Андрей Шаронов: платформенная экономика понадкусывает реальную

Россия является одним из мировых лидеров по развитию электронных площадок. Зачем люди становятся продавцами на маркетплейсах, и чем платформы помогают государству, как связаны цифровизация и зеленая повестка, почему онлайн-торговля теснит традиционную, какие препятствия стоят на пути электронной коммерции, и почему решение об объединении Wildberries и Russ – это предпринимательский риск, в интервью РИА Новости на полях ВЭФ-2024 рассказал председатель наблюдательного совета Ассоциации цифровых платформ Андрей Шаронов. Беседовали Ирина Андреева и Диляра Солнцева.

Восточный экономический форум проходит 3-6 сентября на площадке кампуса Дальневосточного федерального университета во Владивостоке. РИА Новости – генеральный информационный партнер ВЭФ-2024.

– Что такое платформенная экономика, нужно ли ее развивать?

– Я бы начал с того, что платформенная экономика – это не российский феномен, это глобальный феномен, и к счастью, Россия здесь один из лидеров. И хотел бы уточнить, что платформенная экономика развивается не только в торговле, она охватывает разные сферы, это и пассажирские, и грузовые перевозки, логистика.

Поэтому вопрос, заниматься или не заниматься платформенной экономикой, работать с платформами или не работать, не стоит. Вопрос стоит по-другому, будем ли мы работать со своими платформами или с чужими платформами – лучше работать со своими. Платформенная экономика все равно будет развиваться, важно поддерживать развитие своих платформ, которые тоже могут заниматься международной экспансией.

– Что такое платформа, это маркетплейс?

– Нет. Маркетплейс – это транзакционная платформа, где реализуются сделки. Например, Сбербанк – это тоже платформа, "Авито" – платформа, но не маркетплейс, это доска объявлений, там они не проводят сделок, там другая бизнес-модель. Можно увидеть даже, что социальные сети превращаются в цифровые платформы, которые оказывают услуги.

– Как государству регулировать платформы?

– Есть такое мнение, что государство долгое время просто наблюдало за тем, как развивается ситуация, где оно должно включаться. Потому что регулирование по принципу – у нас появился объект, давайте его начнем регулировать – неправильное. У нас появился объект, и пока работает, пусть работает. Мы же все декларируем преданность принципу риск-ориентированного подхода. А риски объективно есть.

Так давайте подумаем, как эти риски уменьшить, в том числе с помощью государства. Ведь помимо госрегулирования есть саморегулирование, когда конфликты разрешаются путем диалога. Поэтому, на мой взгляд, нужно сочетание саморегулирования и госрегулирования. Как это будет выглядеть – пока нет конечной картины. Есть уже проекты законов, которые пытаются урегулировать эту сферу деятельности.

– Кто, на ваш взгляд, должен этим заниматься – Минцифры или Минпром?

– Мне больше нравится даже не дихотомия – Минцифры или Минпром. Мне нравится, что объединились три министерства: Минэкономразвития, Минцифры и Минпром, и у них есть концепция комплексного регулирования. То есть они хотят не фрагментарно регулировать, например, только маркетплейсы, они хотят подойти целиком к цифровым платформам, потому что их огромное количество. Регулировать только одну из форм платформ было бы неправильно.

– Какие сейчас основные проблемы на пути развития платформ?

– Это вопросы объема присутствия. Определить границы, экономические параметры онлайн-платформы – это довольно сложная история. Представьте, что вы владеете помещением, которое сдаете в аренду продавцам. Что будет вашей выручкой? Суммарная выручка всех продавцов или сумма аренды, которую они вам платят? Похоже, что второе. Так же про маркетплейс. Если у них транзакции на три триллиона рублей – это не их деньги. Их деньги – это процент от денег, которые участники заплатили за пользование инфраструктурой. И вот это тоже важный момент.

Второе – это вопросы нарушения или ущемления прав участников процесса, прежде всего, продавцов и покупателей. Третье – это риски контрафакта. Они есть везде, но здесь ситуация усугубляется очень большой номенклатурой. Если в традиционном ритейле это сотни тысяч, то здесь десятки миллионов товарных позиций, то есть это на три порядка больше. И физически проверить, не фальшивый ли сертификат, честно говоря, практически невозможно. Но там, где это необходимо, платформа выкладывает рядом с информацией о товаре, информацию о продавце и о его надлежащих документах.

Четвертое – проблемы с возвратом, иногда покупатели адресуют это к платформе, хотя платформа не является продавцом. Продавцом является продавец, который пользуется платформой. Но это особенность бизнес-модели.

– Есть потолок развития платформенных бизнесов?

