Владимир Тарабрин: Афганистан превратился в наркогосударство

Директор департамента по вопросам новых вызовов и угроз МИД РФ Владимир Тарабрин рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Марии Вронской о том, как отразится вывод войск США из Афганистана на ситуации с наркотрафиком, как террористические угрозы трансформировались на фоне пандемии коронавируса, и почему на международном уровне не удается решить проблему пиратства.

– Вывод американских войск из Афганистана является одной из самых обсуждаемых тем последних месяцев. Как он отразится на ситуации с наркотрафиком?

– Уходя из Афганистана, американцы констатируют, что их инициативы по борьбе с наркотиками, по сути, провалились. На долю ИРА приходится сейчас порядка 84% мирового производства опиатов. Помимо этого, Афганистан в последние годы превратился в крупную лабораторию по производству метамфетамина. Примечательно, что достижение пиковых показателей в афганской наркоиндустрии совпало с присутствием американцев и их союзников по НАТО на территории этой страны. За последние 20 лет Афганистан превратился в наркогосударство: по разным оценкам, объем незаконного производства опиатов возрос от 17 (по самым скромным подсчетам) до 40 раз по сравнению с уровнем 2001 года, когда войска США вторглись в ИРА. Доходы от культивации опийного мака составляют до трети афганского ВВП. Управление ООН по наркотикам и преступности (УНП ООН) и Международный комитет по контролю над наркотиками констатируют рост незаконной наркокультивации в Афганистане в 2020 году, что является одним из основных препятствий для реализации программ развития в этой стране. В ИРА сформировалась устойчивая наркоконъюнктура, действует отлаженная схема наркобизнеса – вне зависимости от присутствия или отсутствия там иностранных войск.

– Какие меры предпринимает Россия, чтобы не допустить притока наркотиков на свою территорию? С какими странами сотрудничает Россия в этом вопросе?

– Российская Федерация находится в авангарде противодействия исходящему из ИРА нарковызову, оказывает неизменную политическую и донорскую поддержку международным усилиям по решению афганской наркопроблемы, в том числе в рамках реализуемой по линии УНП ООН инициативы "Парижский пакт", которую мы активно поддерживаем. Этой осенью планируем стать принимающей стороной заседания Рабочей группы экспертов "Парижского пакта" по укреплению трансграничного сотрудничества в борьбе с афганскими опиатами.

Российская Федерация имеет многолетнее и отлаженное антинаркотическое сотрудничество как с партнерами из Центральной Азии, так и с Ираном и Пакистаном, которое реализуется на основе межправительственных и межведомственных соглашений. Параллельно ведется выстраивание и укрепление комплексной системы региональной антинаркотической безопасности по линии ОДКБ, СНГ и ШОС, в том числе, через проведение на регулярной основе имеющих реальную "добавленную стоимость" совместных мероприятий. Только за прошедший 21-25 июня 2021 года первый этап антинаркотической операции ОДКБ "Канал" – "Гранитный бастион" из незаконного оборота изъято более 5,5 тонн наркотических средств, почти 2 тонны прекурсоров, выявлено около 800 наркопреступлений. До конца года также планируется проведение антинаркотической операции ШОС "Паутина".

В качестве нашего содействия наиболее затронутым афганским наркотрафиком странам, помимо оказания двусторонней помощи, Российская Федерация с 2007 года под эгидой УНП ООН занимается подготовкой антинаркотических кадров для центральноазиатских стран, Пакистана, и, конечно же, самого Афганистана. Можем с гордостью отметить, что за эти годы подготовлены тысячи борцов с наркотиками. Осенью 2021 года планируем запустить тренинг для иранских наркополицейских под "зонтиком" УНП ООН. Кроме того, совместно с Японией реализуем проект по строительству кинологического центра МВД ИРА в Кабуле и обучению афганских профильных специалистов. Продвигаем линию на расширение взаимодействия с нашими партнерами по Центральноазиатскому региональному информационному координационному центру по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров (ЦАРИКЦ), а также через механизмы Евразийской группы по противодействию легализации преступных доходов и финансированию терроризма.

