Владимир Мединский: нельзя кормиться с руки власти и покусывать ее

Уходящий год, который прошел под знаком театрального искусства, стал очередной вехой для культурного пространства России. В интервью РИА Новости министр культуры России Владимир Мединский рассказал, как критика в Telegram-каналах помогает в работе ведомства, почему возрастная маркировка зачастую превращается в профанацию и смог ли бы Квентин Тарантино обратиться за государственной поддержкой для съемок фильма "Бесславные ублюдки". Беседовали Наталья Лосева, Анастасия Мельникова и Валерия Высокосова.

— Подходит к завершению 2019 год, который в стране был объявлен Годом театра. Дают ли гуманитарные годы что-то для отрасли?

— Конечно. Во-первых, очень важен моральный фактор, потому что внимание органов власти всех уровней концентрируется на решении проблем, касающихся культуры. Во-вторых, каждый из этих гуманитарных годов дает дополнительные бюджетные ассигнования, которые выделяются отрасли. Возьмем Год театра. Есть прямое финансирование мероприятий Года театра, это почти полтора миллиарда рублей, которые пошли на огромное количество мероприятий. Но это только верхушка айсберга. На самом деле за последние годы было запущено несколько программ, которых никогда не было ни в Советском Союзе, ни в постсоветской России. Это программа реконструкции и реставрации детских театров, федеральное софинансирование переоборудования театров — закупка кресел, музыкального, светового оборудования, выделение средств на постановки муниципальных и городских театров, программа "Театр — детям", программа поддержки театральных гастролей "Большие гастроли". Мы фактически возродили советскую систему перекрестного субсидирования гастрольной деятельности. Сейчас федеральные театры ездят по всей стране при федеральной поддержке, а региональные и муниципальные театры имеют возможность путешествовать из одного региона в другой. Могу долго говорить на эту тему. Поверьте, эти полтора миллиарда, формально привязанные к Году театра, — лишь маленькая часть того огромного внимания, которое уделяется государством развитию театральной отрасли.

— Сегодня культура постоянно присутствует в общественной повестке. А может ли искусство быть политически ангажированным? То есть может ли быть оправдано, в той или иной мере, политическое ангажирование искусства?

— Нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Художник такой же гражданин, как и мы с вами. И он имеет право, а во многом и обязан так или иначе реагировать на политические процессы и на все процессы, происходящие в стране. У нас же так: "поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан".

— То есть это нормально, когда артист немного смешивает свою творческую деятельность и некоторую политическую повестку? Отказывается от гастролей, например?

— Тут две вещи, которые надо разделить. Первая — это политическая, гражданская позиция артиста, деятеля культуры в отношении событий в стране. Еще раз подчеркну, каждый имеет право на свободу слова, заявлять свое отношение по отношению к тем или иным событиям. Но при этом я считаю, что надо быть последовательным. Ты лицо публичное, в какой-то степени лидер общественного мнения, по крайней мере у части людей. Но если вечером со сцены ты выражаешь активное публичное недовольство действующей государственной властью, то, наверно, не очень логично утром, проснувшись, после завтрака идти к этой же власти с протянутой рукой за грантом и за государственной поддержкой твоих публичных выступлений против государственной власти. Не надо пытаться одновременно кормиться с руки и при этом так исподтишка покусывать. Это нечестно.

— То есть вы критику, получается, не приемлете?

— Критику я всячески приветствую и, поверьте мне, тщательно слежу за всей критикой работы министерства культуры. Читаю все критические статьи, которые выходят.

— В Telegram-каналах вы читаете что-нибудь?

— Неприлично в этом сознаваться, но почитываю.

— А свой Telegram-канал не хотите, чтобы лично отвечать?

— У меня времени нет. Если бы вел, вел бы публично, потому что в этих Telegram-каналах одна проблема — их анонимность. Обычно чем больше анонимности, тем более безапелляционна, предвзята и необъективна критическая позиция. Не надо же отвечать за слова. Но иногда даже из анонимных каналов можно извлечь какую-то пользу и принять какие-то меры, которые позволят улучшить нашу работу.

— Недавно в Екатеринбурге в одной из галерей заклеили стикерами некоторые места у обнаженных женщин, это были картины и иллюстрации по мотивам "Мастера и Маргариты". Объяснили это тем, что были жалобы от посетителей и что маркировка была 0+. Не кажется ли вам, что если так прислушиваться и реагировать на каждую жалобу, то сейчас в большинстве художественных, по крайней мере, музеев, где есть изобразительное искусство, надо вводить возрастные цензы, потому что во многих из них есть изображения обнаженных натур?

