Откровенный рассказ приемного отца, который не справился

МОСКВА, 26 мар — РИА Новости, Мария Семенова. У Геннадия с женой не было детей. Они хотели принять в семью маленькую девочку, а взяли двух подростков — родных братьев. Один из них принялся активно испытывать приемных родителей на прочность: убегал из дома, воровал, скандалил. В органах опеки предложили: "Возвращайте". Три года такой жизни Геннадий называет непрекращающимся кошмаром. Но самое страшное воспоминание — момент, когда он подписал отказ.

"Устроил нам веселую жизнь"

Геннадий и Ирина (все имена в этой истории изменены) и не думали усыновлять двух мальчиков-подростков, которые большую часть жизни провели в детдоме. Все началось с того, что Ирина стала волонтером в общественной организации, занимавшейся поиском наставников для детей-сирот. Познакомилась с Петей. "Мы хотели маленькую девочку, но жена общалась с Петей, они сроднились. Решили забрать его", — рассказывает Геннадий.

Трудности возникли сразу. Во-первых, оказалось, что нельзя принять одного мальчика — органы опеки никогда не разлучают сиблингов, а у Пети был младший брат Аркадий, они жили в одной комнате. У них было тяжелое детство: "Отца убили, мать умерла от передозировки, когда Пете было четыре. Их старшую сестру забрала бабушка, а братьев отправили в приют".

Взяли обоих: Пете тогда было тринадцать, Аркадию — двенадцать. Опеку оформляли с трудом, все отговаривали, предупреждали, что с подростками будут сложности. Так и получилось. "Петя очень хотел в семью. Но, видимо, в его голове быть в семье — значит, делай что хочешь. Идеальная картинка не совпала с реальностью. Он просто не знал, что здесь есть обязанности. Первые две-три недели была радость, а потом пошли будни", — вспоминает Геннадий.

Петя стал прогуливать уроки. "Уходил утром, возвращался в 16-17 часов, но в школе не появлялся. Я узнал об этом, когда дней через десять позвонил классный руководитель и спросил, где вообще ребенок. У меня и мысли не возникало, что он не на занятиях. Побеседовал с ним, Петя дал слово: "Буду ходить". Но обещание не сдержал. Я объяснял: "Петя, тебя заберут от нас, и я не смогу этому помешать". Опека уже упрекала, что я не выполняю отцовские обязанности. Сказали: "Отдавайте обратно". Мы обращались к психологам, однако Петя с ними просто не разговаривал. Перевели его в частную школу, думали, там ему будет легче — ничего не изменилось", — продолжает опекун.

Проблемы росли как снежный ком. Петр убегал из дома, принялся воровать.

«

"Первый раз он убежал, когда не хотел делать то, что я попросил. Не помню, что именно, но что-то простое, вроде выбросить мусор. Я, естественно, испугался, пошел в полицию. С тех пор он исчезал каждый месяц на два-три дня, потом возвращался. Приходил всегда днем. Грязненький, ночевал в каких-то круглосуточных ТЦ, кинотеатрах — так он мне говорил. У него был друг из детдома, с ним и проводил время в основном".

Затем начались кражи. Из открытого ящика ("Не прятал никогда, не так воспитан") исчезли деньги, новые часы Геннадия — коробку от них он нашел в комнате приемного сына. Супруги стали запирать спальню на ключ, но Петя подгадал момент и сделал дубликат. Пропала модная сумка Ирины и что-то из украшений. Геннадий радовался хотя бы тому, что подросток не тратил украденное на алкоголь или наркотики — возвращался трезвым.

Когда Пете исполнилось пятнадцать, супруги поняли: до его совершеннолетия просто не дотянут. Но сразу решили, что в детский дом мальчика не вернут, подождут, пока он поступит в колледж и переедет в общежитие: опекуном в этом случае становится руководитель учебного заведения.

