Специальная военная операция может закончиться к концу года, но нужно освободить все русские города; глава Донецкой народной республики Денис Пушилин в интервью РИА Новости рассказал, почему республика не просила у России ракеты "Искандер", будет ли Приднестровье участвовать в спецоперации, и как пройдет трибунал над националистами.
– Давайте начнем с форума. Не могли бы вы рассказать, есть ли договоренности уже на ПМЭФ, планируется ли что-то подписать
– В первую очередь, Донецкая народная республика все же присутствует на ПМЭФ как гость, но, тем не менее, есть уже понимание, что с рядом регионов Российской Федерации будут подписаны соглашения о сотрудничестве. Также есть ряд предприятий, которые буду заключать соответствующие договора. Сумму контрактов не назову, потому что еще многие моменты в процессе.
– Когда планируется открыть посольство ДНР в России, и где оно будет располагаться?
– Посольство будет в конце июня-начале июля, точную дату и место пока не называем, исходя из мер безопасности. Но это совсем скоро.
– Отношения Сирийской арабской республикой уже достаточно длительные, есть и ряд предметных вопросов, которые сейчас мы решаем в рамках двусторонних отношений. Что касается дальнейших шагов, все в процессе, но пока не будем тоже забегать вперед.
– Но можно рассчитывать на признание?
– Опять же, забегать вперед не хочу, но все слухи небезосновательны.
– Один из самых серьезных на данных момент вопросов – это создание международного трибунала над националистами, которые столько лет фактически уничтожали народ Донецкой народной республики. Изъявил ли кто-то из других стран желание принять участие в международном трибунале, и если да, то кто? И кому были направлены подобные предложения?
– До конца лета мы действительно планируем провести первый этап трибунала, затягивать это было бы неправильно с нашей стороны. Что касается других стран, вопрос находится в проработке. Еще, наверное, преждевременно оглашать участников. Но я вам так скажу: понятно, это Донецкая и Луганская народные республики. Конечно, мы рассчитываем, что Россия будет участвовать, с учетом того, что есть и граждане России, которые пострадали из-за тех преступлений, которые совершали, по сути, неонацисты. Соответственно, по следующим странам чуть позже мы будем уже, наверное, говорить.
– Мы не рассчитываем, что страны Запада все-таки соизволят…
– Из западных стран мы можем рассчитывать на средства массовой информации. Это будет интересно даже ангажированным СМИ. Они, конечно, попытаются все перекрутить, но нам правильно поступить максимально открыто, что мы планируем сделать. Все чтобы было прозрачно, чтобы не оставить никаких шансов нашим оппонентам, а с другой стороны, чтобы выносились справедливые решения по каждому преступлению, и чтобы никто не ушел от наказания.
– Скажите, пожалуйста, обращался ли к вам Лондон по поводу судьбы британских наемников, которым приговор уже вынесен?
– Никаких обращений со стороны властей Великобритании не было. Такое впечатление, что они наплевательски относятся к своим гражданам. Несмотря на все высокопарные заявления, как они заботятся о своих гражданах. Вы знаете, здесь можно рассуждать еще с той точки зрения, что они загнали себя в очень непростую ситуацию. Причем не только в отношении нас, я говорю про власти Великобритании, но и в отношении России. Они пытались демонизировать настолько ярко, а теперь им, с одной стороны, и нужно, мы видим же там реакцию, она очень спорная, так назовем. Когда они пытаются обращаться к властям Киева по решению по этим наемникам. Киев, наверное, и хотел иметь какое-то отношение и влиять на это, но нет. Киев никаким образом на это повлиять не может. И, с другой стороны, Лондон не может обратиться после тех заявлений, которые они сделали. И теперь, наверное, и правильно было бы, но сделать это невозможно. Поэтому такая непростая ситуация.
– А если бы обратились?
– Давайте уже по факту будем… Рассуждать после обращения.
– Вы считаете, что есть какие-то основания помиловать этих людей?
– Я пока не вижу никаких оснований, чтобы я использовал ту возможность, которая у меня есть согласно законодательству ДНР.
– А когда исполнение приговора?
– Месяц есть на обжалование решения в кассационном порядке в Верховном суде Донецкой народной республики. После того, как будет подано обращение по обжалованию или не будет, тогда мы выходим уже за то, что министерство юстиции Донецкой народной республики будет принимать решение в рамках своих полномочий по исполнению наказания.
– То есть фактически это приговор будет приведен в исполнение через месяц?
– В течение месяца точно не будет он приведен, потому что месяц дается на обжалование. После того, как будет обжалован или не обжалован, будет приниматься следующее решение.
