Вместо дома — мины
Вернутся ли азербайджанцы в Карабах
Галия Ибрагимова
«Ни шагу с дороги! Мины повсюду. Только по проторенным тропам». На КПП перед Физули военные с журналистами особенно строги.
Машина медленно въезжает в город, где еще полгода назад шли бои. От Физули остались лишь воспоминания. Теперь тут только минные поля. «Вся моя юность — скитания», — говорит азербайджанка Севиндж, покинувшая эти места тридцать лет назад. В детстве ее лучшей подругой была армянка Рамела.
Корреспондент РИА Новости одна из первых побывала в регионах, перешедших после войны в Нагорном Карабахе под контроль Азербайджана.
Осторожно: мины!
Водитель по имени Гара везет нас в Физули и ворчит, что дорога неровная, а на поворотах глиняное месиво.
«Так и бензина может не хватить. Придется заправляться», — он очень недоволен. Десяток километров позади, а города по-прежнему не видно. Вокруг — фруктовые деревья, поля красно-желтых тюльпанов, горы. Кое-где — остатки разрушенных стен. «Физули — город-призрак, — объясняет сопровождающий журналистов гид и политолог Ниджат Гаджиев. — Наши военные не нашли ни одного здания, чтобы водрузить азербайджанский флаг. Подняли его над уцелевшим строением воинской части».
На обочинах — красные треугольные указатели с черепами и надписью «Осторожно, мины!». И чем живописнее пейзажи, тем нелепее кажутся эти расставленные кругом знаки. Трудно поверить, что такая красота таит ловушки. Местность во время карабахских войн минировали хаотично.
«После второй карабахской на минах подорвались около двадцати гражданских. Есть жертвы и среди российских миротворцев. Армянская сторона не передала нам карты минных полей. Это не шутки! Шаг вправо, шаг влево — и…», — предупреждает военный возле очередного КПП.
На ухабистом повороте машина резко тормозит. Дорогу преградили двое в голубой униформе, лица прикрывают прозрачные забрала. В руках миноискатели. «Саперы!» — вскрикивает водитель, но продолжает движение.
Кажется, что тут съемки фильма про Чернобыль, а эти люди в защитных костюмах — ликвидаторы последствий аварии. Ржавые остовы танков на обочинах, оборванные линии электропередач, противотанковые ежи усиливают гнетущие впечатления. «Армянская военная техника. Осталась на поле боя», — бросает гид.
Буфер безопасности
До центра Физули — пара километров, и провожатый на ходу перечисляет, чем был известен город в советское время. Сельское хозяйство, животноводство. Но главное достояние — физулинский виноград.
«Агдамский портвейн гремел в Союзе. Но мало кто знает, что производили его и из физулинского винограда. Местных задевало, что славят соседний Агдам, а про Физули забывают». В разговор встревает водитель. Он хорошо помнит советское время и со знанием дела объясняет: «Самые сладкие фрукты шли в Москву с юга Азербайджана. А это как раз отсюда».
После первой карабахской войны, в 1993-м, армянская сторона включила Физули и еще шесть районов бывшей Азербайджанской Советской Социалистической Республики в так называемый пояс безопасности Нагорного Карабаха. Баку считал эти территории оккупированными. Осенью прошлого года Азербайджан отвоевал потерянное.
Закольцевать Шушу
«Центр Физули. Приехали», — устало произносит гид. После пяти часов в машине журналисты выходят наружу и озираются по сторонам. Никакого города нет. Те же изрытые дороги, красные треугольные щиты, предупреждающие о минах. Но идет большая стройка.
Самосвалы с щебнем и песком подкатывают один за другим, рабочие тут же распределяют привезенные материалы. Тракторы выравнивают почву.
«Строим «Дорогу победы». Она свяжет Физули и Шушу. Сорок восемь километров — шесть полос, потом — четыре. Ширина — 29 и 21 метр соответственно», — объясняет тракторист Анар.
В октябре азербайджанцы наступали из южного Карабаха. «Через наши горные села вышли на Шушу. Дорога пройдет как раз через Физули и Гадрут. Тут по тропам и продвигались войска», — уточняет гид.
В беседу встревает мужчина, который до этого что-то замерял на местности. Представляется инженером-строителем Нурланом и говорит: «Шуша расположена внутри Нагорного Карабаха. Дорога, связывающая этот город с другими районами Азербайджана, проходит через Гадрут — Красный Базар. Сейчас там российские миротворцы и для проезда надо получать разрешение. Новая магистраль откроет Азербайджану альтернативный путь».
В планах даже международный аэропорт в Физули.