— Вроде как модели iPhone меняются, а человечество остается все тем же. Раньше фиговые листочки прикрепляли, могли еще из камня какую-нибудь набедренную повязку заставить скульптора приделать. Сейчас — стикеры.

— Но это же дискредитирует и вас в том числе, как министерство культуры, потому что кажется, что, раз официальное мероприятие, культурное, надо все заклеить, все причинные места прикрыть, значит, где-то сверху так решили?

— Нет, инструкции по стикерам министерство культуры не рассылает.

— Как вам кажется, стоит ли вводить возрастной ценз?

— Он есть. У нас как раз по законодательству масса возрастных цензов: 0+, 6+, 12+…

— Я имею в виду в музеях?

— В музеях тоже есть возрастные цензы, если речь идет о выставке, она должна соответствовать возрастному цензу. На мой взгляд, это избыточное регулирование, и мы с 2013 года пытаемся унифицировать систему возрастных цензов, сделать эту практику более простой, понятной и более контролируемой. Сейчас на фильмах чего только не пишут. Это, конечно, носит формат некой рекомендации, но вы зайдите на любой фильм 16+ в воскресенье, там есть утренние сеансы и масса детей в зале, и в чем смысл? Поэтому считаю, что цензов должно быть меньше, в СССР было "Детям до 16", но купить билет было нельзя. Сейчас цензов много, а никто не смотрит. Их должно быть меньше, вне всякого сомнения, особенно анекдотично они выглядят на книгах.

— То есть немного стали профанировать эту историю?

— Ну конечно, профанация. Но за соблюдением закона надо следить. Если фильм 18+ неожиданно показывается всему классу в кинотеатре, тогда с этим кинотеатром нужно будет поговорить, объяснить ему, что закон надо соблюдать.

— Вы планируете в следующем году навести порядок в этом?

— Мы вносили такой законопроект несколько лет назад, Государственная дума, к сожалению, его тогда не поддержала, видимо, были еще свежи воспоминания о принятии вот этого законодательства, касающегося возрастных ограничений. Сейчас как раз уже сам комитет по культуре Государственной думы выступил с подобного рода предложением.

— Давайте поговорим о киностудии имени Горького. Совсем недавно Юлиана Слащева провела для прессы экскурсию по студии, в ходе которой она нам рассказала, в частности, что первоочередной ремонт этого здания потребует миллиарда рублей, а создание полноценной студии, которая будет функционировать, — более четырех миллиардов. Она сказала, что студия рассчитывает на поддержку государства. Будет ли министерство культуры поддерживать на каких-либо этапах ремонт в студии и в каких суммах это будет выражено?

— По закону мы тратить деньги на ремонт студии не можем. Студия — это акционерное общество, хозяйствующий субъект, 100% акций которого находится в ведении Росимущества, поэтому Минкультуры не может финансировать ремонт. Мы можем давать им заказы на кино или субсидии на поддержку кинопроизводства. Надеюсь, что новое руководство Студии имени Горького будет, во-первых, хозяйствовать более рачительно — это позволит им зарабатываемые средства употребить, в том числе, на восстановление студии. Если они будут делать хорошее кино, с удовольствием будем эти проекты поддерживать. Особенно в части того, для чего, собственно, создавалась Студия Горького — как центр производства детской кинопродукции, для детей, для юношества, для семейного просмотра. И документальный формат — внутри есть еще и студия документального фильма, поэтому здесь мы будем им помогать.

— На встрече президента во ВГИКе обсуждалась проблема документального кино, и там прозвучали совершенно разные мнения, то есть как-то очень по-разному оценивали эксперты. Как у нас обстоят дела с документальным кино, на ваш взгляд?

— Не считаю, что здесь возможны какие-то разночтения. По состоянию на 2012 год министерство культуры в среднем поддерживало 400-500 документальных проектов. Каждый из них в среднем получал по 700 тысяч рублей. Что можно снять на 700 тысяч рублей? Ничего особо хорошего. Все это больше напоминало раздачу милостыни документалистам. Все приходили, пять-десять проектов получали и уходили. Я по наивности своей полагал, что кино делается для зрителей, поэтому задал вопрос — поскольку ваш фильм не показывают в кинотеатрах, наверное, их разбирают телеканалы? Сразу скажу, что новые документальные проекты с успехом идут в кинотеатрах. Как вы думаете, сколько документальных проектов образца 2010-2011 года показало центральное телевидение? Ноль. Телеканалы ведь тоже не самоубийцы, они не хотят окончательно потерять свою аудиторию, поэтому не показывают.

— То есть качество было неудовлетворительным?