– А высшая мера – это расстрел, я правильно понимаю?
– Да, у нас это расстрел.
– А когда планируется следующий суд над наемниками? Наемники из каких стран это будут?
– Сейчас мы все же хотим сконцентрироваться в большей степени уже на трибунале. Это наиболее правильный процесс, наверное, с точки зрения публичности, и нам же важно не только наказать преступников, военных преступников, для нас важно дать правильный сигнал тем потенциальным преступникам, не только в нынешнем противостоянии, а еще и на будущие годы. То есть наша задача сделать определенные "прививки" – ровно так, как делали после Великой Отечественной войны.
– То есть если расстреляют первых преступников, то остальные задумаются? Вы в этом плане?
– Смотрите, еще глубже ситуация. Здесь же не только расстрел, не только наказание, но сам факт обсуждения этих преступлений, то есть сигнал о том, что ничто не остается незамеченным, ничто не остается безнаказанным. И когда это публично идет обсуждение и публичное вынесение наказания, это очень важно для тех потенциальных преступников, то есть не только современности.
– А вот что касается международного трибунала, видите некие отсылы к Нюрнбергскому процессу?
– Конечно. Именно поэтому мы обращаемся к опыту наших предков, которые поступали абсолютно справедливо, с нашей точки зрения. Мы тоже решили не ограничиваться одним решающим трибуналом, а, как и делали наши предки, мы разбиваем на промежуточные. Освобождали город или страну и проводили промежуточный трибунал. Был и харьковский трибунал, и киевский трибунал, и еще ряд других.
– Скажите пожалуйста, до сих пор нет точной информации о том, были ли на "Азовстали" какие-то высокопоставленные иностранные наемники, с чинами, регалиями и так далее…
– Из того, что могу сказать, сейчас еще проходит проверка, то есть это не решается, скажем так, в одно касание. Есть много возможностей скрыть эти данные у наших оппонентов. Также проверяется информация об уничтоженных подобных высоких чинах, как вы говорите. Поэтому…
– То есть да, скорее да?
– Полностью уже официальная информация будет позже.
– Подтверждаются ли сообщения, что большое количество иностранных наемников находятся на "Азоте"?
– Я за Луганскую народную республику пока не буду говорить.
– Хорошо, просто, наверняка вы знаете все, что в обеих республиках. Скажите, на ваш взгляд, реально ли до конца лета освободить всю территорию ДНР?
– Ход операции может изменяться исходя из тех действий, которые совершает противник по отношению к гражданским лицам. Но я вам скажу, что есть все предпосылки, скажем так, основания полагать, что с учетом деморализованности личного состава Украины, недостатка в личном составе, тех потерь, которые они несут, что ситуация в скором будущем, я не хотел бы обозначать конкретные сроки, но в очень обозримом будущем будет завершена в рамках выхода на конституционную границу республики.
– Мы недавно разговаривали с депутатом Госдумы Адамом Делимхановым, он нам сказал, что рассчитывает, ну, надеется, по крайней мере, что в целом вся спецоперация завершится до конца года, вы разделяете такие надежды?
– Я очень на это надеюсь.
– Операция сил ДНР закончится с освобождением Донецкой республики или будете дальше помогать соседним областям?
– Пирог нужно частями есть. Смотрите, на самом деле противник, получая новое вооружение, по сути заставляет нас не останавливаться на границах. Почему? Потому что мы должны обезопасить граждан Донецкой и Луганской народных республик. Если противник сейчас получает более серьезное вооружение, ну с дальностью, наверное, и с возможностью обстрелов с более дальних расстояний, то, конечно, нам тогда придется принимать соответствующие решения. То есть отодвинуть их на такие расстояния, чтобы они не могли достать физически до наших населенных пунктов, до наших граждан.
– Николаев и Одессу надо брать?
– Нужно освобождать все русские города.
– А как вы считаете, Приднестровье, если на этом направлении, оно может как-то помочь?
– Пока в этом нет необходимости, таких разговоров никто не вел, и никак не обсуждалось Приднестровье.
– Буквально на прошлой неделе вы говорили о том, что нужно дополнительно поддерживать силы ДНР в связи с поступлением новых вооружений, ракетных систем. Идет ли речь о поставке силам ДНР каких-то российских вооружений типа ракет "Искандер"?
