Владимир Бычков, радио Sputnik
Среди мифов о причинах Февральской революции, пожалуй, самым известным остается миф о поражении России в Первой мировой войне. Он и сейчас достаточно основательно укоренен в сознании многих. Но если после Октября этот миф был элементом пропаганды, то сейчас его живучесть можно объяснить разве что невежеством.
И для его опровержения даже не нужно никаких цифр и фактов. Просто вместо учебника истории, сочиненного советским специалистом, надо прочитать признания, если даже хотите – показания, одного из руководителей германской армии генерала Эриха Людендорфа. Он писал: "Россия расширяет военные формирования. Бои 1916 года на Восточном фронте показали усиление военного снаряжения русских… Мы понимали, что численное и техническое превосходство русских в 1917 году будет нами ощущаться еще острее, чем в 1916. Наше положение было чрезвычайно тяжело и выхода из него почти не было. О собственном наступлении нечего было и думать – все резервы были необходимы для обороны. Наше поражение казалось неминуемым".
Это писал не какой-нибудь душа-Тряпичкин, бумагомарака, выполняющий идеологический заказ партхозактива, а руководитель всех операций германской армии.
Однако мифы устойчивы. Они, как правило, просты, утилитарны и не требуют усилий серого вещества, а потому чрезвычайно живучи.
Говорит Петр Мультатули, историк, научный сотрудник Российского института стратегических исследований: "Это абсолютный бред, полное незнание истории. Российская империя выиграла Первую мировую войну. На март 1917 года русские войска стояли на территории Австро-Венгрии, Османской империи. Готовилось победоносное наступление на юго-западном фронте. И вообще Россия нанесла в 1916 году самые тяжелые и сокрушительные удары по Австро-Венгрии и Германии. Поэтому говорить о том, что революция наступила из-за войны – это абсолютная чепуха и ложь".
Неподготовленность Российской империи к войне сильно преувеличена, говорит Александр Пыжиков – доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института общественных наук (ИОН) РАНХиГС: "Да, был сначала снарядный голод – в 1915 году, когда превалировали ожидания, что война очень быстро закончится. А когда выяснилось, что она затянется, тогда произошла перестройка экономики на военные рельсы. И эта перестройка была удачна. По всем военно-промышленным показателям, которые характеризуют состояние страны и ее готовность вести войну, Россия превосходила даже Германию. И все другие показатели – по вооружениям, боеприпасам – находились на высоком уровне, не хуже, чем во Франции или Англии".
И как бы резюмируя вышесказанное, Уинстон Черчилль, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к России, в книге "Мировой кризис" написал:
"Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была уже на виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена…"
"Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна… Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями".
И еще одно замечание, вытекающее из вышеизложенного. В войне главную роль, несомненно, имеет численность войск, их боеспособность, мужество. Но, пожалуй, самое главное – это способность к самососредоточению, умение использовать все внутренние ресурсы – как материальные, так и духовные, сопротивляемость на излом, если так можно выразиться. И главное – стойкость. Победу над Ордой нам обеспечили вовсе не Куликовская битва или Стояние на Угре. Нет, при всем моем уважении к этим победам. Просто мы смогли выстоять в течение трехсот лет, а Орда – не смогла. Где сейчас Орда? То же было и в войнах с поляками, шведами, османами, немцами, французами. У нас хватило терпения, стойкости и мужества выдержать удар. Это главный итог. И наглядный урок.
И все-таки сокрушительный удар в феврале 1917 года было бы трудно объяснить, если не знать, что в революции была замешана армия, вернее – часть генералитета.