— Качество, контент, цели — разные могут быть причины. Мы уменьшили количество проектов, поэтому довольно существенно вырос бюджет каждого. Сейчас в среднем минимальная цена — от миллиона рублей до десяти на один документальный фильм, при этом мы всячески приветствуем копродукцию, чтобы быть не единственными заказчиками, а, скажем, вместе с телеканалом, потенциальным транслятором документального фильма. Другие ведомства также могут быть заинтересованы — министерство обороны, если речь идет о военном кино, министерство здравоохранения, какие-то их службы, Олимпийский комитет. Примеры подобного рода успешных документальных фильмов можно приводить десятки — они побеждали на разных фестивалях, успешно прокатывались в кино.

Буквально сегодня получил справку от одной из студий, занимающихся докудрамой, — это особый жанр, документальное кино, но с элементами игрового. Они с гордостью сказали, что наш совместный продукт "Романовы" — многосерийный сериал — в шестой раз идет на Первом канале. Уже на протяжении трех месяцев, каждое воскресенье Первый канал, который очень внимательно относится к рейтингу популярности, ставит в эфир какие-то наши докудрамы — "Рюриковичи", "Романовы", "Забытые вожди". То есть у них есть многомиллионная аудитория — значит, этот продукт востребован, значит, работа наших специалистов в области неигрового кино тоже востребована. Мы даже на каком-то этапе вводили так называемые справки с каналов, которые являлись условием получения грантов. Прежде чем получить в министерстве грант, ты должен свой проект показать какому-то телеканалу и понять, интересно ли им это. Со следующего года мы эти письма отменим и посмотрим, как будет идти работа без дополнительной экспертизы.

— Блогеры могут составить конкуренцию профессиональным производителям документальных фильмов? Про Беслан снимала Ксения Собчак, Юрий Дудь. Они собрали миллионы просмотров.

— Да, могут. Они собирают большие аудитории, и мы следим за этим. Но вообще профессия документалиста — это не хобби, ей надо специально учиться. Если бы меня попросили снять документальное кино, я бы отказался, потому что это целая наука. Это определенная система знаний, навыков, умений. В этом отношении она столь же почетна и сложна, как профессия режиссера художественного фильма.

— Буквально несколько месяцев назад по конкурсу был назначен новый глава Росгосцирка Владимир Шемякин. И вы ранее неоднократно говорили о том, что система Росгосцирка требует реформирования. Вот, собственно, когда оно начнется? Планируется ли в министерстве проводить аудит всей системы, чтобы сделать работу компании более эффективной. И в чем может заключаться реформа?

— Аудит мы проводили довольно долго, как раз перед назначением нового гендиректора. Было несколько вариантов развития Росгосцирка, вплоть до его разделения на компании, одна из которых оперировала бы цирковой деятельностью, а вторая владела бы всем имуществом. Как разделить? Вторая компания была бы априори доходной, потому что сдавала бы имущество в аренду разным цирковым коллективам, не обязательно государственным. То есть арена отдельно, цирковые коллективы отдельно. Все эти предполагаемые проекты реорганизации Росгосцирка были предложены Шемякину. Он их проанализировал, попросил нас пока ничего не делать с организационной точки зрения, предложил сконцентрироваться на внутренней оптимизации Росгосцирка.

В первую очередь речь идет об улучшении материально-технической базы. Хотя за последние годы мы отреставрировали и реконструировали семь цирков, в стране их гораздо больше. И все они в достаточно удручающем состоянии. И второе — это проблемы творческие. Государство на протяжении многих лет практически не вкладывало средств в создание новых цирковых программ. Это всегда было частным продуктом, центр прибыли тоже был всегда у частника. Эту систему сейчас пытается реформировать новое руководство Росгосцирка, мы помогаем, много неплохих идей. В частности, на базе общежитий для цирковых артистов, которые есть при каждом цирке, пытаются создать нормальную сеть недорогих отелей. Если получится, от этого выиграют все. В первую очередь артисты, потому что будут жить в нормальных условиях, во-вторых, возможно, это будет приносить доход Росгосцирку для последующего инвестирования. Только сегодня утверждал "дорожную карту" реконструкции Пензенского государственного цирка. По этой карте он должен открыть свои двери в сентябре 2021 года после тотальной реконструкции.

— Вам вообще не кажется, что традиционно русский цирк с животными себя изжил, просто времена ушли. Или нет? Есть еще перспективы развития?

— Сложно об этом говорить. Изжил, не изжил — это те оценки, которые лучше не давать министру культуры. Кто-то сразу начнет это воспринимать как руководство к действию. Думаю, что время покажет.