«Шуша — горноклиматический курорт, всегда привлекавший туристов. Теперь город объявили нашей культурной столицей. Но построить аэропорт в Шуше сложно из-за горного рельефа. Ближайший район — Физули. Прибыв сюда на самолете, туристы быстро доберутся по новой дороге до Шуши», — подытоживает инженер.
«Вернитесь, туда нельзя! Мины!» — снова одергивают журналистов на стройплощадке. И этот окрик возвращает в реальность. Пока саперы не расчистят поля, страх случайно подорваться на местности никуда не исчезнет.
Долгий путь домой
«Театр, библиотека, парк. Дом должен быть где-то здесь. Школа стояла торцом к памятнику поэту Физули, а сразу за ним наш дом, двор и виноградники», — бормочет женщина, которая приехала вместе с нами. Она напряженно всматривается в стройку, пытаясь что-то разглядеть.
«Это Севиндж Турабова. Она жила в Физули до первой карабахской войны. Узнав, что журналистов везут туда, попросила взять и ее. Обещала не отставать от группы. Мины, аккуратнее!» — второпях одергивает гид.
«Найти хотя бы место, где стоял наш дом, — обращается к журналистам сама женщина. — Думала, сохранились обломки стен, но нет ничего. Эх… Но я все равно рада. Приехала сюда впервые за много лет».
Когда шли бои за Физули, в Азербайджане действовал строгий карантин. Тем не менее усидеть в квартире было невозможно: земляки Севиндж вышли на улицы отметить военный успех. Она сама на следующий день отправилась в магазин закупать продукты, хозтовары, кое-какую мебель для дома на малой родине. Муж отговаривал — понимал, что переселенцы не смогут сразу вернуться. Но Севиндж стояла на своем. «Окружающим я казалась безумной. В Физули еще оставались военные, а я уже выбирала занавески и посуду».
«Верили политикам и ждали»
Севиндж помнит бои за Физули в первую карабахскую. Все произошло неожиданно. Люди уезжали, ничего не взяв с собой. Отец схватил детей и жену в охапку, затолкал в старенький москвич и рванул из города. На глазах Севиндж рушились дома соседей. Едва отец вывез семью, начался штурм.
«Двадцать четвертого августа 1993-го мне исполнялось 20. Физули уже бомбили. Так я вступала во взрослую жизнь. Вся моя юность — сплошные воспоминания о войне и скитаниях», — задумчиво говорит собеседница РИА Новости.
Семью приютили родственники. Через пару лет — перебрались в Баку. В столице было непросто. Поселились в недостроенном доме без света, воды, отопления. Впрочем, не сомневались, что вот-вот вернутся в Физули.
«По телевизору постоянно показывали заседания Минской группы ОБСЕ по карабахскому урегулированию. Политики обещали. Мы верили. Никто и представить не мог, что ждать придется почти 30 лет».
Шли годы. Севиндж родила сына, потом дочь. Жили в том же доме без удобств. Потом дали квартиру в Баку. «Дети на вопрос, откуда родом, все равно отвечают — физулинские».
Мать Севиндж уже не попадет на малую родину, она умерла несколько лет назад. «Но жив папа и цел его москвич. На нем он и собирается обратно».
«Спасти цыплят»
Много лет Севиндж пытается осмыслить войну за Нагорный Карабах. Признается: «Это невероятно сложно». Что подтолкнуло к войне азербайджанцев и армян, которые десятилетиями бок о бок жили на Кавказе, она до конца не понимает.
«Когда вспоминаю детство, в памяти всплывают веселые свадьбы армян и азербайджанцев. Моей лучшей подругой была Рамела Хачатурян. Мы вместе учились, играли во дворе. Общались и наши родители. Ее отец всегда был почетным гостем у нас в доме. Никто не делил друзей и соседей на нации».
В восьмидесятые Севиндж с родителями отдыхала в курортном армянском городке Джермук. «Красивая природа. Невероятные водопады. Но главное — местные жители. Открытые и отзывчивые. Если бы между народами была тогда вражда, разве мы бы туда поехали?»
После двух карабахских войн между армянами и азербайджанцами пропасть, признает собеседница. Но добавляет, что народам придется искать точки соприкосновения. «Все устали от войн. Хватит!»
Севиндж понимает: пока Физули не очистят от мин, люди не смогут вернуться. Но сохраняет оптимизм. «В отстроенном доме в Физули у нас обязательно будет курятник. Это моя сокровенная мечта с первой карабахской», — неожиданно говорит она.
«Когда мы бежали, я вспомнила, что забыла открыть дверцу в курятнике. А там остались желтенькие цыплята. Я умоляла отца вернуться. Но было поздно». Севиндж часто видит во сне, как выпускает этих цыплят на волю.
«Я все равно вернусь в Физули навсегда», — задумчиво произносит она напоследок.