– Я вот не понимаю, почему появились такие интерпретации, я не обращался с просьбой, я не просил, я в своем заявлении констатировал факт, что достигнуты договоренности, есть понимание, что ситуация будет меняться, то есть в рамках союзнических усилий мы будем принимать дополнительные меры по нейтрализации противника, который обстреливает жилые кварталы. Более конкретно, то есть какие типы вооружений, я пока оставил бы за скобками. Эффективные. И достаточные для того, чтобы обезопасить граждан республики.
– Неоднократно были заявления, что те украинские военные, кто сдался в плен и не был запятнан в каких-то военных преступлениях, не участвовал в боях, их просто могут возвращать домой. Есть уже такие?
– Нет, таких нет, и к этому вопросу можно будет подходить после окончания специальной военной операции. Это может касаться только тех людей, на которых не будет никакой доказательной базы и у которых руки не в крови. Сколько их будет, кто это будет, будут ли такие люди, уже покажет время, то есть, уже ситуация как раз после специальной военной операции.
– Судя по тому, как развивается специальная военная операция на Украине, мы слышим, что вы говорите о том, что нужно освобождать все русские территории. Мы уже слышали заявления со стороны Польши. Как вы считаете, у Украины как у государства есть будущее?
– Украина действительно потеряла свою субъектность. И, по сути, сейчас уже оставшаяся часть Украины выглядит просто колонией. Колонией коллективного Запада, не назову даже колонией только США или только Великобритании. Почему так не везет Украине с руководством, трудно сказать. Но, к сожалению, никто сейчас не думает там о простых гражданах. И это самое, наверное, печальное. Те решения, которые навязываются Украине извне, по сути подталкивают к тому, что Украины в каком-то обозримом будущем как государства может просто не стать.
– Скажите, пожалуйста, а международный трибунал – должен ли стать его "клиентом" Зеленский?
– Да.
– Вы заявили буквально накануне, что Донецкая народная республика может войти как регион, в качестве республики, в состав Российской Федерации. Для этого же нужен референдум? В какие сроки он может быть проведен?
– Мы сейчас сконцентрированы вот как раз на специальной военной операции, освобождении территорий и выходе на конституционные границы. Это вопрос – им мы зададимся в полной мере, чтобы можно было говорить о форме, о сроках и прочем, только после специальной военной операции. Это будет правильно.
– Безусловно. Но если пройдет референдум, то, соответственно, надо будет проводить новые выборы. Будете участвовать?
– Как вы далеко забегаете.
– Это же интересно, в принципе, альтернативы вам сейчас в республике по большому счету нет. Будете?
– Безусловно, я регион не собираюсь бросать, оставлять. Конечно же, я буду прикладывать максимум усилий, чтобы республика развивалась. С учетом того, что наши люди должны наконец жить с мирным небом над головой с соответствующим достатком. То есть уровень жизни людей должен стать достойным. За эти восемь лет люди натерпелись. И я, безусловно, чувствую себя ответственным за все, что происходит с республикой, с самого начала, с 2014 года. Безусловно, я просто не имею права как-то рассуждать иначе, чтобы не пойти дальше при любых раскладах.
– Вы наверняка для националистов мишень номер один? Сколько было покушений, попыток?
– Я бы не концентрировался на этом, я доверяю нашему министерству государственной безопасности. Я, находясь в России, тоже доверяю соответствующим службам. Поэтому я чувствую себя спокойно, я концентрируюсь на работе. То есть каждый должен заниматься по своему направлению.
– За столько лет к опасности вы уже привыкли?
– На это нельзя отвлекаться руководителю, чтобы это мешало работе. У меня есть свои задачи, свои направления. Я работаю в рамках поставленных целей, важных для республики.
– А с чем вы связываете настолько участившиеся в последнее время обстрелы Донецка?
– Действительно, Донецк, Макеевка, Горловка обстреливаются, наверное, на каких-то этапах сильнее всего за все эти восемь лет. Именно сейчас это происходит. Противник терпит определенное поражение по разным направлениям, и это агония, и все, что они могут сделать, это опять отомстить просто гражданскому населению. То есть выместить свое зло и выместить свое бессилие как раз на гражданских. Опять та же бесчеловечность, которую мы видели на протяжении восьми лет. Но наша задача сейчас – принять исчерпывающие меры, чтобы у них просто не было физической возможности обстреливать наши населенные пункты. Понятное дело, что это непростая задача, потому что мы сконцентрированы на разных направлениях. И противник видит, в принципе, наш военный замысел, что будет дальше происходить, он этого опасается и вот пытается каким-то образом не с военными опять воевать, а с гражданскими лицами. Они опять наносят ущерб гражданскому населению. Низко, подло, цинично. И мы это просто обязаны прекратить.
– Спасибо вам большое!
– Спасибо вам!