"Это был постоянный ужас. Вечное напряжение. Но как его обратно в детдом? Мы же его взяли, на нас ответственность. Опека наседала: "Отдавайте!" Он прогуливал уроки, а они тоже за это отвечают. Но идти в колледж Петя сразу согласился — что-то у него щелкнуло. Голова-то у него светлая. Месяца за два-три с репетиторами подготовили его к ОГЭ, даже сдал на четверки. Я писал в опеке отказ, и это одно из самых моих ужасных воспоминаний в жизни. Петя ничего не сказал, но обиделся".

Аркаша, младший приемный сын, по-прежнему с семьей, а Петя через год окончит колледж — учится на повара-кондитера. Как сирота он получил квартиру — уже делает там ремонт.

«

"После нескольких месяцев в общежитии он снова начал с нами общаться. Удивительно, сейчас это совсем другой человек. Характер у него сложный, но как изменилось отношение к нам — небо и земля. Звонит сам, приходит в гости. Несколько месяцев жил у нас, когда была пандемия и в колледже не учились. И да, бытовые конфликты случались. Однако они были абсолютно нормальными. Спрашиваю: "Почему ты мусор не вынес?" Петя бурчит, а через 15 минут смотрю — сделал. Он теперь если и не любит нас, то ценит и прислушивается к нам. Может, мы просто не дотерпели? Всю жизнь буду задавать себе этот вопрос", — сожалеет Геннадий.

И напоследок говорит: "Вы только не пугайте людей. Напишите, что обязательно нужно брать детей". Геннадий и Ирина собираются еще раз стать приемными родителями — ищут дочь.

"Мама, давай Ваню отдадим?"

Главное, что отличает детдомовских от тех, кто растет в семье, — отсутствие авторитетного взрослого, человека, рядом с которым можно расслабиться, почувствовать себя в безопасности. Значимым взрослым становится и опекун. Но если он отказывается от ребенка, для малыша или подростка рушится мир.

«

"Один возврат, он, возможно, преодолеет. А если больше, решит: "Меня все равно вернут, зачем мне привязываться к новому человеку". Он не может нормально развиваться из-за постоянного стресса. Ситуация становится безвыходной: появится прекрасный, очень ответственный родитель, но ребенок уже не готов к сближению. Поэтому мы так боимся повторных возвратов", — комментирует проблему Алена Синкевич, психолог фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам".

Приемная мать Наталья Городиская рассказывает, как ей удалось вернуть доверие детей, переживших возврат, — таких в семье трое.

"Сложнее всего было с Полиной. Я ее увидела, когда работала замдиректора центра поддержки семьи "Красносельский". Кровная мать отказалась, удочерили — а потом та женщина умерла, девочку приняла в семью ее подруга. И в конце концов привела к нам со словами: "Она невыносимая, не можем с ней справиться". К шести годам ребенок пережил три потери. Я долго искала ей семью — безрезультатно. В итоге мы сами ее удочерили. Страх потерять родителей еще раз, думаю, жив в ней до сих пор, хотя она об этом не говорит. Но первое время у нее были бесконечные истерики, она кричала: "Я плохая, вы меня все равно отдадите". У нас есть Ваня с синдромом Дауна, хулиганистый мальчишка. Однажды Полина ко мне подошла: "Мам, а давай мы с тобой Ваню отдадим? Ну он же плохо себя ведет". И так периодически она высказывалась о разных детях, проверяя меня. Потом перестала. Я рада, что мы ее взяли: если бы это были новички, Полинка бы вновь оказалась в системе", — говорит Наталья.

Выгорание и розовые очки

Психолог и приемная мать Елена Мачинская много лет работает с опекунами, занимается семейным устройством сирот. Тех, кто отказался, объясняет она, условно можно разделить на несколько типов.

Первый — опекуны-родственники. Они берут сирот не потому, что хотели стать приемными родителями, а в силу обстоятельств: если в тюрьму попала дочь или погибла сестра. Часто это пожилые люди — они пытаются спасти внуков от детдома, но потом возраст берет свое.

