Алексей Громов: нефть остается кровью мировой экономики

Страны ОПЕК+ нашли "золотую середину" и принимают крайне взвешенные решения для мирового рынка нефти, считает главный директор по энергетическому направлению Института энергетики и финансов (ИЭФ) Алексей Громов. В интервью РИА Новости ко Дню нефтяника, который в этом году отмечается 3 сентября, он объяснил, в чем главное отличие альянса ОПЕК+ от ОПЕК и как он может противостоять рестрикциям США, почему крупнейшим нефтяным державам невыгодно фиксировать на бумаге обязательства по дополнительному сокращению добычи, рассказал, чем опасен дальнейший рост цен на "черное золото", почему не стоит ждать ее дефицита и перечислил "черных лебедей" на нефтяном рынке. Беседовала Елена Савинова.

— Организация стран — экспортеров нефти (ОПЕК) появилась 63 года назад как ответ крупнейшим европейским и американским нефтяным компаниям, так называемым "семи сестрам". Ее участники стремились вернуть себе свои природные ресурсы, на которых зарабатывали западные компании. Алексей Игоревич, как вы считаете, а сейчас ОПЕК необходима нефтяному рынку?

— На мой взгляд, сейчас правильнее говорить про ОПЕК+. Это такая реинкарнация ОПЕК, которая показывает максимальную эффективность на мировом рынке нефти. И роль альянса уже не в защите национальных интересов, это пройденный этап. Теперь это, по сути, регулятор рыночных колебаний спроса и предложения, стремящийся к повышению предсказуемости мирового нефтяного рынка.

— На ваш взгляд, ОПЕК+ достаточно справляется со своей ролью?

— ОПЕК+ прошел разные стадии своего становления. Были и разногласия между его участниками, и даже конфликты, но сейчас, мне кажется, страны альянса нашли ту "золотую середину" и принимают крайне взвешенные решения. События последнего года это наглядно показывают.

Мы видим, что за первое полугодие текущего года нефтяные котировки на фоне других сырьевых цен были достаточно стабильны — снизились всего на 5%. При этом, к примеру, мировые цены на уголь "просели" на 52%, а на газ – на 67%! То есть то, что Brent сейчас стабильно держится выше 80 долларов за баррель, это, безусловно, эффект мер, которые предпринимают страны ОПЕК+.

— Насчет "золотой середины": перед июньской встречей министров стран-участниц ОПЕК+ иностранные СМИ писали, что Саудовская Аравия пыталась договориться с африканскими странами о снижении их квоты. Как вы считаете, насколько сейчас у стран альянса сходятся интересы, и насколько им всем действительно нужны сокращения?

— Сейчас все страны альянса заинтересованы в поддержании цен на нефть на относительно высоком, но стабильном уровне. Тут я хотел бы подчеркнуть, что странам ОПЕК+ не нужен дальнейший рост цен на нефть. Они прекрасно понимают, что, если цены на нефть устремятся к 100 долларам и выше, тогда мы будем наблюдать очередной виток процесса отказа от нефти, снова будут актуальны альтернативные источники энергии. Если же цены на нефть будут низкими, то это дестимулирует инвестиции в отрасль. Поэтому для альянса оптимален тот ценовой коридор, который сложился сейчас — 80-85 долларов за баррель.

Что касается соблюдения интересов каждой из стран, тут важно понимать, что ранее ОПЕК действительно работала исключительно на квотах, требовала от всех членов безусловной дисциплины и штрафовала тех, кто отказывался выполнять обязательства, что приводило к росту недовольства среди участников картеля.

ОПЕК+ как добровольное объединение стран, напротив, предполагает большую гибкость в принятии решений. Лидеры этого альянса, Россия и Саудовская Аравия, как правило, прислушиваются к позиции небольших стран-участниц ОПЕК+, и при необходимости готовы брать на себя дополнительные добровольные ограничения. Поэтому, на мой взгляд, все эти трения, которые действительно имеют место между африканскими странами и Саудовской Аравией, вряд ли приведут к их выходу из альянса. А любые трения можно уладить путем переговоров.

