Когда на Западе перестанут выбирать русофобов

Через сто лет (без пяти дней) после похода боевиков Бенито Муссолини на Рим, по итогам которого власть взяли отцы фашизма, правительство Италии впервые возглавила женщина — Джорджа Мелони. Накануне этого тоже исторического события она пообещала, что Италия "никогда не станет слабым звеном Запада".

"Итальянское правительство будет поддерживать линию НАТО и западный альянс, или его не будет вообще", — отрезала синьорина, чью партию в европейских СМИ называют "постфашистской", "популистской" и "подозрительной" в том, что касается единства в период украинского кризиса. Эти подозрения и развеивает Мелони — "не бойся, я своя".

Аналогичный случай на этой неделе был в городе Стокгольме, где правительство левой женщины сменило правительство правого мужчины. Вступив в должность, новый премьер-министр Ульф Кристерссон сказал: "Мы хотим больше. Мы можем внести еще больший вклад в поддержку Украины".

Предшественники Мелони и Кристерссона проиграли выборы, поскольку население поддалось желанию перемен. Не нравится рекордная инфляция, не нравится дефицит энергоносителей, не нравится падение доходов, не нравится холод в домах. Много чего не нравится от страны к стране, и даже шведы проголосовали против правительства Магдалены Андерссон, а она имела высокие рейтинги поддержки и считалась одним из самых популярных лидеров в ЕС.

Одна из первопричин экономических бурь — противостояние с Россией, чего уже никто на Западе не отрицает, предлагая относиться к издержкам как к "налогу на демократию". Но это противостояние европейцы не могут прекратить путем смены власти на выборах. На внешнюю политику, включая вопросы войны, мира и членства в НАТО, прямая демократия не распространяется, а в конституциях врут, если утверждают, что это не так.

Когда в НАТО вступала Черногория, опросы показывали устойчивое преимущество противников союза с теми, кто в 1999 году бомбил — в том числе и Черногорию. Это ничего не изменило.

Да, Черногория — неудачный пример западной демократии, благо президент Мило Джуканович находится у власти с 1989 года, меняются только его должности и патроны (на первых порах он был в числе ближайших соратников Милошевича). Но можно взять кого-то с первых строчек мировых "рейтингов демократии", например, Исландию, чей парламент — альтинг — считается старейшим в мире из постоянно действующих и появился за полвека до Крещения Руси.

Самая известная акция протеста в истории Исландии — попытка штурма альтинга широкими народными массами из-за решения властей присоединиться к НАТО в 1949 году. Это тоже ничего не изменило.

Неправда, что пути назад нет: членство в военных структурах блока приостанавливали Греция — на шесть лет, Франция — на 43 года. Но ни вход, ни исход, ни возвращение не были волей народа или вопросом выборов: элита решила — элита и сделала.

А самым показательным для русского человека примером остаются братушки-болгары. Те самые, кого Еврокомиссия определила как наиболее пророссийский народ ЕС. Они живут в Болгарии, чье правительство воевало против нас в обеих мировых войнах и стало нашим противником ("недружественным государством") в ходе второй холодной войны.

Само собой, внешнюю политику стран западного мира, как и границы этого мира, во многом определяют американцы. В смысле, люди с американским паспортом, но не американский народ. Для него смена внешней политики на выборах — тоже недоступная опция, особенно когда это касается России.

Отсчитывать будем с момента установления дипломатических отношений США и СССР. Это предложение кандидат Рузвельт озвучил еще до выборов 1932 года, на которых вынес президента Гувера почти что в одну калитку — 42 штата против шести. Но Гувера относят к числу худших лидеров истории страны как президента Великой депрессии, так что вопрос отношений с Москвой был тогда, мягко говоря, третьестепенным.

Потом эти отношения были вполне хорошими вплоть до подписания пакта Молотова — Риббентропа. А когда он в связи с общеизвестными обстоятельствами прекратил действовать, Рузвельт объявил о решительной поддержке СССР. До самой смерти он верил в необходимость сохранения союза с Москвой, верило в это и его окружение — жена Элеонора, госсекретарь Халл, глава МВД Икес, вице-президент Уоллес.

Последний был даже слишком "красным", слишком русофилом, too much. Состоял в духовных отношениях с Рерихом, письма к которому адресовал — "дорогому гуру". Об этом прознали в оппозиции, поэтому перед четвертым сроком Уоллеса заменили на человека популярного, но в команде Рузвельта случайного — на Гарри Трумэна, с которым президент виделся с глазу на глаз всего пару раз в жизни. Но после смерти Рузвельта государство возглавил именно Трумэн, начав с СССР холодную войну, исходя из собственных убеждений.

Почему-то считается, что начал ее Черчилль своей речью в Фултоне в 1946 году. Но позвал Черчилля в Фултон именно Трумэн, он его речь читал, одобрил, презентовал, а располагается захолустный Фултон неподалеку от малой родины президента, в том же штате Миссури.

Кстати, выборы Черчилль за год до этого проиграл, несмотря на все свои заслуги. Премьером Великобритании стал лейборист Клемент Эттли — второй человек в военном кабинете страны, выступавший за укрепление отношений с СССР. И это тоже ничего не изменило.

Если воспринимать англосаксонские выборы как выбор внешней политики, фактическая радикально отличалась от заявленной, пусть даже твоя демократия — эталон, как считают в США. А мы продолжим вспоминать.