— Есть программы профессиональные, столичные, а есть вот эти несчастные цирки-шапито, где просто животные погибают.

— Для этого надо ужесточать требования содержания животных. Для этого принимают соответствующее законодательство. За этим надо следить. Росчерком пера запрещать выступление тех или иных животных в цирке преждевременно. Цирк — это развивающийся организм, но многие вещи, которые нам сегодня кажутся дикими, были естественны для цирка несколько столетий назад. Меняется аудитория, зритель, общество и цирковой жанр тоже вслед за этим меняется.

— Давайте поговорим про музеи. Тут недавно обсуждали на всех телеканалах российских, тем более европейских, дерзкое ограбление галереи Дрездена, когда была вскрыта сокровищница "Зеленый свод". Огромная сумма похищена. Как это вообще могло произойти у педантичных немцев?

— Это не ко мне вопрос. Вопрос к немецким правоохранительным органам. Остается лишь посочувствовать. Человеческий фактор влияет при любой организации системы безопасности. Сложно найти, наверное, прославленный музей, который не пострадал бы на протяжении своей истории от хищений, пожаров, наводнений, от разного рода катаклизмов.

Со своей стороны, что можем — делаем. За прошлый год провели проверку пятнадцати крупнейших музеев, состояния их систем безопасности. И по итогам этой проверки был принят целый ряд кадровых, административных, финансовых решений.

Расскажу одну историю: в одном из довольно известных музеев проверяющие пришли без предупреждения, двое снимали на телефоны, а третий снял картину и ушел. Прошел несколько залов, потом уже сам подошел к охраннику и сказал — ну что, задерживать-то меня будете или нет?

— Это произошло уже после похищения в Третьяковской галерее?

— Естественно, после. У нас же, как известно, крестятся только после известных погодных событий. Правительство выделило существенные деньги и будет выделять на протяжении следующих двух лет — на усиление систем безопасности наших ведущих музеев. Еще раз подчеркну, главное — это не финансирование и не стоимость охранной сигнализации, главное — это организация самой работы внутри музея, той системы безопасности, которая сделала бы подобный случай невозможным.

— Как поддерживаются и будут ли поддерживаться дальше и в каком объеме небольшие частные музеи в России? Может, предусмотрена возможность выиграть какие-то гранты в качестве подъемных?

— У нас большая грантовая программа. Но, помимо гранта, самое важное — не мешать им развиваться. Должен быть создан механизм, благоприятствующий социальному бизнесу. Частный музей всегда стремится к окупаемости как минимум своего содержания. Человек отдает этому время, душу, жертвует свою коллекцию. Конечно, он хочет, чтобы это дело как-то развивалось без перманентного дотирования на содержание. Это уже, главным образом, вопрос к местным властям и нашему финансовому законодательству. Я могу сказать, что в части уравнения прав частных и государственных музеев мы сделали все возможное. То есть все льготы, которые распространяются на государственные музеи, в равной степени сегодня относятся и к негосударственным.

— Последний месяц мы все время обсуждаем МХАТ имени Горького, ситуацию, сложившуюся там между частью труппы и новым руководством. На днях в сети распространилась информация, что вы посетили театр, пообщались с менеджментом. Могли бы рассказать, что вы обсуждали и как вообще планируете решать эту ситуацию?

— Достаточно регулярно встречаюсь с руководством разных театров. Во МХАТе идет нормальный рабочий процесс. К сожалению, Татьяна Васильевна (Доронина. — Прим. ред.) не очень хорошо себя чувствует и поэтому не принимает сейчас участие в творческой жизни театра. Искренне желаю ей выздоровления. Кроме того, она президент театра, у нее контракт с соответствующими обязательствами и правами. Она руководит художественным советом театра, который сама должна сформировать. Мне хотелось, чтобы она принимала более активное участие и в репертуарной политике театра, и в художественной оценке тех спектаклей, которые сейчас МХАТ выпускает.

Новинок во МХАТе много, премьеры выходят каждые два месяца. Будем смотреть. Зритель рублем голосует за новую репертуарную политику МХАТа, доходы театра, если мне память не изменяет, увеличились на 30% в отношении к тому же периоду предыдущего года. Но в данном случае внебюджетный доход — это не единственный критерий оценки эффективности в таком сложном творческом организме, как театр. Надо смотреть в комплексе — и профессиональное признание, и атмосфера внутри театра, и востребованность коллектива, что очень важно, потому что у театра большая труппа.

— Вы сейчас не очень довольны тем, что происходит в театре?

