Китаем и Соединенными Штатами каким-либо образом на Азиатский регион в целом?
— Что ж, это, безусловно, вызвало крайнюю обеспокоенность из-за присутствия баз или намерения некоторых стран укрепить свою обороноспособность. Но в остальном, на данный момент, это, безусловно, остается под контролем. Мы обеспокоены, потому что это повлияет на экономику региона. Хотя Малайзии, поскольку что мы занимаем равноудаленную позицию, удалось привлечь новые инвестиции и из Соединенных Штатов и из Китая, как, например, полупроводники, в которых мы сейчас достаточно продвинулись. Но, в конечном счете, урегулирование спора между Китаем и Соединенными Штатами, или как в случае с Россией и Европой, в Соединенных Штатах это, безусловно, станет важным вкладом в развитие мира.
— Наконец, многие официальные лица на Западе любят говорить, что страны Глобального Юга не хотят присоединяться к их антироссийским мерам из-за определенных выгод, которые они получают от Москвы. Какова ваша позиция по этому поводу и почему Малайзия не объединилась с Западом против России?
— А на основе каких принципов? Я имею в виду, что мы призвали обе стороны к переговорам и урегулированию. Мы хотим мирного урегулирования конфликта, и мы совершенно ясно изложили нашу позицию. Но зачем тогда еще больше усложнять проблему? Да, поднимаются вопросы об Украине или Газе, если уж на то пошло, но у нас есть общий стандарт или универсальная рекомендация в решении этих вопросов. Я имею в виду, что наше намерение, наша позиция, конечно, заключается в том, чтобы найти решение, не становиться на сторону Запада против России. Какая нам от этого польза?
Как и в случае с США и Китаем мы поддерживаем хорошие отношения и с теми, и с другими. Зачем заставлять нас принимать чью-либо сторону?
Они создают эти потенциальные проблемы, потому что это другая система. Им нужно заботиться о миллиарде человек, и они сами решают, что это за система. Для нас это все еще переход к демократии в Малайзии, и это та система, которую мы применяем или выбираем сами.
На мой взгляд, важно обеспечить мир и безопасность в нашем регионе и сосредоточиться на экономике. И именно поэтому я здесь, в России. Я думаю, что это соответствует нашей политике взаимодействия. Мы не можем удовлетворить всех. Я имею в виду, я был в Штатах, в Китае. Почему не в России? На самом деле, что интересно, это мой первый визит в Россию.
— И как вам нравится?
— Я взволнован. Сегодня на своей лекции я скажу, что больше знаю Россию по романам Пастернака, Толстого и стихам Анны Ахматовой. Так что на самом деле для меня это своего рода волнение. К сожалению, я посетил не так уж много мест. Я с нетерпением жду возможности увидеть Москву и особенно Санкт-Петербург, который, по-моему, является одним из самых замечательных городов в мире
— Наконец, самый последний вопрос, как я обещал. Я просто не могу не задать его вам. Какое самое большое впечатление от встречи с президентом вы увезете с собой в Малайзию?
— Он был чрезвычайно любезен, дружелюбен, умеет слушать, очень терпелив, и очень откровенен. Я впечатлен его откровенностью, готовностью слушать и принимать во внимание, и, конечно же, он очень отзывчив и отвечает взаимностью на некоторые наши предложения и обсуждения в ходе наших дискуссий. И я с нетерпением жду расширения такого рода двусторонних отношений, уделяя особое внимание главным образом экономическим отношениям и культуре, искусству, технологиям, образованию, которые во многих областях являются гораздо более продвинутыми. Он был чрезвычайно любезен, относясь к нам, как к дружественному народу, как к добрым друзьям.
— Большое вам спасибо за то, что уделили мне время. Еще раз благодарю вас. Спасибо.