"Мама, он нас не найдет?": как на Кавказе делят детей после развода

Москва, 29 июл — РИА Новости, Юлия Ахмедова. Каждая четвертая женщина на Кавказе не разводится — боится, что муж заберет ребенка. Такие результаты получили правозащитники, опросив жительниц Дагестана, Чечни и Ингушетии. Суды чаще встают на сторону матерей, но отцы не отдают детей, прикрываясь традициями. Эксперты подчеркивают: страдают в итоге сами несовершеннолетние.

"Грудного ребенка пивом пытался поить"

Хеда Пацаева родилась в чеченском селе Старый Ачхой, но во время войны ее семья бежала в Ингушетию. С будущим супругом Макшарипом Мейриевым познакомилась в 19 лет. Он почти сразу решил жениться. Девушка ответила отказом, но ее родственники настояли на браке.

Поселились у родителей мужа. Семейная жизнь оказалась кошмаром: отец супруга и сам Макшарип часто приходили домой в нетрезвом виде. "В особенности жутко стало, когда родился сын, — вспоминает Хеда. — Свекор грудного ребенка пытался поить пивом, крапиву в рот засовывал. Я рвалась отобрать мальчика, но муж говорил: "Даже если свекор его убьет, ты не должна лезть".

Доставалось и ей самой: били, не позволяли видеться с матерью и подругами. Девушка мечтала стать программистом, поступила на заочное отделение в Ставрополе, но университет не окончила — накопленные на учебу деньги родственники потратили на семейное хозяйство.

«

"Я жила в постоянном страхе перед мужем и свекром, потому что никогда не знала, в каком состоянии они придут домой. Из-за стресса возникли проблемы со здоровьем", — рассказывает Хеда.

Расстаться с супругом решилась в 2015-м. У пары было уже двое мальчиков. После развода бывший муж забрал обоих и все документы на них. Поначалу его родственники отдавали сыновей матери на выходные. Но вскоре Макшарип снова женился и запретил свидания. Затем и вовсе попросил подписать отказную, Хеда не согласилась. Тогда через суд он добился, чтобы дети жили с ним.

Судья установил порядок общения: разрешил матери забирать сыновей по выходным и праздникам. По словам Пацаевой, бывший супруг препятствует этому и настраивает детей против нее.

Сейчас Хеда живет в Магасе, работает автоинструктором и водителем женского такси. Последние шесть лет с детьми почти не видится. При этом Макшарип Мейриев отрицает, что мешает бывшей жене общаться с ними.

«

"Она убежала из дома, детей оставила, — говорит он. — Они сами не хотят ее видеть, а заставлять я не буду. Теперь она меня тираном выставляет, себя — жертвой, хотя я руку на нее не поднимал".

"Это массовое явление"

Правозащитный проект "Кавказ без матери" опросил около полутора тысяч женщин. Восемьдесят процентов заявили, что знают о существовании проблемы. Семнадцать процентов лично столкнулись с этим или их самих отняли у матери в детском возрасте. И еще 25 процентов остаются в браке лишь из-за страха потерять детей.

«

"Мы работаем в соцсетях с марта, и к нам уже обратились сотни женщин из кавказских республик, — рассказывает одна из основательниц проекта Лидия Михальченко. — Все их истории похожи — значит, можно сделать вывод, что это массовое явление. Но власти настаивают на "единичных случаях". А поскольку статистики нет, на официальном уровне это не признают проблемой".

Активисты обратились к главам трех кавказских регионов — Дагестана, Ингушетии и Чечни. Просили фиксировать все факты незаконного отъема детей и препятствования их общению с матерями. Однако, как отмечает адвокат Ольга Гнездилова, специализирующаяся на таких делах, подсчитать и назвать точные цифры очень сложно.

«

"На одну мать, которая добивается справедливости в суде, — три-четыре женщины, боящихся идти за помощью к юристам, — рассказывает Гнездилова. — Кто-то считает это позором, кто-то боится, кто-то не хочет травмировать детей".

В то же время общественники уверяют: случаев отъема несовершеннолетних после развода в последнее время все больше.

Невольная борьба

В начале нулевых Ираида Смирнова познакомилась в Москве с выходцем из Дагестана Гусеном Даудовым. Поженились, родились дети. На первых порах семейная жизнь складывалась нормально. Но потом, по словам Ираиды, супруг стал их всех избивать.

© REUTERS / Stringer Russia

Дети играют возле школы в Грозном

"Наступил момент, когда я больше не могла терпеть, — рассказывает Ираида. — Ушла из дома, а дети так сильно его боялись, что остались. Я и сама понимала: нужно самой восстановиться психологически и морально, чтобы потом их спасти".

Даудов увез детей в Дагестан. Сказал, одна из дочерей будет готовиться там к соревнованиям по борьбе у знакомых тренеров.

«

"Вскоре мне позвонила старшая и сообщила, что отец ее домогался, а также регулярно избивал их с сестрой, — вспоминает Ираида. — Я сразу же поехала за детьми, но он не отдал. Заявил, что жить девочки будут теперь с ним. Посадил их в машину и увез в Каспийск, где снова издевался над старшей. К горлу прикладывал нож и говорил, что она ничего не заслуживает. После этого она пыталась покончить с собой".

Забрать дочерей Смирнова смогла благодаря волонтерам из группы "Марем", они помогают женщинам, попавшим в кризисную ситуацию на Кавказе.

"Мы увезли их из школы. В машине они просто тряслись от страха и все время повторяли: "Мама-мама, он нас не найдет?" — вспоминает Ираида.

На следующий день обратились в полицию с заявлением об избиениях и домогательствах. Против Даудова возбудили уголовное дело. Но он, по словам бывшей жены, продолжает преследования: пишет угрозы в соцсетях, обещает найти.

