"И со шприцом воевать пойду". Как медсестра оказалась на передовой

КРЕМЕННАЯ, 18 янв — РИА Новости. Вот уже почти полгода 24-летняя Алина Федорова (позывной "Жадина") каждый день ходит на передовую спасать раненых бойцов. Алина - санитарный инструктор третьей роты. Бывают страшные дни, когда спасать приходится по 7-10 человек. После такой работы она много курит и грустит, но одновременно и радуется, что на ее руках пока никто не умирал.

— Алина, как ты вообще здесь оказалась? В Кременной сейчас бушуют "Грады" и "Ураганы".

– Я приехала сюда по доброй воле, очень хотела стать военным хирургом, но не получилось. Окончила медицинский колледж в Белгороде, работала в онкологической реанимации, а 22 августа пошла в военкомат и сказала: "Не могу больше терпеть и ждать. Нашим ребятам нужна помощь. Вдруг на передовой сейчас случится нечто очень серьезное и важное, а меня там нет".

Мама плакала, но отпустила.

Сначала меня отправили на переобучение в Нижний Новгород: там нас учили стрелять, с нами занимались тактические медики, мы тренировались доставать раненых из танков… Вот меня и отправили к танкистам. Кстати, я ни капельки не пожалела. Они удивительные ребята: работают чисто и слаженно, поэтому и травматизации намного меньше, чем в других подразделениях. У них только снаружи броня, а внутри мягкое сердце.

© РИА Новости / Виктор Антонюк

Алина - санитарный инструктор третьей роты

— Сколько до передовой?

– Тут недалеко – километра три. Ходим мы пешком с санитаром и фельдшером. Идем в бронежилетах, шлемах, с автоматами и большой аптечкой, плюс разгрузка, штык-нож, дополнительные патроны – в общей сложности примерно 30 кг. Первое время, конечно, выла от тяжести, а сейчас уже привыкла, могу даже пробежаться, попрыгать.

На месте мы находимся в точке "0". Сидим в блиндаже и ждем команду. Когда происходит ранение, нас вызывают, и мы выбегаем оказывать помощь. Бывают дни, когда "простаиваем" – ранений нет, но последнее время, к сожалению, работы много: проходит пара часов с момента начала боя, и понеслось…

Подбегаем к раненому, оцениваем степень тяжести состояния, осматриваем тело на наличие ранений. Если нужно, накладываем жгуты, повязки, обезболиваем, а потом отправляем в госпиталь.

— Какие сейчас самые распространенные ранения?

– Осколочные от мин и "Градов". Недавно нашему боевому товарищу, инженеру-саперу ногу оторвало. Наша задача сделать все так, чтобы сохранить остаток конечности и не допустить заражения. Сразу колем противошоковое и промедол, это ведь сильнейшая боль у человека, в любой момент можем его потерять из-за болевого шока.

© РИА Новости / Виктор Антонюк

Алина спасает раненых бойцов

— Ты знаешь примерное количество людей, которых ты спасла?

– Я их не считаю, для медика это не имеет никакого значения. Сколько есть раненых – все наши. Я только лица и позывные запоминаю. Хотя самых первых своих ребят под Лисичанском не запомнила, как будто в прострации была, делала все на автомате.

После передовой мы возвращаемся обратно, а там остаются дежурный фельдшер и начальник нашего медпункта. Я же должна пересобрать всю свою сумку, восполнить запасы медикаментов. Завтра опять в добрый путь спасать ребят.

— Сколько еще планируешь продержаться в таком режиме?

– Не знаю, на сколько контракт продлят, на столько и останусь. Я на гражданку не хочу. Мне здесь комфортнее, чем дома. В Белгороде прилетает редко, но метко. Ты сидишь дома уставший после смены и совершенно не ждешь, что мирный город могут бомбить. Это очень страшно. А тут я готова ко всему – знаю, где у меня подвал и что я могу сделать для собственной безопасности.

