Больше, чем беспилотники: что Иран может дать России

Владимир Путин уже в пятый раз посещает Иран. Много это или мало? Если отсчитывать с 2000 года, когда он возглавил Россию, то вроде бы немного. Но если посмотреть на даты визитов, то получится совсем другая картина. Выяснится, что нынешняя поездка — четвертая за последние семь лет.

Да, впервые Путин приехал в Тегеран в 2007-м, но регулярные поездки начались только в 2015 году. При этом все визиты Путина носят рабочий характер, то есть он ни разу не посещал исламскую республику с официальным визитом. Каждый раз его приезд был связан с каким-либо многосторонним мероприятием, проходившим в иранской столице: Каспийским форумом, саммитом стран — экспортеров газа... Или, как в этот раз, со встречей в "астанинском формате", то есть трехсторонним саммитом Россия — Турция — Иран. Эта "большая тройка" возникла пять лет назад в связи с поиском способов урегулирования конфликта в Сирии, но давно уже переросла чисто сирийскую проблематику. Потому что все три страны относятся к числу по-настоящему суверенных государств — и у них есть что обсудить между собой.

Причем если вес Турции и в региональных, и в мировых делах понимают достаточно хорошо (как сторонники, так и противники укрепления двусторонних отношений), то роль Ирана у нас долгие годы недооценивали. Точнее — оценивали абсолютно неправильно. Причина проста: наше западно ориентированное экспертное сообщество смотрело на нашего великого соседа преимущественно через западные же очки: страна-изгой, муллы с ракетами и желанием получить атомную бомбу, теократия, репрессивный режим, угроза безопасности Ближнего Востока и всего мира, исламские фанатики и т. д. Ну и вообще какая-то восточная дыра, несравнимая с передовым, просвещенным и богатым Западом.

Нет, политическое руководство смотрело на Иран другими глазами, но что знали в нашем народе об исламской республике? В худшем случае пересказ западной пропаганды, а в лучшем — какие-то отголоски "Клуба кинопутешественников". Даже наш разворот на Восток после 2014-го не изменил восприятие южного соседа: реальный Иран по-прежнему очень плохо знают в России.

Однако сейчас мы идем к заключению договора о всеобъемлющем стратегическом сотрудничестве — на 20 или 25 лет. Он может быть подписан уже в этом году: в январе новый президент Эбрахим Раиси передал в Москве Владимиру Путину иранский проект договора, а в прошлом месяце Сергей Лавров привез в Тегеран его российский вариант. Россия и Иран не станут военными союзниками (хотя военно-техническое сотрудничество все чаще дополняется и совместными учениями), но наши отношения ждет очень серьезное развитие.

Причем Иран все активнее вовлекается и в многосторонний формат сотрудничества с Россией — он уже вошел в ШОС (осенью процедура вступления завершится), хочет присоединиться и к БРИКС. То есть речь идет о полноценном курсе на стратегическое сотрудничество двух стран как в двустороннем формате, так и на мировой арене. У России и Ирана есть огромный потенциал взаимодействия — от торговли до транспортного коридора "Север — Юг", соединяющего Балтику с иранскими портами в Аравийском море, то есть Европу с Индией через Каспийское море. Не надо думать, что из-за конфликта России с Европой он утратил свою актуальность — потенциал торговли Севера и Юга все равно огромен. Даже если война санкций между Россией и Европой продлится долго, коридор будет нужен для торговли России со странами Ближнего Востока и Азии.

И самое главное — сближение с Ираном отвечает стратегическим интересам России. Потому что мы имеем дело не просто с наследником великих цивилизаций, 86-миллионным соседом, но и с одной из самых сильных духом стран мира. Иран — по-настоящему суверенная страна, идущая своим путем, ищущая свои формы организации государства и общества, отстаивающая национальные интересы и не прогибающаяся ни перед каким внешним давлением. Это ровно то, что делает Россия, но и то, что нам еще предстоит сделать. И дело тут даже не в иранском опыте жизни и развития под многодесятилетними западными санкциями — он тоже пригодится, хотя сам прежний мир, в котором Запад мог существенно тормозить неугодные ему страны (и угрожать им уничтожением), уходит в прошлое. Куда важнее то, что Иран сумел найти свою формулу государственного устройства и общественных отношений, формулу, выражающую именно его национальные черты и устремления.

Исламская республика — это ведь не калька с чужих образцов, западных или восточных — это уникальное иранское изобретение. Сложное, опирающееся как на традиции (религиозные и национальные), так и на представление о правильной форме народного представительства и применении исламского права. Со своими проблемами, ошибками и уроками, но выжившее в сложнейших внешних условиях. Ни одна из великих держав — а Иран, несомненно, относится к их числу — не продемонстрировала в последние десятилетия ничего подобного такому творчеству в области строительства нового типа государства. Последним, кто имел подобный (и даже превосходящий по масштабам) опыт, был Советский Союз, то есть наша страна.

И сейчас мы снова стоим перед огромным вызовом — нам нужно придумать новую форму бытия нашего народа и нашего государства. Не для того, чтобы выстоять в противостоянии с Западом, а потому, что это давно уже нужно нам самим. Иранский опыт впрямую неприменим к России, но иранское стремление к поиску идеального общественного устройства близко русским, как и мечта о том, что государство должно стоять на страже справедливости, воплощать и защищать народные идеалы, что руководить должны честные, сильные духом и чувствующие свою ответственность перед народом и Богом люди.

И поэтому уже пятая встреча Путина с рахбаром Хаменеи, высшим руководителем Исламской Республики Иран, это не просто разговор двух очень влиятельных и очень опытных государственных деятелей — это еще и встреча двух людей, которым есть о чем поговорить, кроме глобальных проблем и вызовов. Потому что если две такие страны, как Россия и Иран, будут идти каждая своим собственным духовным и национальным путем, то, значит, они будут идти вместе. И каждая станет сильнее — уже не просто отвечая на вызовы со стороны Запада, а вместе строя новый мир, в котором народы-традиционалисты смогут жить по своему укладу и своим законам.