– Движение "Талибан"* (признано террористическим и запрещено в РФ – ред.) на пресс-конференции в Москве заявило, что будет противодействовать контрабанде наркотиков из Афганистана. Можно ли доверять таким заявлениям при условии, что талибы, по многочисленным сообщениям, получают доходы с наркотиков?

– УНП ООН с 2016 года рассматривает незаконный оборот наркотиков в качестве одного из важных источников доходов талибов, а в последние годы и закрепившихся на территории Афганистана террористических ячеек ИГИЛ* (террористическая организация, запрещенная в России – ред.). Но есть и другие примечательные факты, которые также нельзя сбрасывать со счетов. Так, в 2000 году, когда талибы по религиозным соображениям начали войну с наркотиками, в стране производилось 4500 тонн опиатов. И менее чем через год, к моменту ввода американских войск и падения режима им удалось снизить культивацию опийного мака в девять раз. Но уже в 2002 году международные структуры забили тревогу, потому что наркопроизводство вновь подскочило до 3400 тонн, а в 2017 году и вовсе был достигнут антирекорд афганской наркоиндустрии в 9000 тонн. По последним оценкам УНП ООН, в Афганистане в 2020 году произведено не менее 6300 тонн в опийном эквиваленте. Безусловно, для решения такой сложной многоплановой проблемы требуются в первую очередь политическая воля и целенаправленные действия афганского правительства, чего мы добиваемся от него уже не первый год.

– Какие основные потоки наркотрафика в Россию существуют на сегодняшний день? Активизировался ли транзит наркотиков через территорию нашей страны в 2021 году?

– Как я уже отметил ранее, афганский наркотрафик – это разветвленный мегабизнес, который, по сути, был сформирован за 20 лет присутствия контингента государств-членов НАТО на территории ИРА. И этот огромный поток опиатов будет пробивать себе дорогу прежде всего через те страны, где есть проблемы с безопасностью границ, взаимодействием органов правопорядка и так далее. На протяжении последних лет фиксируется существенное снижение уровня задействования "Северного маршрута" афганского наркотрафика, который идет через центральноазиатские государства в Россию. Крупные поставки опиатов по территории нашей страны носят единичный характер. Данная тенденция подтверждается и в публикациях УНП ООН. Такой результат стал возможным благодаря слаженной работе вовлеченных в борьбу с наркотрафиком правоохранительных структур Российской Федерации и наших партнеров по ОДКБ и ШОС. В то же время отмечается рост контрабанды наркотиков из Афганистана по "Южному маршруту" и кавказскому ответвлению "Балканского маршрута" – через Северное Причерноморье.

– Что касается террористической угрозы, какое влияние окажет выход войск США из Афганистана? Есть ли опасность раскола среди талибов в Афганистане и перехода большого количества боевиков к террористической группировке "Исламское государство"* (запрещена в РФ – ред.)?

– Как сказал президент Российской Федерации Владимир Путин в октябре прошлого года, вывод войск из Афганистана содержит в себе дополнительные риски, в том числе связанные с необходимостью поддержания стабильности в регионе и, соответственно, финансированием этих усилий.

Предотвращение террористической угрозы, исходящей из Афганистана, безусловно, тесно связано с достижением политического урегулирования. В этих целях мы взаимодействуем со всеми сторонами конфликта в ИРА, стимулируя их к достижению соответствующих внутренних договоренностей. Не секрет, что внутри движения талибов существуют расхождения во взглядах на Дохийские соглашения – не все их поддерживают и готовы двигаться в направлении их реализации. Это, как вы правильно заметили, создает предпосылки для возможного раскола внутри движения и перетока наиболее радикальной части боевиков в ИГИЛ*.

Активная работа по оценке террористических рисков и угроз проводится по линии ОДКБ и ШОС, ряд стран-членов которых соседствует с Афганистаном. Более того, в рамках ОДКБ у нас есть определенные обязательства по обеспечению коллективной безопасности, в том числе, в случае проявления в отношении какой-либо из стран-членов организации внешней агрессии.

– Активизировала ли Россия контакты с США на фоне их ухода из Афганистана для совместной борьбы с террористами?