Когда мы на пересменок приехали в тихое место, я заснуть не могла без звука "Градов". Тишина – это страшно. Это значит, что никто не работает и надо ждать чего-то плохого.

— Где сейчас слабое звено в полевой медицине? Чего не хватает?

– Я пока не вижу каких-то пробелов. Все есть. Даже если что-то внезапно заканчивается, а мы не можем сразу найти, всегда все подвозит гуманитарка. Начальнику звонишь – нужны растворы; на следующий день привозят 3-4 коробки растворов.

— На твоих руках кто-нибудь умирал?

– К великому счастью, нет! Конечно, я не знаю, что там потом происходит в госпитале с моим раненым, какая у него судьба, но факт тот, что с поля боя я всегда забираю живого.

— Алина, какие у тебя отношение с оружием? Ты сама можешь стрелять?

– Если нужно будет стрелять, я буду стрелять. Пока не приходилось. Но мое оружие всегда при мне, я знаю, что есть патрон в патроннике, несколько магазинов. Своим АК-12 (автомат Калашникова) я ни разу не воспользовалась и дай бог никогда не воспользуюсь. Я ведь когда "отходную" дома устраивала, так и сказала: "Дайте мне шприц, я и со шприцом воевать пойду".

— Как ты восстанавливаешься после передовой?

– Сигареты, музыка и кофе. Садишься где-нибудь на порожек – кружка кофе, пачка сигарет, в наушнике громкая музыка. Вот так сидишь и выдыхаешь, выдыхаешь, выдыхаешь…

— Ты замечаешь за собой какие-то изменения на ментальном уровне?

– У меня за это время жизнь перевернулась на 360 градусов. Переосмыслила многие ценности и в плане семьи, и в плане работы. Поняла, что хочу поменять сферу деятельности – уйти из реанимации в обычное приемное отделение скорой помощи. Начала ценить каждую минуту, проведенную со своей семьей. Даже если нет возможности позвонить, можно написать смс, что ты жива и здорова.

Первый месяц у меня не было связи. Как же радовалась мама, когда я позвонила! А звоню подруге – она работает судмедэкспертом в Белгороде, ей как раз привозят наших ребят – а она меня не узнает. "Кто это?" – спрашивает. "А кого ты два месяца назад провожала с перрона?" – отвечаю. Слезы рекой. Оказывается, она через своих людей пыталась хоть что-то про меня узнать. Эти живые эмоции ничем не передать.

— Ты, наверное, прилично здесь заработаешь за такое длительное время?

– Наверное, но я не знаю. У меня пока нет доступа к своему банковскому кошельку – лежит и лежит. Беру какую-то часть, чтобы купить продуктов, сигарет и все.

© РИА Новости / Виктор Антонюк

Алине Федоровой 24 года

— Как к тебе относятся бойцы?

– Мы все боевые товарищи, и я для них человек, который может их спасти. Они очень хорошо это понимают. Я же веду себя с ними, как брат, даже черный юмор поддерживаю. Война любит черный юмор. Без этого никуда не денешься. Коронная шуточка: "Жадина, я сейчас тебе две оторванные ноги принесу, а ты их от гриппа полечи". А я им говорю: "Полечу, конечно, а они потом еще обе встанут и мне спасибо скажут".

— Почему, кстати, позывной "Жадина"?

– Это наши ребята придумали: "Раз в медроте работала, значит, кровь мужчин прилично попила, а теперь к нам пришла кровь пить – будешь Жадиной". Буду жадиной – нет проблем.

— Ты согласна, что у войны не женское лицо?

– Все от человека зависит. Если он хочет защищать свою страну и своих ребят, он имеет на это полное право. Какая разница – мужчина или женщина? Я знаю одну медсестру, которая ушла из медицинской роты в ополчение. Она так говорит: "Война съела лучшие годы моей жизни, но я не жалею, ведь я стояла грудью за свою страну".