Марина Лошак: хочу, чтобы доброжелательность в мире была нормой

Директор Государственного музея изобразительных искусств (ГМИИ) им. Пушкина Марина Лошак рассказала в интервью РИА Новости, будет ли продлена выставка Морозовской коллекции, с какими странами сейчас ведутся переговоры о совместных выставочных проектах, что ждет музейное дело в ближайшие 10 лет, и на что стоит обращать внимание при организации выставок в обозримом будущем. Беседовала Катерина Алабина.

– В июле в ГМИИ им. А.С. Пушкина открылся масштабнейший проект – выставка "Брат Иван. Коллекции Михаила и Ивана Морозовых", являющая собой крепкий дружественный союз трех федеральных музеев страны: ГМИИ им. А.С. Пушкина, Третьяковской галереи и Государственного Эрмитажа. Расскажите, насколько успешно она проходит в Москве?

– Более чем успешно. Конечно, мы не можем побить рекорд посещаемости, поставленный Фондом Louis Vuitton в Париже – наше пространство значительно меньше. Но действительно, очень много людей приходит посмотреть экспозицию. За три месяца работы выставку посетило около 250 тысяч человек, так что мы идем вслед за своими самыми высокими ожиданиями. Благодаря нашей службе по работе с посетителями у нас нет очередей, хотя в залах яблоку негде упасть. Мы все продумали так, чтобы всем было комфортно "уместиться" – люди просто приходят по сеансам. Я страшно этим горжусь! Очень не люблю и совершенно не горжусь, когда стоит очередь, наоборот, расстраиваюсь. Для меня это значит, что у нас хромает организация, раз люди вынуждены стоять в очередях.

Кроме того, как мы сейчас понимаем, эта выставка открылась очень вовремя, в тот момент, когда людям необходимо ощущение баланса, связанного с красотой, гармонией, спокойствием, пространством и временем… Не сиюминутные вещи, понимаете? Эта выставка как таблетка, которую нужно принять, чтобы ощутить, что мир бесконечен и, в общем-то, прекрасен.

– Люди приходят только за чувством прекрасного и ощущением стабильности или с просветительскими целями тоже?

– Безусловно, люди получают очень много дополнительных знаний, связанных с жизнью наших коллекционеров. Например, они узнают, чем вообще было инспирировано появление таких выдающихся людей, я бы сказала, главных коллекционеров рубежа XIX–ХХ веков. В рамках выставки мы проводим публичные дискуссии, экскурсии, кураторские лекции… Сейчас мы работаем как фабрика по производству впечатлений и знаний (смеется).

– Планируется ли продлевать выставку или обновлять экспозицию, возможно, в запасниках еще есть шедевры, которые будут уместны в рамках выставки, и имеет смысл расширить экспозицию?

– Надо сказать, что в запасниках шедевры обычно не хранятся, все они висят в залах. Шедевры обязательно нужно показывать, а не прятать в запасниках! Но, конечно, есть произведения, которые не вошли в выставку "Брат Иван. Коллекции Михаила и Ивана Морозовых", однако они висят по соседству – в Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков. Туда можно зайти и посмотреть произведения, и люди приходят.

Вообще выставка – это такой организм, который складывается как нечто целостное. Главное здесь, что те вещи, без которых нам было совсем не обойтись, показаны. Выставка беспрецедентно огромная! Люди приходят по пять, по шесть раз, чтобы как следует с ней познакомиться. Но все хорошо в меру, во всем должны быть гармония и порядок. Поэтому выставка проходит ровно до 30 октября, мы не будем ее продлевать, потому что грядут уже другие события.

– Говоря об этой, действительно, невероятной выставке, нельзя не упомянуть чудесное возвращение самой Морозовской коллекции. Расскажите, остались ли еще какие-то произведения из собрания ГМИИ им. А.С. Пушкина на выставках за рубежом? Возможно, есть текущие выставки, где "гостят" экспонаты ГМИИ?