– Что касается контактов с американцами по линии контртеррора, в том числе в контексте афганских дел, мы открыты к такому взаимодействию, но не можем быть в нем заинтересованы больше, чем наши партнеры. Ранее, в 2018-2019 годах у нас был налажен полноценный межведомственный диалог с Вашингтоном по всему спектру вопросов антитеррора. Под руководством заместителя министра иностранных дел Олега Сыромолотова и первого заместителя госсекретаря США Джона Салливана состоялись две встречи. Однако работа в этом формате была приостановлена по инициативе США под надуманным предлогом.

Тем не менее продолжаем прагматичное взаимодействие с госдепартаментом по контртеррору там, где это соответствует нашим практическим интересам, в частности, на международных площадках. Совместные усилия российской и американской делегаций способствовали принятию 30 июня консенсусом резолюции Генеральной ассамблеи ООН по обзору выполнения Глобальной контртеррористической стратегии ООН.

Со своей стороны, при условии взаимной заинтересованности, готовы к продолжению антитеррористического сотрудничества, в том числе обмену мнениями по афганскому вопросу, как на двусторонней основе, так и в рамках многосторонних форматов.

При этом мы озабочены тиражируемыми в американских СМИ сообщениями о продолжающейся активности американских частных военных компаний (ЧВК). Ранее The Washington Post уже сообщала о попытках венесуэльской оппозиции нанять американскую ЧВК для подготовки государственного переворота в Каракасе и свержения легитимного венесуэльского президента Николаса Мадуро. На днях издание Time сообщило о планах основателя известной ЧВК Blackwater Принца набирать ветеранов боевых действий на Донбассе для создания новой ЧВК. Для каких именно задач – остается только догадываться.

– Обсуждалась ли возможность использования российских баз в Средней Азии с США для координации действий на афганском направлении?

– На днях министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров уже ответил на этот вопрос, подчеркнув, что базы в Таджикистане и Киргизии являются частью коллективных сил ОДКБ, соответственно приглашать другие иностранные государства на эти базы без ведома наших союзников мы не можем. Готовы продолжать контакты по Афганистану в формате "тройки" Россия-Китай-США и "расширенной тройки" (с подключением Пакистана).

– Какие очаги терроризма представляют наибольшую опасность на сегодняшний день? В каких регионах сегодня может вспыхнуть новый потенциальный кризис?

– После военного поражения ИГИЛ* в Сирии и Ираке мы наблюдаем процессы расползания террористической угрозы из региона Ближнего Востока и Северной Африки в соседние страны и регионы с конфликтогенным потенциалом, прежде всего вглубь Африки. Причинами тому служат, в частности, "пористость" границ, ухудшение социально-экономических условий, слабость центральной власти на местах в ряде африканских стран. Необходимость отвлечения правительственных ресурсов на борьбу с распространением коронавируса только обнажило эти проблемы. Этим умело пользуются террористы, расширяя свою пропагандистскую и вербовочную деятельность, попутно стремясь заменить центральную власть в предоставлении госуслуг для лиц, недовольных действиями национальных правительств.

В западной части континента уязвимыми остаются пограничные районы между Мали, Нигером и Буркина-Фасо. Наибольшую активность при этом проявляют региональные "филиалы" ИГИЛ* – "Исламское государство в Западной Африке"* и "Исламское государство в Великой Сахаре"*. Опасения вызывает и активность в ДР Конго "Исламского государства в Центральной Африке"*, а также возможность распространения террористической идеологии на соседние страны – Кению, Танзанию, Уганду и ЦАР. В Восточной Африке продолжает терроризировать местное население одна из наиболее враждебных группировок этого региона – "Аш-Шабаб".

От террористической угрозы сегодня не застраховано ни одно государство. При этом необходимо отметить, что большинство террористических группировок чувствует себя вольготно в странах, где происходят различные локальные конфликты, гражданские войны, а также там, где в результате внешнего вмешательства был привнесен хаос и упадок власти и экономики. Достаточно вспомнить примеры Ирака, Ливии и Сирии. Именно эти страны стали поставщиками новых рекрутов в ряды террористических группировок, которые сегодня активно занимаются экспортом своей идеологии и боевиков в другие страны, создавая там "спящие ячейки", которые могут "выстрелить" в любой момент.