— Что касается добровольных сокращений, которые взяли на себя ряд стран ОПЕК+, включая Россию и Саудовскую Аравию. Зачем вообще нужны были именно добровольные сокращения? Почему нельзя было прописать это в квотах?

— Вы знаете, это еще один элемент гибкости альянса ОПЕК+. Ведь все прекрасно понимают, что если лидеры альянса пропишут для себя дополнительные квоты, то возникнет проблема "безбилетника", когда другие страны могут подумать, что это распределение справедливо. Здесь же члены альянса продемонстрировали общий принцип сокращения квот, с которым все согласны.

Россия и Саудовская Аравия же, в частности, заявили, что у них есть возможность углубить сокращения на какой-то короткий срок, но это не накладывает на них каких-то обязательств. Всегда можно сказать, что это было добровольное решение. И страны, принявшие его, всегда могут вернуться к текущим квотам, без необходимости это согласовывать с альянсом.

— Если все же говорить про сделку, сейчас ОПЕК+ сокращает добычу в рамках квот на два миллиона баррелей в сутки, в 2024 году будет углублять эти сокращения. Чем, на ваш взгляд, продиктовано это решение, и почему о нем было заявлено уже в июне, за полгода до начала действия?

— Принципиальный момент — это необходимость дать рынку и его игрокам четкий долгосрочный сигнал, что ОПЕК+ настроен на сохранение политики по ограничению добычи. Рынок это прекрасно понимает и закладывает в свои инвестиционные прогнозы и ожидания по ценам.

При этом альянс оставляет за собой право на ситуативное вмешательство в рынок. Для этого собирается мониторинговый комитет раз в два месяца, который может, в случае резких изменений конъюнктуры мирового нефтяного рынка, порекомендовать скорректировать объемы ограничений добычи стран альянса. Теперь же для краткосрочных решений появился еще один инструмент, который мы уже обсуждали, — это добровольные сокращения добычи и экспорта со стороны отдельных участников альянса.

— Вы сказали, что есть долгосрочный сигнал. В таком случае, каким вы видите нефтяной рынок в следующем году, и будет ли углубляться дефицит, который аналитики ожидают уже в третьем квартале 2023 года?

— Я не верю, что на рынке, даже к концу этого года, может сложиться существенный дефицит. Есть целый ряд факторов, который этому препятствует. Во-первых, все ожидали, что экономика Китая после прекращения политики нетерпимости к коронавирусу вернется к "доковидным" темпам роста, но сейчас она не дотягивает и до 5%, что совсем немного для экономики этой страны. В то же время в странах Еврозоны и США мы видим замедление экономической активности. Это отражается и на темпах роста мирового спроса на нефть, которые были явно переоценены в начале года.

Со стороны предложения мы видим, что есть, хотя и небольшой, рост добычи сланцевой нефти в США, а глобальные коммерческие запасы находятся на примерно тех же уровнях, что и в последние несколько лет. Другими словами, с точки зрения фундаментальных факторов, рынок сейчас находится в балансе, и поэтому нефтяные котировки не дергаются сильно вниз или вверх. Думаю, такая ситуация будет сохраняться на протяжении, как минимум, первой половины следующего года. Цена Brent будет находиться в коридоре 80-85 долларов. Возможно, будут периоды, когда они могут подскочить до 90 долларов, но это будут краткосрочные флуктуации, не связанные с какими-то фундаментальными изменениями на рынке.

— А что, по вашим оценкам, может происходить во второй половине 2024 года?

— Дальше все будет зависеть от еще одного фактора, который в текущей картине мирового рынка нефти мы пока не учитываем — это нефтяные "черные лебеди", то есть те страны, которые сегодня активно инвестируют в развитие будущей добычи нефти, и могут выйти на рынок в среднесрочной перспективе.

Это Гайана, где идут активные геологоразведочные работы на нефть, и скоро начнется добыча. Это и Бразилия, где наблюдается настоящий бум инвестиций в строительство комплексов подводного бурения, и где в июле этого года был достигнут очередной максимум добычи, которая увеличилась более чем на 18% всего за один год и составила 3,5 миллиона баррелей в сутки. Это и шельфовые месторождения стран Восточной Африки. Понятно, что это вряд ли произойдет в 2024 году, но в перспективе 2025-2026 годов первая нефть из этих стран может в серьезном объеме пойти на рынок.