– Нет, за рубежом нет никаких произведений из наших собраний. В самом начале сентября в российские музеи благополучно вернулись последние вещи, которые оставались за пределами страны. К сожалению, сейчас мы находимся в ситуации некоторого, мягко скажем, недружелюбия. Пока такая ситуация сохраняется, произведения должны быть дома.

Честно говоря, это был нервный путь, но он был очень системно организованным Минкультуры РФ и всеми сопутствующими органами, участие которых было необходимо: таможенными службами, транспортными и страховыми компаниями. И частные, и государственные институции работали очень слаженно для того, чтобы спокойно вернуть в музеи их произведения, и это было сделано на "пять с плюсом". А волновались мы просто потому, что не можем не волноваться! Но эта слаженность давала уверенность, что все будет хорошо – так и получилось.

– В июне картина "Иоанн Креститель" кисти Эль Греко вернулась в постоянную экспозицию после шестилетней реставрации. Объемным ли был пласт работ? Каковы ощущения от того, что картина снова на своем месте?

– Реставрация была сложная. Очень приятно, что картина вернулась в ту часть нашей экспозиции, где представлено испанское искусство. Она очень украсила вход в зал, когда ты попадаешь туда, сразу видишь эту работу. Вообще, Эль Греко – замечательный художник, которого очень любят в России.

– Много ли еще вещей находится на реставрации в ГМИИ, в каком состоянии? Сколько примерно работ специалисты музея реставрируют в течение года?

– Наш музей универсальный, поэтому у нас очень много самых разных работ, которые нуждаются в консервации. Иногда есть работы, которые, как Эль Греко или как Тициан, в течение долгих лет приводятся в чувство, но есть и работы, которые нуждаются в очень глубокой и очень долгой реставрации. Это как лечение болезни: что-то можно и побыстрее вылечить, а что-то нет. Поэтому, объем работ, который нуждается в реставрации, просто гигантский. Есть шедевры, которые просто в первую очередь должны быть приведены в чувство. Например, наши посетители помнят, что конкретно эта условная картина была в экспозиции, а потом исчезла, и ждут, когда она вернется, и мы понимаем, что эта вещь должна быть в первую очередь отреставрирована.

Бывают случаи, когда мы привлекаем коллег. Мы очень плотно работаем со Всероссийским художественно-научным реставрационным центром имени И.Э. Грабаря и с ГосНИИР, у них прекрасные специалисты. Когда мы готовили выставку "Рождение современного искусства: выбор Сергея Щукина" в Эрмитаже и выставку Морозовской коллекции в фонде Louis Vuitton, мы проводили многодневные консультации с коллегами из Парижа, которые занимаются реставрацией полотен импрессионистов, из музея Орсе в том числе. С ними мы советовались, как лучше осуществить саму реставрацию и затем транспортировку уже отреставрированных вещей. Несмотря на то, что это искусство "стоит на балансе" у российского музея, оно принадлежит человечеству, и все заботятся о нем с одинаковой силой. Если возможно так относиться к искусству, то почему невозможно иметь такое отношение ко всему остальному? Риторический вопрос.

– Реставраторы, как я понимаю, нарасхват: круговорот задач! В музее достаточно специалистов, или требуется больше кадров?

– Да, реставраторы в музее – это очень важные люди. Не происходит ни одно событие, ни одна выставка, ни один показ экспоната без того, чтобы не прошел реставрационный совет! Мы делаем очень много выставок за пределами Москвы в самых разных музеях страны, и это всегда чревато специальной подготовкой вещей. Они должны быть в хорошем состоянии, а еще им предстоит перенести довольно травмирующий для них переезд. Даже когда мы переносим произведения из здания в здание, это тоже подготовка! Надо думать, как их перенесут, как они будут упакованы, в какое время года и так далее…

У нас трудится целая армия реставраторов самых разных направлений: они занимаются живописью, работами на бумаге, керамикой, металлом, камнем, гипсом, историческими рамами. Реставраторы совсем у нас не скучают. Надо сделать так, что все-таки реставраторов было чуть побольше, потому что нужда в них огромная! Работа есть всегда: множество экспонатов стоит на очереди, как пациенты в поликлинике.