Такого рода риски сегодня особенно актуальны и для европейских стран, куда боевики ИГИЛ* и "Аль-Каиды"* (террористическая организация, запрещенная в России – ред.) перемещаются под видом беженцев, передислоцируя свои силы с потерянных ими территорий в регионе Ближнего Востока и Северной Африки. В дальнейшем эти лица используются для ведения пропагандистской и вербовочной деятельности, организации сбора и доставки финансовых средств, а также проведения резонансных акций, направленных на демонстрацию сохраняющегося боевого потенциала незаконных вооруженных формирований.

– Пандемия вынудила террористов и других преступников перенести значительную часть своей деятельности в интернет. Планирует ли Россия расширять международное сотрудничество в борьбе с терроризмом в цифровом пространстве?

– Действительно, на фоне пандемии коронавируса наблюдается ускоренная трансформация террористических угроз в онлайн-пространстве, обусловленная все более активным использованием террористами социальных сетей и других интернет-платформ для вербовки новых сторонников, финансирования и проведения террористических атак и пропагандистских акций. Это осознают многие государства, которые ужесточают свое национальное законодательство в области противодействия противоправному контенту в интернете. По этому пути идут Россия, Китай и многие другие государства. В то же время на международном уровне отсутствуют какие-либо согласованные и одобренные всеми участниками международного общения правила или стандарты в этой сфере, взаимодействие осуществляется в основном на двусторонней основе в рамках имеющихся правовых механизмов. В свою очередь, очевидно, что масштаб проблемы требует объединения усилий всех государств совместно с гражданским обществом и ИТ-индустрией в борьбе с использованием интернета в преступных целях. К сожалению, усилия России вывести зарубежных партнеров на обсуждение этой темы наталкиваются, с одной стороны, на публичные лозунги о неприкосновенности принципа свободы общения в интернете, с другой – на фактическое стремление ряда государств договориться с ИТ-компаниями на своих условиях и обеспечить безопасность в первую очередь своих граждан.

Попытка выйти на общее понимание данной проблемы, но уже на более универсальной основе, была предпринята в ходе саммита "Группы двадцати" в Осаке в 2019 году, по итогам которого было принято "Заявление о предотвращении использования интернета в целях терроризма и насильственного экстремизма, ведущего к терроризму". Однако, как представляется, этого далеко недостаточно. Востребован более универсальный и комплексный подход, выработке которого на международном уровне мешают пресловутые двойные стандарты, неготовность ряда государств отказаться от политизации международной антитеррористической и антиэкстремистской повестки дня и от эгоистичного продвижения узкокорыстных интересов.

В отличие от такого неконструктивного подхода Россия и ее партнеры последовательно отстаивают линию, нацеленную на строгое соблюдение принципов Устава ООН, резолюций СБ ООН, положений универсальных антитеррористических Конвенций и Глобальной контртеррористической стратегии ООН. Примерами эффективной международной работы на этом направлении можно считать антитеррористическую стратегию БРИКС и заявление Совета глав государств-членов ШОС "О противодействии распространению террористической, сепаратистской и экстремистской идеологии, в том числе в сети Интернет", одобренные в рамках российского председательства в 2020 году.

– Как Россия относится к идее некоторых экспертов по созданию международной конвенции, легализующей вооруженную частную охрану на судах, которые проходят через "горячие точки", для борьбы с пиратством?

– Проблематика использования частной вооруженной охраны на коммерческих судах в настоящее время не имеет четкого международно-правового регулирования. С одной стороны, такая практика рассматривается мировым сообществом, как вынужденная мера для обеспечения безопасности судоходства в некоторых зонах высокого риска (северо-западная часть Индийского океана, Гвинейский залив, ряд акваторий в Юго-Восточной Азии), с другой – большинство стран Азии и Африки категорически против такого рода деятельности.