Разрядку в отношениях с Москвой осуществил Никсон — старый пес холодной войны, антикоммунист, по имиджу "ястреб". Продолжил ее Форд — единственный в Белом доме, за кого американцы никогда не голосовали ни как за президента, ни как за вице-президента. Следующий кандидат республиканцев — Рейган — шел на выборы как крестоносец против советских безбожников (знаменитая речь про "империю зла" была нацелена на атеизм СССР), но, став главой государства, примирял враждующие системы на пару с Горбачевым, который атеистом быть не переставал.

До Рейгана американцы выбрали Картера — "миротворца в Белом доме", который сперва и впрямь целовался с Брежневым, а после бойкотировал Олимпиаду в Москве, вооружал моджахедов в Афганистане и объявил своей доктриной защиту национальных интересов США в Персидском заливе любыми мерами, включая военные.

До войны тогда не дошло, но почти все случаи, когда стояли друг против друга с оружием и рисковали начать третью мировую, тоже случились при демократах-"миротворцах": в Берлине при Трумэне и Кеннеди, на Карибах тоже при Кеннеди, у косовской Слатины при "друге Билле", в Сирии при Обаме. Мнение народа учитывается тогда, когда совпадает с мнением начальства в конкретной ситуации. Или — вообще не учитывается.

Западную модель демократии нет необходимости обесценивать — ее акции и так сильно обесценились внутри России за последние десять лет, а теперь, так сказать, под санкциями. Речь идет о том немногом, что объединяет весь мир — итальянцев, шведов, греков, англичан, русских, украинцев, китайцев, японцев, евреев, арабов, персов. Ни у кого нет такой опции, как выбор внешней политики, разве что швейцарцы долго держались, пока, вопреки мнению ведущей партии страны — ШНП, не присоединились к антироссийским санкциям, утратив фирменный нейтральный статус.

Есть общеизвестное исключение для всех, прописанное в Уставе ООН, — право на самоопределение. Но это вопрос не внешней политики, а чего-то гораздо большего, причем по итогам внешняя политика либо обретается с нуля, либо же аннулируется — право на ее проведение передается новой метрополии.

Можно найти и примеры другого рода. Так, первое в истории демократически избранное правительство Ирана — кабинет Мосаддыка — пошло народу навстречу, вышло из союза с англосаксами и национализировало недра. Спецслужбы англосаксов Мосаддыка свергли, но англосаксонские народы за это тоже не голосовали, как не выбирали войну в Югославии, Ираке, Сирии, etc.

Это не баг, а сложившийся порядок вещей, при котором дипломатия и политика безопасности становятся уделом специалистов. В их деле многое решают случайные обстоятельства, скорость реакции, личные качества переговорщиков. Пространство для маневра там сильно ограниченно, а сопутствующая секретная информация по определению не может быть предметом для общественной дискуссии.

Внешняя политика всегда больше и сложнее, чем кажется со стороны. Разочарование многих романтиков, взявших власть с намерением все изменить, можно свести к оправданию "я сам хотел иначе, но это так не работает".

Для избирателя это работает так, что он выдает лидеру мандат почти на любые действия в сношениях с местным миром, ограниченный только парламентскими механизмами (если они предусмотрены). Примерно так же работает остросюжетный сериал для зрителей: они влияют на него через рейтинги и отзывы, но не на его сюжет в конкретный период времени.

Так было. Так ли будет — вопрос открытый, но скорее да, чем нет, поскольку эксперименты в этой области пока неудачные, включая знаменитый Brexit.

Текущая буря в экономике Британии — худшая как раз со времен войны, но лишь частично обусловлена конфликтом с Россией и скороспелыми реформами Лиз Трасс. Немало в том последствий выхода из ЕС, который прошел по жесткому сценарию в силу того, что никто к нему не готовился. Референдум был нужен британским властям для другого — для того, чтобы закрыть вопрос о самой возможности выхода из ЕС. Они рискнули — и проиграли, перехитрив сами себя. Избиратель просчитать все последствия не мог. Власти их тоже не просчитали, но боялись признаться.

Во всех прочих случаях не принято признаваться в том, что народ напрямую не влияет на внешнюю политику собственной страны. Это как будто самоуничижительно и подвергает сомнению правосубъектность человечества. Но на самом деле многие народы достаточно зрелые для того, чтобы разговаривать с ними как со взрослыми.

Гораздо хуже, когда приходится воображать реальность, как делают сейчас в Германии, рассказывая, что в наш высокотехнологичный век можно заменить газ, нефть и атомную энергию на прессованные опилки. Народ одобряет по принципу "опилок много" и голосует за партию "Зеленые", офицеров российско-немецкого конфликта.

Мораль, которую стоит вывести из этого, не о том, что народы — хорошие, а правительства — плохие. Везде своя атмосфера, но бесполезно надеяться на то, что выборы в Швеции, Италии, Франции, Германии, Британии и где угодно вплоть до Украины и США могут принципиально изменить ход второй холодной войны.

Его изменят новые экономические бури, "черные лебеди", расклад вооруженных сил на земле и лидеры, которые готовы брать на себя ответственность. "Мнение большинства", за которое выдают истерики в твиттере, его не изменит.

Правда, если мнение большинства вообще не учитывать, а ситуацию довести до катастрофы, большинство может взять власть в свои руки, обычно — с большими издержками. Марш на Рим столетней давности показал в том числе и это.