– Ранее в рамках Московской недели моды вы выразили мнение о том, что выставки о моде среди музеев страны не так популярны, хотя это направление выставочной деятельности развивать, напротив, стоит. Расскажите, ожидаются ли в ГМИИ им. А.С. Пушкина выставки на фэшн-тематику?

– Говоря об отечественном направлении моды, я совершенно уверена, что сейчас важны, скорее, какие-то креативные практики, чем выставки о моде. Есть острая нужда в том, чтобы люди становились частью производств, нужно дать им возможность создавать моду для живых людей в родной стране. Я считаю это очень важным, потому и согласилась войти в экспертный совет Московской недели моды. Я отсмотрела, по-моему, 650 дизайнеров со всей страны и убедилась в том, в чем и раньше была убеждена: в России очень много креативных, талантливых, умелых людей. Мы всегда будем отлично выглядеть и всегда будем модно одеты, если дать этим талантам возможность развиться. С некоторыми из них мы уже готовимся создавать коллаборации.

– Немного отвлеченный вопрос, но все еще по теме моды: вы слышали про открытие выставки истории костюма "Кринолин. Жакет. Свитшот. Стиль большого города" в Государственном историческом музее, которую курирует историк моды Тим Ильясов? Она открылась вот только что, 21 сентября. Пойдете?

– Обязательно! Я уже себе запланировала, я непременно пойду, и не один раз. Мне кажется – прекрасная идея, и тема очень хорошая. В Историческом музее вообще замечательная коллекция исторического костюма, и то, что музей включил в экспозицию современную моду, привлек современного куратора – это, по-моему, прекрасно. Про ХХ век все немножко забывают, а ведь это невероятно важная страница в истории моды.

– Вернемся к Пушкинскому музею. Особняком стоит вопрос о международном сотрудничестве. В текущей ситуации, когда зарубежные музеи отказываются сотрудничать с российскими, куда ГМИИ им. А.С. Пушкина обратит свой профессиональный взор?

– Естественно, мы этим уже занимаемся, но я хочу напомнить, что для музеев полгода – это крошечный исторический период. Конечно, изменений произошло много, и поэтому кажется, будто срок немалый, но на самом деле это не так. В такой короткий срок в музейной жизни ничего существенного не случается (смеется). Сейчас мы стараемся сориентироваться и понять, как работа может быть построена, и с кем можно работать. Мы сами сейчас работаем, как МИД: пытаемся сохранить связи, дружески переписываться, обмениваться профессиональной информацией.

Многие, очень многие наши партнеры отвечают дружелюбно и очень искренне! Хочу сказать, что не всегда совместный проект – результат сотрудничества. Иногда результат – это именно поддержание связей. Бывает так, что ожидания, которые в первый момент казались легко исполнимыми, встречают препятствия. Дружба – дружбой, связи – связями, но никто не спешит выдавать свои произведения на выставки. Да и вообще, когда завязываются некие отношения, должно пройти время, чтобы люди поверили партнеру, расположились к нему. Мы тоже так устроены: когда кто-то к нам обращался прежде, чтобы сделать выставку, мы очень долго примерялись, переговаривались, проясняли... Это почти как брак по расчету: все должно быть выверено, ты должен понимать, на что ты идешь, и не подведут ли тебя.

– Ведутся ли в настоящее время конкретные переговоры относительно сотрудничества с коллегами из других стран?