Также мы не можем исключать ухудшения санкционного режима в отношении России, который установился в декабре 2022 года, изменений в ситуации с Ираном и Венесуэлой, которые тоже находятся под санкциями.

— А не может ли выход на рынок новых игроков ухудшить положение ОПЕК+, учитывая курс альянса на сокращение добычи? Не потеряет ли он свое влияние?

— На самом деле, потенциальные новые производители не могут быть сопоставимы даже с отдельными крупными странами-членами альянса ОПЕК+. Поэтому дополнительные нефтяные баррели условной Гайаны или Бразилии хотя и будут оказывать влияние на рынок, но оно точно не будет определяющим.

Нельзя исключать и проактивную политику ОПЕК+, открытого к приглашению новых стран-членов. Если возникнет понимание, что появился новый крупный игрок, альянс может посчитать целесообразным провести с ним переговоры и попробовать договориться о вхождении в периметр ОПЕК или ОПЕК+. Хотя, на мой взгляд, новый экспортер нефти вряд ли согласится участвовать в сокращениях добычи, потому что будет стремиться сначала максимизировать ее, чтобы отбить вложенные инвестиции.

— Как вы считаете, когда ОПЕК+ может вернуться к наращиванию добычи?

— Вопрос сокращения или увеличения добычи — это вопрос анализа перспектив рынка. Как я уже сказал, на данный момент до 2024 года ситуация на уровне ОПЕК+ понятна. Считается, что рынок вялый, и его необходимо стимулировать ограничениями добычи, чтобы поддерживать высокий уровень цен.

Но, в целом, я не думаю, что ОПЕК+ вернется к какому-то очень активному или агрессивному росту добычи просто потому, что мы знаем, что до принятия решения о новых квотах на 2024 год предыдущие квоты не выбирались полностью, страны добывали меньше.

— А насколько может быть технологически сложно восстановить уровень добычи?

Большая часть стран-членов альянса добывает нефть без использования сверхсложных технологических решений, поэтому для них возобновление роста добычи не будет сложным с точки зрения технологий. Есть, правда, и более слабые участники ОПЕК+, добыча в которых определяется наличием иностранного капитала. Та же Нигерия, Венесуэла без иностранных компаний не смогут сильно "раскочегарить" свою добычу.

У России же ограничениями могут быть не технологии, а природно-климатические условия. Если у нас происходит остановка скважин, то через шесть месяцев о них можно забыть, и, чтобы восстановить добычу, нужно бурить новые скважины. Совсем не так происходит в арабских странах, где достаточно просто "прикрутить" вентили. Потом можно снова их открутить, и добыча пойдет примерно с теми же дебитами скважин, что были раньше.

— Ждете каких-то решений на мониторинговом комитете ОПЕК+ в октябре и министерской встрече в ноябре?

— Я не жду каких-то революционных решений. Страны захотят сохранить тот благоприятный тренд, который складывается для них сейчас. И если в сентябре не произойдет ничего экстраординарного на рынке, я думаю, что никаких дополнительных решений ОПЕК+ принимать не будет. Если же вдруг цены поднимутся выше 90 долларов по какой-то причине, то наиболее вероятно, что Саудовская Аравия просто откажется от своих добровольных сокращений на 1 миллион баррелей в сутки или урежет их, допустим, до 500 тысяч.

— Действия ОПЕК+ сейчас не очень нравятся США. И в стране уже достаточно давно обсуждается законопроект NOPEC, который в случае принятия позволит властям США подавать в суд на нефтедобывающие страны ОПЕК на основании предполагаемых нарушений монопольного законодательства. Сейчас, в условиях серьезных сокращений добычи альянсом и напряженных отношений с Россией, может ли Вашингтон все же принять этот законопроект?

— Последние годы показали, что принять можно все, что угодно. Но сейчас возможная активизация усилий США в этом направлении была бы контрпродуктивна для них самих. Это связано, прежде всего, с приближающимся началом предвыборной кампании в США. Понятно, почему Вашингтон не устраивает текущая ситуация — для него важно иметь стабильные цены на бензин. А они примерно на 50% зависят от стоимости нефти как сырья. Но если США начнут предпринимать какие-то грубые шаги в отношении стран ОПЕК+, грозить им NOPEC, то могут получить обратный эффект, рынки могут испугаться и, наоборот, разогнать цены вверх.