– Короткий ответ – нет. Я могу сказать, что рост продолжится, хотя если посмотреть по темпам прироста маркетплейсов, он замедлился. То есть если за 2022-2023 годы объем увеличился примерно в семь раз, то в 2024 году он непропорционально ниже, но, на мой взгляд, все равно тренд пойдет по увеличению количества сфер применения электронной коммерции.

– А обычный ритейл жалуется?

– С одной стороны, они критикуют платформы за якобы несопоставимые условия хозяйствования, что ритейл платит больше налогов, чем маркетплейс. А с другой стороны, они сами покупают платформы. "Магнит", например, купил электронную торговую платформу в Татарстане.

Думаю, что частично традиционный ритейл обрастет платформами, а платформы частично зайдут в традиционный ритейл. Возможно, в комбинированный, например, связанный с продажей собственных торговых марок. Но этот рост будет продолжаться, и многие традиционные формы торговли "скукожатся".

– Рост именно числа самих платформ или рост оборота?

– Рост оборота, прежде всего. А вот задача регуляторов, мне кажется, будет в том, чтобы среди платформ сохранялась конкуренция. Это все-таки коммерческая история, и пусть она остается коммерческой.

– Зачем продавцы идут на маркетплейсы?

– Платформы дают низкий порог входа, доступность, неограниченный размер полки и гибкий график.

– А государству?

– Это опрозрачивание бизнеса продавцов, частников – любое соприкосновение с платформой оставляет цифровой след. И он позволяет регулятору оценивать масштаб явления, конкретного продавца или группы продавцов, и принимать решения, в частности, фискальные. И, кстати, нужно понимать, что на платформы приходят в том числе те, кто был в "серой" зоне и с точки зрения продаж, и с точки зрения занятости, и они обеляются благодаря платформам.

– При упоминании о неполной занятости тут же встает вопрос о минимальном размере оплаты труда.

– Вопрос о минимальном размере оплаты труда очень чувствительный. Вроде бы понятно, что государство, заинтересованное в защите прав работников, должно увеличивать МРОТ. Когда вы начинаете его увеличивать, какое-то время доходы людей растут, а через какое-то время ситуация ухудшается. Потому что наступает некий предел, когда я как работодатель говорю, все, спасибо, у меня нет столько работы, сколько я должен заплатить им. Мы хотели помочь человеку, а создали ситуацию, когда его не берут на работу. Потому что это негибкие требования. Но в конце концов, он не наработал на МРОТ. Не потому, что он плохо работает, потому что у него график такой, но я обязан буду заплатить МРОТ. Что делает работодатель – начинает работать "с конвертом" и нести юридические риски и уходит в "серую" зону. Эти вопросы еще тоже предстоит урегулировать.

– Что общего у платформ с ESG-повесткой?

– Связь платформ с повесткой устойчивого развития – ESG, мне кажется, мы еще не прочувствовали. Услуги платформ позволяют делать их очень адресными. То есть продавец не вообще что-то поставил на полку, а поставил ровно то и в том количестве, и в те сроки, о которых его попросил покупатель – и это хорошо, потому что это потенциально снижает отходы, выбросы и так далее. Моя личная повестка, почему я пришел в эту тему, потому что у платформенной экономики очень большой потенциал с точки зрения дружественности по отношению к климату и экологии. И опрозрачивание социальных отношений. Трудовых прежде всего.

– Как вы думаете, съест платформенная экономика реальную?

– Я воздержусь от прогнозов, съест или не съест, но понадкусывает очень сильно. Очевидно, что все больше и больше людей пользуются платформами не из-за любви к лозунгу, а из-за их удобства. То есть их никто не заставляет, как и продавцов, тоже бежать не в ритейл, а на платформу. Потому что это удобней. И доля платформенной экономики будет увеличиваться. Я не могу сказать, что она на 100%, на 50% она отъест рынок у традиционных участников, но она будет продолжать расти. И в данном случае задача – не зарегулировать этот рынок в силу того, что он очень большой, а начать регулировать в комбинации с саморегулированием в тех точках, где есть риски. Риски нарушения прав покупателей, риски нарушения прав продавцов, ПВЗ и риски ухода от налогообложений. Вот эти точечные вещи, это даст нам цивилизацию, возможность продолжать развивать платформенную модель, но уменьшать риски, которые сейчас очевидны, части из которых купированы через саморегулирование.

– Объединение Wildberries, крупнейшего российского маркетплейса, с Russ– это на пользу?

– Они не раскрыли свою бизнес-модель, поэтому я не могу сказать. Компании утверждают, что видят в этом синергию, которая усилит их деятельность. Мне кажется, что у нас нет оснований этому не доверять, это предпринимательский риск.