– Да, мы пишем письма большому количеству коллег в разные музеи мира и широко работаем с послами: завязываем с ними дружбу, приглашаем в музей. Например, мы прекрасно дружим с бразильским послом: у нас проходила презентация книги о бразильском модернизме, которую они перевели на русский язык. Это очень интересная страница в истории искусств, и мы уже начали общаться на тему проведения выставки бразильского модернизма. Недавно была еще одна презентация книги, но уже в Испанском культурном центре. Она называется "Испания. Книга открытий. Русский взгляд". Блистательная книга! Это сборник текстов об испанском искусстве в российских собраниях, авторами выступили самые разные наши соотечественники: эксперты в разных областях, в том числе, культуры, филологии, истории искусств, истории. По результату мы ведем переговоры с Мексикой, в мексиканских музеях у нас всегда были и есть большие друзья, это исследование новых возможностей с их стороны.

Буквально на следующей неделе я буду принимать посла Уругвая, с которым предстоит обсудить предлагаемую нам выставку современного уругвайского искусства. Мы очень хорошо поговорили с советником по культуре. Внимательно познакомившись с публикациями о художниках Уругвая, я увидела первоклассные произведения художников, которых знают во всем мире и показывают в больших, важных музеях.

Пусть сейчас наш выбор вроде бы ограничен, но он толкает нас в те направления, до которых раньше не доходили руки. Так, я давно мечтала показать искусство древней Камбоджи. Я пообщалась с директором Национального музея Камбоджи, получила очень благожелательный ответ с готовностью взаимодействовать! Честно, очень хотела бы, чтобы это искусство оказалось в России, его здесь никогда не показывали. То же самое с Мьянмой. Еще ведем плодотворные переговоры по поводу выставки древнеиндийского искусства с Индией, мы получили благоприятный ответ, ждем уже конкретных списков.

– Каковы ближайшие планы музея в текущем контексте? Возможно ли вообще сейчас что-либо планировать, как планирование проектов происходит в музее сегодня? На что обращается внимание в первую очередь?

– Я человек очень оптимистически устроенный, всегда считаю, что если что-то уходит, то приходит другое. И совсем не обязательно, что это другое, что пришло, беднее или хуже предыдущего. Мы живем во время, когда мозгами нужно шевелить пободрее. Когда-то все легче и проще давалось, можно было расслабиться: ты приезжал, что-то видел, договаривался, тут же получал и мог с этим работать. Это тоже очень хороший путь, и так музеи живут очень часто.

Сегодня мы стараемся делать план на будущие два года таким образом, чтобы выставки интеллектуальные сами по себе и требующие интеллектуального соучастия со стороны зрителя перемежались с экспозициями и проектами, на которые приходят ради впечатления, где основная задача – это любование. Будет больше сложноустроенных проектов.

– Есть мнение, что сейчас – самое время обратиться к тому, что уже есть в запасниках, и открывать эти материалы публике.

– Вы знаете, в российских собраниях много потрясающих вещей. Мы очень богатая страна, и нам наших художественных ресурсов надолго хватит, чтобы делать очень сильные выставки, впечатляющие и информативные. Ведь все в головах, все в умении! В умении отмечать, интерпретировать, рассказывать истории, понимать, что ты хочешь сказать. Из пустяка можно сделать очень впечатляющий проект. Я совершенно не волнуюсь и не беспокоюсь за нашего зрителя – он точно не останется без впечатлений.

– Вот, по поводу богатейших российских собраний, у меня был такой, скажем, шутливый вопрос. Навскидку, на сколько лет может хватить того количества произведений, что есть в фондах ГМИИ, чтобы каждый год проводить одну-две крупные выставки?

– Надолго хватит! С нашими собраниями никто не заскучает! Но дело же не в этом, дело в том, что это круговорот, который должен продолжаться, российские музеи должны взаимодействовать с мировыми. И эти связи – это часть культурной "кровеносной системы" мира.

И потом, у нас в России же не только ГМИИ имени А.С. Пушкина, мы и сами работаем со всеми музеями. Государственный Эрмитаж – наш ближайший партнер, у нас на ближайшие два года запланировано несколько мощных совместных проектов, которые могли бы украсить любой мировой музей.