Сам Гусен Даудов в беседе с РИА Новости уверяет, что ни в чем не виноват: заботился о детях, но стал жертвой провокации.

"Ираида мне изменяла, а теперь мстит, у меня есть все доказательства", — говорит он. Впрочем, подтверждений пока не представил.

"На моей стороне нет никого"

"После рождения дочери мы с мужем прожили год — больше я не смогла, — рассказывает Яна Фаталиева из Владивостока. — Он употреблял наркотики, агрессивно себя вел. Я его боялась, поэтому собрала вещи и ушла с ребенком. Сняла квартиру, устроилась на работу, наняла няню. Он дочкой не интересовался особо, но я считала, что она не должна расти без отца. Сама его просила о встречах".

Два года назад отец забрал дочь и пропал. Яна приехала за девочкой к нему домой, но там никого не было.

В Грозном он подал на установление места жительства ребенка. Иск удовлетворили. Фаталиева оспаривает решение суда до сих пор.

«

"Даже адвокат мне прямо говорит, что в Чечне традиции сильнее, — на моей стороне никого. Все считают, что дети должны оставаться с отцом", — объясняет Яна.

По адресу, который указан в судебных документах как место жительства дочери, Яна ни разу не застала бывшего супруга. Он заблокировал Фаталиеву во всех мессенджерах и соцсетях. Органы опеки, по ее словам, лишь разводят руками.

Силовое решение

По чеченским и ингушским, реже дагестанским обычаям ребенок принадлежит роду мужа. При этом традиции в семейных перипетиях, как поясняют эксперты, далеко не всегда играют главную роль.

«

"Это просто удобное оправдание, — уверена правозащитница Светлана Анохина. — На самом деле мужчинам дети не нужны. Отцы часто открыто заявляют, что забирают их ради алиментов или из мести. Потом несовершеннолетних передают на воспитание родственникам или новым женам".

При этом с религиозной точки зрения до семи лет ребенок должен оставаться с матерью. После сам выбирает, с кем из родителей жить.

"Получается, традиции идут вразрез с исламом, а решение на практике принимает тот, кто сильнее", — заключает Анохина.

Тяжелые дела

Как отмечают правозащитники, хотя суды чаще встают на сторону матери, многие вердикты остаются на бумаге. По закону, если отец удерживает детей, максимум, что ему грозит, — административный штраф до 2,5 тысячи рублей или ограничение на выезд из страны.

"В прошлом году Минюст предложил ввести за повторное неисполнение решения суда уголовную ответственность. Мы эту инициативу поддерживаем, потому что много тупиковых ситуаций, когда на отца не могут повлиять ни суд, ни приставы", — говорит юрист Ольга Гнездилова.

Так, например, жительнице Дагестана Аминат Махмудовой уже пять лет не удается вернуть детей, которые по суду должны жить с ней.

Бездействие приставов и полицейских в этой ситуации дважды признавали незаконным: сперва Верховный суд Дагестана, затем Московский городской суд.

«

"Это одно из самых тяжелых дел в моей практике, — объясняет адвокат Махмудовой Оксана Садчикова. — Хуже всего, что закон на нашей стороне, но никакого результата нет. Сейчас ей даже видеться с детьми не дают. Московский пристав перепоручил дело дагестанским, а те, в свою очередь, не желают участвовать в скандале".

"Хотела показать родственникам, что я — не их вещь"

Двадцатишестилетнюю Милану Асмурзаеву в детстве разлучили с матерью.

"Они с отцом познакомились в начале 1990-х в Уральске, — рассказывает Милана. — Когда мне было три года, папа увез меня в Чечню под предлогом знакомства с родственниками. Так я здесь и осталась".

Родственники отца обещали ей, что мать приедет, как только закончится война. А потом стали убеждать, что дочь ей не нужна.

«

"Но она искала меня. А ей врали, что отец забрал меня за границу. В 2003-м мама умерла", — говорит Асмурзаева.

Она считает, что воспитание без матери сильно повлияло на нее: повзрослела рано, в 15 лет оставила дом и вскоре вышла замуж.

"Хотела показать родственникам, что я — не их вещь, что они не имеют права распоряжаться моей жизнью", — объясняет Милана.

Два года назад она разошлась с мужем — уроженцем Чечни. Теперь признается, что история повторяется: экс-супруг хочет забрать сына.

«

"Ребенок ему был совсем не нужен, — замечает Асмурзаева. — И только сейчас — видимо, из-за долгов — он понял: если получит мальчика, ему будут платить пособие".

Проблемы с психикой

На запросы РИА Новости власти Чечни, Дагестана и Ингушетии на момент публикации статьи не ответили.

В пресс-службе уполномоченного по правам ребенка в Чеченской Республике агентству сообщили, что жалобы от матерей, у которых незаконно отбирали детей, раньше поступали "достаточно часто".

«

"Однако после того как глава Чеченской Республики взял под особый контроль вопросы, связанные с защитой прав ребенка после развода, а в регионе создали комиссию по гармонизации брачно-семейных отношений, количество обращений сократилось", — заявили представители аппарата детского омбудсмена.

Там также отметили, что в регионе есть институт старейшин (духовенство), общественные и семейные институты, которые "в сложных ситуациях действуют сообща" и "работают параллельно с конституционным правом".

Правозащитники сходятся во мнении: борьба родителей больнее всего бьет по самим детям.

«

"Полное отрицание существования матери оказывает тяжелое влияние на их психику", — подчеркивает Ольга Гнездилова.

Травмы, характерные для сирот, остаются на всю жизнь: часто дети растут тревожными, замкнутыми, с ощущением ненужности. У многих наблюдается задержка в развитии.