И они прекрасно понимали, что для победы революции в первую голову надо уничтожить армию. Поэтому не удивительно, что приказ № 1 Петроградского совета был как раз об армии. Ее сразу же решили демократизировать. И начали с уничтожения единоначалия. Приказ № 1 не имел заголовка, хотя его нетрудно было бы сочинить. И называться он мог бы так: "Приказ о превращении боеспособной армии в вооруженный сброд". Документ передавал власть в армии солдатским комитетам, отменял титулование офицеров и отдание им чести – и, как следствие, субординацию. И каждому, кто хоть мало-мальски разбирается в военном деле, стало совершенно ясно, что такая армия обречена…
И здесь нельзя не упомянуть о генерале Михаиле Алексееве, начальнике Генерального штаба, ставшего волею случая одной из первых "скрипок" революции. Николай II ему всецело доверял. А Алексеев его банально предал. Причем, это вышло у него как-то глупо, неуклюже, как-то по-мазеповски. Русачок, возомнивший себя вторым Бонапартом и спасителем отечества.
А Николая II просто блокировали на железной дороге – он ехал из военной ставки в Петроград в надежде исправить непоправимое.
2 марта в Псков прибыли два представителя Думы: Шульгин и Гучков, и потребовали от царя отказаться от престола.
О Гучкове уже говорили. А вот фигура Шульгина любопытна. Его судьба, как и его идеи, извилиста и противоречива. Его можно назвать эталоном российского революционера. Монархист по убеждениям, принявший отставку своего императора. Националист, защищавший Бейлиса. Ярый противник большевиков, который в 20-е годы сумел посетить инкогнито Россию и благополучно вернуться в Европу. Наверно, ГПУ Шульгина, разгуливавшего по совдепии в колоритном костюме раввина, попросту проморгало.
После войны Василий Витальевич был арестован в Югославии советскими спецслужбами. 12 лет провел в тюрьме и благополучно закончил свой век (а прожил он 98 лет) во Владимире, пописывая мемуары о революции. Задним числом, когда уже и дурак становится умным, когда ничего исправить невозможно, он писал, что все-таки все можно было бы поправить, если бы Николай II в свое время расстрелял 50 тысяч "февралистов". Судя по всему, себя Василий Витальевич ни к "февралистам", ни к тем, кого надо расстрелять, благоразумно не причислял…
Удивительно цельная по своей беспринципности фигура! Но он не уникален.
Таких мечущихся из стороны в сторону было в те годы много. Причем большинство из них не воевало, не служило, не работало в тылу, не помогало наращивать обороноспособность страны. Все они считали себя патриотами, но кроме словоблудия, ничем другим не занимались. Когда у тебя идет борьба с тысячелетним врагом не на жизнь, а на смерть, потерпеть в своих рядах одного философа-эпикурейца можно. А когда их тысячи?! А когда все они норовят давать советы о том, как надо воевать и работать?
Они приветствовали Февральскую революцию. Свободу, равенство и братство. И думали – вот началась новая эра в истории человечества. В общем, пиршество богов! Поэтому Октябрьская революция была просто расплатой за их мечтания и за их словоблудие. И напрасно думать, что кто-либо из них осознал свои ошибки, признался в своей глупости. Достаточно почитать их воспоминания. Того же Керенского, Милюкова.
Поэтому всегда внутренне сжимаешься, когда кто-то занудливо-наставительным голосом начинает выводить над ухом: "Я тебе добра желаю".
После таких слов боишься, что вслед за этим мы вновь увидим керенских в женских платьях и без оных, кремлевских мечтателей, "загон" человечества железной рукой в счастливое будущее, гайдаровские реформы "по живому"…
Анекдот о бегстве Керенского в женском платье, конечно же, лжив. Но колоритен и правдоподобен, вспоминая всю творившуюся тогда в России фантасмагорию и завертевшуюся в ней трагикомичную фигуру Керенского.
Женское платье – это сюрреализм Дали, вишенка на торте для Гаргантюа. Керенский еще когда "сбег" в америки, а шлейф от его платья до сих пор виден, реален и осязаем, как кончик собственного носа. Нужно бы поставить памятник.
Нет, не Керенскому, а платью, в котором он, благодаря ироничной фантазии, куда-то бежал и бежал.
Вспоминаются слова современника этого "трибуна Февраля": не ставьте памятника Розанову, ставьте памятник носу Розанова.