– Какой вы видите выставочную деятельность России в ближайшие пять-десять лет?

– Я уверена, что все происходящее пойдет на пользу музейному делу, как это ни парадоксально. Послужит, что называется, взрослению личности: меньше инфантильности, меньше иллюзий и больше понимания. Думаю, пространства для того, чтобы любовь росла и заменяла собой ненависть, очень много, музей для этого и служит. Люди, работающие в музеях, всегда были миссионерами, но сейчас – особенно, потому и значительно больше "прикладывается голова" к тому, что ты делаешь.

В обстоятельствах довольно быстро меняющейся жизни мне трудно дать какой-то прогноз. Признаться, я не умею их давать и не люблю, но я неизменно верю в лучшее. Очень хочу, чтобы мы жили на планете, где доброжелательность и умение слышать друг друга были нормой. Надеюсь, что однажды все так и будет. У меня есть ощущение, уже вскоре международная деятельность откроет для нас свои двери, и мы сможем опираться не только на собрания российских музеев, но и значительно активнее подключать мировые институции.

– У музея есть филиалы в шести городах России: Владикавказ, Екатеринбург, Томск, Калининград, Нижний Новгород, Санкт-Петербург… Кажется, никого не забыла. Планируется ли открытие новых филиалов в других городах страны? Как раз недавно президент РФ Владимир Путин отмечал, что с нашими богатейшими собраниями желательно активно открывать филиалы ведущих музеев в регионах.

– Это зависит не от нас. Слова президента очень важны – действительно, таких пространств должно быть много, потому что страна должна быть связана местами культуры, где по-разному происходит соединение разных людей, знаний, опытов, вдохновений. Но в наших филиалах у нас нет собственных выставочных пространств, только "Арсенал" в Нижнем Новгороде, а так мы ходим по городу, как скоморохи (смеется).

У нас активная жизнь в этих городах, но потребность других частей нашей огромной страны в нашем включении тоже большая – там мы колдуем, как можем. Например, в Томске мы "приземлились" в Томском государственном университете. Наша программа там – это исследовательские проекты между художниками и учеными. Сейчас мы изучаем проблемы одних из крупнейших в мире Васюганских болот, и ученые-болотоведы вместе с художником Сергеем Кищенко будут заниматься темами, связанными с климатическими и экологическими нюансами, но не только.

Также сейчас на Камчатке проходит наш фестиваль современного искусства Sound Around, связанный с природой, современным искусством, музыкой. Он уже много лет проводится в Калининграде, но от министра по развитию Дальнего Востока нам поступила просьба привезти фестиваль на Камчатку – мы откликнулись, пытаемся свои колышки там вбить. Таким образом, мы соединили два города, перезнакомили между собой молодых людей с их сверстниками, с которыми мы работаем в Калининграде, во Владикавказе. Это такие большие сообщества, которые соединяют похожих по духу, очень интересных и думающих людей со всех уголков нашей страны.

– Если не секрет, какие яркие проекты ждут жителей тех городов, которым посчастливилось иметь филиалы Пушкинского музея? Даже не считая, что вы там "как скоморохи".

– Надо учитывать, что мы живем в стране, где очень много разных культур! То, что ты можешь сделать в Калининграде, совершенно нельзя сделать во Владикавказе. То, что хорошо идет на Камчатке, совершенно не нужно в Нижнем Новгороде. Поэтому все проекты связаны, что называется, с "гением места". Общее – это образовательные программы. То, что мы можем дать – история искусств, история классических искусств – соединяется с сегодняшним взглядом, сегодняшней интерпретацией, и это то, что есть всюду в разных качествах.