В ряде профильных резолюций Совета Безопасности ООН по ситуации в Сомали, резолюциях Международной морской организации (ИМО), циркулярах ее комитета по безопасности на море обосновано применение вооруженной охраны на гражданских судах. Кроме того, ИМО и Межрегиональный институт ООН по противодействию преступности и уголовному правосудию выпустили имеющие строго рекомендательный характер специализированные руководства по задействованию вооруженного персонала на судах.

Коммерческие услуги предоставления вооруженной охраны судовладельцам в основном предоставляют ЧВК с учетом необходимой боевой подготовки и возможности применения определенного оружия и снаряжения, что доступно далеко не всем обычным частным охранным организациям (ЧОО). В части, касающейся региона Гвинейского залива, большинство прибрежных государств не разрешает деятельность иностранных ЧВК и ЧОО, а также хранение огнестрельного оружия на коммерческих судах. В качестве альтернативы власти Нигерии, на территории которой базируются все местные пираты, предлагают судовладельцам на возмездной основе услуги своих военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов. Однако, по имеющейся информации, подготовка нигерийских силовиков оставляет желать лучшего. В ходе обсуждения данного вопроса на профильных международных площадках, включая ООН, какого-либо консенсуса достичь пока не удалось. Единственным многосторонним документом, устанавливающим минимальные стандарты использования и регистрации ЧВК, является, так называемый "документ Монтрё", который подписали около 60 государств (в основном страны Запада, Россия не участвует). Однако данный акт является, скорее, сводом рекомендаций и деклараций о намерениях, а не полноценной многосторонней конвенцией. Ввиду отсутствия единой позиции по ЧВК перспектива создания узкоспециализированной универсальной конвенции по частной охране коммерческих судов пока не просматривается.

– Как Россия укрепляет механизмы борьбы с пиратством?

– Что касается международного сотрудничества в борьбе с морским пиратством, то здесь Россия действует сразу на нескольких направлениях – противодействие сомалийским пиратам в рамках Контактной группы по борьбе с пиратством у берегов Сомали (КГПС) и Международных встреч по организации взаимодействия в области борьбы с пиратством в районе Африканского Рога (SHADE), а также проводимых с 2018 года под эгидой Комиссии Индийского океана ежегодных региональных конференций по морской безопасности; борьба с пиратами в Юго-Восточной Азии – по линии межсессионных встреч по морской безопасности при Региональном форуме АСЕАН по безопасности, Совета министров обороны АСЕАН++ и ежегодных конференций по морской безопасности при Восточноазиатском Саммите.

Отдельно хотелось бы затронуть проблематику обеспечения морской безопасности в Гвинейском заливе. Здесь взаимодействие идет главным образом по линии субрегиональных африканских объединений (в рамках так называемой "Архитектуры морской безопасности Яунде") и с нерегиональными партнерами – по линии "Группы друзей Гвинейского залива", однако не имеющей мандата ООН на свою работу (оба формата созданы в 2013 году).

Нашу серьезную озабоченность вызывают непрекращающиеся акты морского разбоя, сопровождающиеся захватом в заложники российских граждан, входящих в состав экипажей иностранных судов. Основные причины безнаказанности пиратов – слабость военно-морского и правоохранительного потенциала региональных государств, высокий уровень коррупции в профильных ведомствах и неразвитое законодательство по указанной проблематике.

Четырнадцатого июля 2021 года по инициативе Нигерии и Межрегионального координационного центра в городе Яунде (Камерун) был учрежден новый механизм многостороннего взаимодействия – Форум морского сотрудничества в Гвинейском заливе, являющийся по задумке инициаторов аналогом упомянутого формата SHADE в Аденском заливе. В первом заседании этого экспертного форума приняли участие российские представители, однако говорить о перспективах этой структуры пока преждевременно.

Начиная с 2018 года продвигаем идею о создании специализированного органа системы ООН по противодействию морскому пиратству и другим видам преступности на море. Такой универсальный орган должен стать принципиально новым межправительственным механизмом, независимым от других существующих многосторонних профильных структур, привязанных к конкретным проблемным районам Мирового океана и занимающихся вопросами морской безопасности.

*Террористическая организация, запрещенная в России