Вторая группа, к которой можно отнести и Геннадия, — те, кто годами пытался установить нормальные отношения, но в итоге сдался. Обычно такие опекуны сталкиваются с психологическими или психиатрическими проблемами ребенка, из-за чего его пребывание в семье становится угрозой для других детей.

"Самая многочисленная группа — те, кто не справляется эмоционально. Они долго пытаются найти подход к ребенку, полюбить его, нащупать точки пересечения. Это не плохие родители. Они борются, ходят к психологу, но постепенно у них возникают симптомы неврастении. Нередко развивается депрессия, преследуют головные, сердечные боли. Они выглядят измотанными, постаревшими, уставшими, их действительно можно пожалеть", — отмечает Мачинская.

И последняя категория — люди в розовых очках. "Они рисуют себе пасторальные картинки: детские ножки топают по дому, сирота будет их всю жизнь благодарить. Это и бездетные пары, и благополучные родители, и пережившие негатив в собственной семье: "Вырастила неблагодарного человека, а сейчас возьму сиротку — станет мне отрадой, в старости принесет стакан воды". Оформляют опеку, и когда что-то идет не по плану, обвиняют во всем ребенка. Бывает, говорят: "Заберите этого, я себе нормального возьму" или "Это же ужас, кого вы мне подсунули". Подобные отказы происходят очень быстро, иногда в первые же дни. Здесь нет борьбы, надрыва, только разочарование в иллюзиях", — говорит психолог.

Пример молниеносного возврата приводит Юлия Леснова, директор центра помощи семьям фонда "Найди семью": "Приемная мать вернула здорового двухлетнего малыша. У нее двое кровных детей: одному два года и девочке-инвалиду десять, не было собственного жилья, постоянного дохода. Ее предупреждали, что нет ресурса на приемного ребенка. Но она пробивала стену. Создала в соцсети группу для кандидатов, которым отказали "злые опеки". В общем, вела борьбу ради борьбы. Потом борьба закончилась, и остался малыш, которому нужна мама. Женщина активная, байкер, а тут пришлось мотоцикл отложить и заниматься ребенком, который постоянно плакал. Через две недели написала мне, что ненавидит себя, но и приемного видеть не может".

"Не помогают, а контролируют"

Алена Синкевич подчеркивает: перед тем как оформить опеку, родителям надо все взвесить, в этом им должны помочь специалисты. "Необходимо проанализировать риски, связанные с конкретным ребенком, и собственные ресурсы. Но жизнь есть жизнь. У человека может быть хорошее здоровье, стабильный доход, супруг, мама, готовая помогать. А потом ресурс меняется: опекун заболел, супруг или супруга пожалели о решении стать приемным родителем, умерла мама, на чью помощь рассчитывали, уволили с работы... И вся конструкция теряет устойчивость", — рассуждает Синкевич.

Другая проблема в том, что сотрудники Школы приемных родителей (все опекуны по закону обязаны ее пройти) часто сами не понимают особенностей детей-сирот. "В ШПР, к сожалению, есть люди из других сфер, не осознающие специфику. Там могут сказать: "Детки будут вам благодарны". На самом деле в семье ребенок какое-то время продолжает жить по тем правилам, к которым привык: прячет еду, пускает в ход кулаки. Это механизмы выживания, они не выключаются по щелчку. К одной моей знакомой, тренеру ШПР, часто приходят с установкой: "Зачем нам дурацкая школа, мы пятерых вырастили". И она всегда задает вопрос: "Вы когда-нибудь избивали ребенка? Забывали его на улице? Не кормили по несколько дней?" Будущие родители падают в обморок: "О чем вы говорите?" И тогда она отвечает: "Теперь поймите, что вы растили других детей", — объясняет Елена Мачинская.

Столкнувшись с проблемами, люди идут в органы опеки, но там часто предлагают лишь одно: "Возвращайте". В результате семьи боятся говорить о трудностях. Примерно девять процентов приемных детей возвращают. Эта статистика изменится, если приемным родителям будут квалифицированно помогать, а не только их контролировать.