Есть проект, который наиболее полно отражает то, что мне видится задачей Пушкинского музея во всех его филиалах – соединение классического искусства из наших коллекций с современным. Таким образом возникает интерпретация, и становится понятно, что не существует отдельно "старого" и "современного" искусства, а существует просто искусство как поток времени. В Нижнем Новгороде нам удалось пойти по этому пути, там существует фестиваль "Вазари". Джорджо Вазари – итальянский художник Ренессанса, который был историком искусств в изначальном смысле этого слова, собственно, ему и его текстам об искусстве и посвящен фестиваль. Сейчас он еще и сопровождается выставкой. В прошлом году выставка называлась "Названо Вазари. Готика", где мы рассуждали на тему средневековья, включив туда блестящие вещи из нашего собрания и объединив их с вещами современных художников.

В этом году мы делаем выставку "Названо Вазари. Возрождение", посвященную эпохе Ренессанса. Мы везем в Нижний шедевры из нашего собрания – живопись, скульптуру, много всего, и соединяем с произведениями современных художников. Дизайн делает Александр Бродский – выдающийся художник и архитектор. Мне кажется, это будет проект, который, впрочем, как и прошлогодний, можно было бы показать в любом мировом музее. А в будущем году делаем выставку про маньеризм! Таким образом, мы поэтапно рассказываем историю искусств через подлинные памятники эпохи, но вместе с современным художником, который смотрит на эти произведения сегодняшним взглядом.

– Вернемся к Москве. В настоящее время идут работы по созданию музейного квартала, куда входят депозитарий, реставрационный и выставочный центры, а также Галерея искусства старых мастеров. Расскажите, на каком этапе работы находятся пространства сейчас, с учетом сначала пандемийных нюансов, а теперь и геополитических? Можно ли вообще говорить о каких-то точных сроках?

– Все это – огромные пространства, которые нужно отреставрировать, приспособить, превратить в современный музей. Тут много забот… Время диктует нам свои законы. Ясно только одно: если в ближайшие полтора года у нас не появится реставрационного центра и депозитария, это будет очень плохо для музея, а значит – для коллекции, а значит – для всех нас. Очень рассчитываю, что строительство депозитария, выставочного и реставрационного пространств продолжится в постоянном режиме. Это музею развяжет руки – мы сможем сохранить наши произведения в наилучшем состоянии. Будем стараться, чтобы так и произошло.

– Возвращаясь к теме кадров, расскажите о сотрудничестве с российскими профильными вузами. Отслеживаете ли вы там талантливых выпускников?

– У нас очень большой штат сотрудников – 1300 человек. Музей немаленький, и нам всегда будет не хватать людей! В частности, реставраторов. Хотелось бы увеличить штат, но, пока у нас нет реставрационного центра, работать и негде. У нас работает очень много молодежи. Одних только волонтеров в музее единовременно 750 человек. Нам нужны умные, думающие, неленивые, добрые и вообще хорошие люди.

Ребятам, которые хотят прийти к нам на работу, нужно ожидать, как ни странно, работы. Обычно, когда произносят слово "музей", людям кажется, что работа здесь – это просто пребывание в прекрасном пространстве, где происходят какие-то волшебные события (смеется). Но в музее, как и везде, много рутины. Не все к этому готовы, кто-то разочаровывается.

– Напоследок – немного личный вопрос. Каким был выставочный проект, который запомнился и запал вам в душу глубже всего? Такой, о каком будет принято раскатывать в вашей семье из поколения в поколение. Может, несколько таких проектов есть.

– Трудно ответить, потому что мне всегда интереснее вспоминать о том, что было последним. Например, сейчас мне кажется, что это текущая выставка коллекций Морозовых, до этого казалось – "Щукин. Биография коллекции". Безусловно, "Бывают странные сближенья…" французского куратора Жан-Юбера Мартена, сделать этот проект было большим геройством с моей стороны.

Конечно, спустя многие годы я буду вспоминать инсталляцию Александра Бродского в своем кабинете – скоро будет следующая, кстати. И сейчас мы тоже готовим выставку, о которой, надеюсь, буду рассказывать своим внукам! Думаю, в памяти останутся проекты о чем-то выходящем за рамки музейной традиции – очень важно периодически выходить за рамки и расширять эту норму.