Владимир Корнилов, обозреватель РИА Новости
Польские власти обвинили российского профессора Дмитрия Карнаухова, специализирующегося на истории Средних веков, в "шпионаже" и выслали из страны. Россия в ответ выдворила польского историка Хенрика Глембоцкого. Налицо новый виток обострения российско-польских отношений. Сам Карнаухов в интервью РИА Новости заявил, что его высылка является "актом устрашения".
Наручники для профессора
Профессор кафедры отечественной и всеобщей истории Новосибирского государственного педагогического университета Дмитрий Карнаухов является признанным в мире полонистом, специалистом по медиевистике (истории европейского Средневековья). С апреля 2012 года он работал на постоянной основе в Гуманитарной академии имени Александра Гейштора в польском городе Пултуск.
Десятого октября этого года к нему явились представители польской пограничной службы, обычно занимающиеся отловом нелегалов, и задержали ученого, надев на него наручники, словно на настоящего преступника.
"Ко мне домой пришли сотрудники польской пограничной службы, предъявили документ, в соответствии с которым я обязывался покинуть Польшу немедленно и в принудительном порядке, — вспоминает российский ученый. — Основанием для выдворения было обвинение меня в "шпионской деятельности". Так и было написано прямым текстом: "шпионская деятельность". Никаких при этом доказательств никто не представил. Их "засекретили". Эта засекреченность может объясняться лишь тем, что в действительности доказательств нет".
На следующий день Карнаухов был отправлен Россию. Перед высылкой профессору было сказано, что въезд в Польшу ему закрыт на ближайшие пять лет. Он не смог захватить с собой ни личных вещей, ни самого ценного для любого ученого — своих книг и архивов.
Карнаухов уверяет, что претензий к нему до момента депортации ни одна из спецслужб Польши не предъявляла, никаких вопросов ему никто не задавал, собеседований не проводилось. "Правда, атмосфера создавалась такая, что я ожидал неприятностей, — говорит историк. — Но того, что репрессии будут осуществлены в столь брутальной форме, я совершенно не предполагал".
По словам нашего собеседника, в адрес руководства польского вуза, в котором он работал, поступали доносы, кляузы и требования "разобраться". Поводом послужили высказывания Карнаухова в социальных сетях (на русском языке и в диалоге с российскими коллегами) о том, что в Польше, в отличие от России, диссертации на "неудобные" темы новейшей истории не только не защищаются, но и не пишутся, потому что ученые опасаются затрагивать вопросы, которые являются табуированными и не вписываются в традиционную для этой страны историческую мифологию.
Польская контрразведка приняла латынь за шифровки?
"Как минимум есть понятие "задержание с поличным", также никто не отменял принцип презумпции невиновности, — говорит Дмитрий Карнаухов. — Есть совершенно очевидный набор доказательств вины, причем они должны быть задокументированы. Это могут быть фотографии, видео- или аудиозаписи, какие-то вещественные улики, которые указывают на шпионскую деятельность. Однако в момент моего задержания я занимался написанием доклада, посвященного польским хроникам XVI века, с которым должен был выступить через несколько дней на международном научном конгрессе".
"Возможно, средневековую, ренессансную латынь польские спецслужбы восприняли в качестве тайнописи", — смеется Карнаухов.
При этом ученому даже не сказали, в пользу какой страны он якобы "шпионил". Но на следующий день он узнал о себе изумительные подробности из уст Станислава Жарына, пресс-секретаря министра-координатора польских спецслужб. Тот заявил: "Согласно выводам АВБ (Агентство внутренней безопасности. — Прим. ред.), этот человек участвовал во внедрении и активации элементов гибридной войны против нашей страны. Он поддерживал активные контакты с разведывательными службами Российской Федерации".
Карнаухов говорит, что в своем кратком заявлении Жарын возложил на историка ответственность за всю негативную повестку польско-российских отношений. "Кстати, в этом заявлении слово "шпионаж" вообще не упоминалось, — сказал профессор. — Таким образом, в публичном пространстве меня переквалифицировали из "шпиона" в практически всесильного агента влияния, так как мне было инкриминировано, помимо прочего, подогревание польско-украинской вражды, а также противодействие разрушению советских памятников в Польше. Причем я никогда не высказывался публично по данным темам на польском языке. Ни одного задокументированного свидетельства, подтверждающего те действия, которые мне были приписаны, нет и быть не могло".
Если верить польскому спикеру, это именно российской профессор вбивал клин между Украиной и Польшей, а не действия украинских бандеровцев и не резкие заявления высших деятелей Польши относительно провокационных действий Украины. "Да на фоне последних заявлений польских чиновников, где они винят во всем Украину, мне вообще орден Белого орла (высшая государственная награда Польши. — Прим. ред.) должны дать за призывы к диалогу между Варшавой и Киевом!" — восклицает Карнаухов.
На самом деле, специалист по польскому Средневековью не так уж часто высказывался на темы современных польско-украинских отношений даже в российских массмедиа. Он вспомнил лишь небольшое 10-минутное интервью, которое дал в октябре 2014 года порталу РИСИ-ТВ на тему "Польша против бандеризации Украины". "Но это были сугубо научные высказывания, — говорит Карнаухов. — Там не было никакого подогревания польско-украинских противоречий, я просто излагал факты. Тогда как мои оценочные высказывания в этом интервью были направлены не на деструкцию польско-украинских отношений, а содержали призывы разобраться в них".
Акт устрашения
Профессор Карнаухов уверен в том, что грубые провокационные действия польских властей были в первую очередь "актом устрашения" инакомыслящих в академической и медийной среде в самой Польше.
"Моя высылка является сугубо демонстрационным, политическим решением и никак не связана с какими-либо нарушениями мною польских законов, — считает историк. — Поскольку если бы ко мне были предъявлены какие-то претензии правового характера и моя деятельность на этом основании была бы признана нежелательной, тогда должны быть обнародованы формальные критерии этой желательности или нежелательности. Что-то вроде инструкции по обращению иностранцев с польскими интересами, в которой следовало бы указать, что в Польше делать нельзя, о чем думать и о чем говорить нельзя для того, чтобы не подвергнуться риску выдворения. Поскольку такой "инструкции" не существует, я считаю свою депортацию показательным актом устрашения. Причем направленным не столько против России или меня лично, сколько против инакомыслящих поляков, работающих в области науки и высшего образования. Это вызов в первую очередь свободе слова, свободе академической деятельности в самой Польше".