Поэтому, я думаю, что США продолжат действовать проверенным в прошлом году способом — продолжат при необходимости распродавать стратегический нефтяной резерв. Он все еще в достаточном количестве — в 2022 году США распродали лишь треть, и обещали его пополнять.

Наконец, стоит понимать, что NOPEC направлен против деятельности картеля, которым является ОПЕК. Но ОПЕК+ картелем не является. Это добровольное объединение стран. Нет никаких документов, юридически обязывающих каждую страну сокращать добычу на какой-то объем. Поэтому юристам просто нечего будет предъявить ОПЕК+ как альянсу.

— Какие вы видите перспективы ОПЕК в ближайшие 10-15 лет?

— Я верю в перспективы альянса ОПЕК+. У ОПЕК же, как организации, перспектив особых нет. И сейчас ОПЕК представляет интерес, в первую очередь, тем, что у нее есть мощный аналитический аппарат, который формирует хорошие отчеты о ситуации на мировом рынке нефти. Эта организация родом из XX века. И в XXI веке ОПЕК в классическом понимании ее создателей в конце 1960-х годов, в общем-то, исчерпала себя. А альянс ОПЕК+ может существовать еще долго, пока спрос на нефть в мире существенно не сократится.

Раньше говорили, что мы уже до пандемии прошли пик потребления нефти. Но давайте смотреть — конечно, есть группа развитых стран, где уже актуальна зеленая повестка, и пик потребления нефти пройден. Но есть развивающиеся страны, так называемый глобальный Юг, который, на мой взгляд, еще далек от этого пика. И поэтому падение спроса в одних странах пока компенсируется его опережающим ростом в других странах. И в этой ситуации, я думаю, что, как минимум, до 2030 года мы не увидим каких-то фундаментальных изменений на мировом нефтяном рынке в плане спроса.

— А может ли ОПЕК+ расширить сферу своих интересов в условиях перехода к возобновляемой энергетике?

— Дело в том, что нефть остается, так сказать, кровью мировой экономики. Поэтому цены на нефть свидетельствуют о состоянии здоровья этой мировой экономики. Вот газ таким ресурсом не стал, ВИЭ тоже не станет. Чтобы другой ресурс работал так же, как это работает с нефтью, во-первых, нужно чтобы рынок предложения был глобальным. Несмотря на то, что сейчас развиваются мощности по сжижению газа, его большая часть поставляется по трубам, что жестко привязывает поставки к конкретным регионам. Второе — это глобальная значимость какого-то нового вида энергии для всей мировой экономики, но пока на место нефти ничего не приходит.

— А могут ли литий или другие металлы, которые нужны для производства электромобилей, солнечных и ветряных станций, стать таким сырьем?

— Вы мыслите в правильном направлении. Я думаю, что альянса по какому-то альтернативному источнику энергии ждать не стоит. А вот что касается даже не лития, а группы редких и редкоземельных металлов, без которых невозможно функционирование современной высокотехнологичной экономики, то здесь такой альянс может возникнуть. Достаточно даже того, чтобы в нем были Китай и Россия, добавим еще пару-тройку африканских государств, которые находятся в тесных инвестиционных связях с тем же Китаем, захватим Боливию, которая тоже не очень любит американский капитал и вмешательство западных стран в свои дела.

Есть, конечно, вопрос, захочет ли Китай объединяться в такие альянсы с Россией, потому что, как мы видим, он привержен таким группам стран, где он является явным лидером. Но, тем не менее, ничего нельзя исключать. Мне кажется, что мы еще увидим хотя бы попытки объединения стран по принципу владения существенными ресурсами редкоземельных металлов.

— На это было бы интересно посмотреть. Давайте завершим наш разговор лирическим вопросом. Как вы считаете ОПЕК+ положительным героем на нефтяном рынке или отрицательным?

— Конечно, положительным. ОПЕК+ вносит на нефтяной рынок стабильность. Прежде всего, это положительный герой для нефтяников.