Нюра Н. Берг
Министр внутренних дел Украины Арсен Аваков внезапно решил рассказать миру о том, что более пятисот ветеранов АТО покончили с собой, вернувшись из Донбасса. Цифра эта заслуживает внимания, но окончательной названа быть не может — статистика, как и все на Украине, сегодня полностью подчинена требованиям революционной целесообразности или личным интересам главных операторов украинской политики и силовых структур.
Иногда, напротив, суицид пытаются выдать за несчастный случай, чтобы скрыть размах неуставных отношений в ВСУ и карбатах или завуалировать практически полное отсутствие реабилитации вернувшихся с фронта мужчин с явно поврежденной там психикой.
Однако тенденцию скрыть невозможно — "киборги" то и дело сводят счеты с жизнью. Причин тому немало, и многие из них обусловлены пресловутым вьетнамским синдромом.
Синдрому подвержены почти исключительно те, кто воевал на стороне агрессора, защитники же родной земли страдают подобным синдромом значительно реже. И это, кстати, может быть одним из критериев в ответе на вопрос — на чьей стороне правда.
Когда же речь идет о гражданской войне, все перечисленные моменты можно умножить десятикратно.
Однако рано или поздно вояка возвращается домой, если ему повезло выжить. Один, без наркоза. В полный рост встает вопрос — что делать дальше? Родина ведь обещала лечение, реабилитацию, почести, льготы и привилегии, а также шматок земли там, где герой пожелает.
Довольно скоро выяснилось, что постановочные фото никого не интересуют, дезертиров все больше, молодежь массово косит от мобилизации, а перспектив у инвалидов никаких нет. Что бионических протезов на всех не хватает, что в санатории путевок мало, что в отделах кадров отводят глаза. Что любой водитель маршрутки может выбросить "героя" прямо на асфальт, что любой чиновник жестяным голосом на требование шматка земли объявляет — "я вас туда не посылал", что соседи не заходят с тобой в лифт, а в метро от тебя отсаживаются нервные обыватели. Более того, что тебя боятся собственные жена и дети, потому что именно они первыми страдают от твоего уже не контролируемого насилия.
И вот тогда — самоубийство.
…Кое-кому, конечно, удается более или менее вписаться в мирную жизнь ценой неимоверных усилий семьи и удачной программы реабилитации, а кому-то просто везет. Значительная же часть вернувшихся из Донбасса вояк обнаруживают себя рано или поздно в уголовной хронике.
Более продуманные пополнили собой организованную преступность, пошли в частные мафиозные армии олигархов, примкнули к бандам или создали новые, и сегодня ни один хозяйственный спор не решается без участия стаи отморозков в камуфляже и балаклавах. Политические партии, представители крупного бизнеса широко используют прошедших гражданскую войну полуинвалидов-полубоевиков, давая им довольствие, крышу, ощущение нужности и занятости, а главное — снимая какую бы то было личную ответственность за собственные поступки, какими бы кровавыми они ни были.
И вся страна поражена этой социальной инфекцией как мука шашелем.
Тот же Аваков поведал о высоком криминальном потенциале возвращающихся из зоны АТО, мол, у них обожжены нервы, и они легко переходят рамки этических запретов. А что, был расчет на другое? Не для того ли украинская власть погнала сотни тысяч мужчин убивать своих сограждан, чтобы те потом могли легко переходить рамки этических запретов? Когда Аваков уволил начальника полиции Днепропетровска за то, что 9 мая местные полицейские в кои-то веки дали отпор нацистской босоте, среди которой были и те самые ветераны, рамки этических запретов его не волновали. Видимо, внезапно оказалось, что эти рамки могут быть перейдены не только там и тогда, когда это выгодно власти.