— Я вообще всегда всем недоволен. У меня такая работа. МХАТ не исключение. Но, еще раз скажу, оснований сейчас принимать какие-то резкие административные меры мы не видим. Мы хотим, чтобы в театре восстановилась нормальная рабочая атмосфера, потому что сейчас 75% труппы поддерживают одну политику, остальные — другую. Самое главное, чтобы каждый нашел в театре свое место, чтобы он был востребован. И зрители ждут именно этого.

— На какой стадии готовности сейчас находится закон "О культуре" и когда он будет представлен?

— За подготовку закона "О культуре" отвечает рабочая группа администрации президента. Возглавляет ее Владимир Ильич Толстой. Проект к нам не поступал, не могу высказать свою позицию по отношению к тексту. На этой неделе мы собираемся в администрации президента, где будем рассматривать предпроектные предложения по этому закону. Думаю, тогда вы получите соответствующие комментарии.

— Вы только что вернулись из Германии, где закрывали "Русские сезоны". Я слышала, что был совершенно фантастический заключительный концерт. Знаю, что там были в основном не наши соотечественники, а немцы, и все прошло превосходно. Чего вы ждете от следующего "Сезона" во Франции, все-таки это колыбель и российско-французских отношений, и вообще "Русских сезонов". Что вы ждете от этого года, какие будут ключевые события и как они скажутся, на ваш взгляд, на внешнеполитической повестке?

— Закрытие "Русских сезонов" в Германии носило, конечно, символический характер, потому что до конца года еще далеко и у нас продолжаются мероприятия, проходящие в рамках этой большой фестивальной программы. Некоторые из них даже перешагнут за 1 января.

Что же касается Франции, то, во-первых, это будет наш первый опыт проведения в трех странах одновременно "Русских сезонов". Мы решили сделать их сразу во Франции, Бельгии, Люксембурге. Почему? Потому что в рамках этого фестиваля мы, как правило, поддерживаем наши коллективы транспортным плечом — билетами, транспортировкой, перевозкой декораций. Ну, раз мы уже доехали до Парижа, заедем по пути в Брюссель, Люксембург. Это хорошо. Сэкономим на логистике. Это раз. А во-вторых, действительно очень большая, обширная программа — очень много выставок: начиная с самой ожидаемой выставки следующего года в Европе — это выставка импрессионистов из коллекции Морозова в Фонде Луи Виттон. Предыдущая такая выставка, я напомню, стала самой посещаемой выставкой в истории Франции просто по числу проданных билетов.

Затем много выступлений наших драматических коллективов, и открываются "Русские сезоны" спектаклем "Дядя Ваня" на сцене театра "Одеон" во Франции, одного из немногих, как вы помните, государственных французских театров. Программа очень насыщенная. Несколько кинофестивалей проходят в рамках французских "Русских сезонов". Пытаемся сделать, чтобы следующий год был интереснее предыдущего. Насколько это получится, увидим.

Кстати, предыдущие "Русские сезоны" 2018 года в Италии получили приз лучшего международного культурного фестиваля года The Best Event Awards World Festival. Это престижный международный конкурс. Три года в номинации "Лучший городской праздник" заявлялись "Алые паруса" — наконец в этом году с третьей попытки выиграли эту номинацию. А нам повезло: мы с первого раза. Выстрелили дуплетом.

— Так смягчает это внешнеполитическую повестку, напряженность по отношению к нашей стране?

— Мне кажется, надо отделять одно от другого. Не надо это связывать.

— А как же мягкая сила?

— Все время говорю, что культура и сотрудничество в сфере культуры — это к понятию силы отношения не имеет. Это естественная среда обитания, в которой должны развиваться отношения. Как между людьми. Культура создает атмосферу доверия между народами, нациями и людьми в целом.

— В этом году запустилась платформа "Государственная поддержка". И вы сказали, что должников по этой господдержке будете наказывать, но не сказали как. И будет ли возможность у этих должников как-то в ваших глазах оправдаться и снова прийти за поддержкой?

— Получить прощение и оправдаться очень легко. Надо выполнить обязательства, взятые перед государством. Выполнил обязательства — свободен, начинаешь жизнь с чистого листа. Но пока ты находишься в списке тех организаций, которые взяли деньги и либо ничего не сделали, либо сделали плохо, наверное, неправильно второй, третий, четвертый раз приходить за поддержкой. Мы за этим всегда старались следить. Просто сейчас открыли по моей инициативе эти данные с одной целью — сделать нашу работу прозрачной и привлечь контроль общественности. И не надо будет после этого видеоблогерам строить хитроумные догадки. Конечно, понимаю, что они так хлеба лишаются, но фантазировать не надо, в базе все есть.

Прошло заседание совета Фонда кино, на котором было поддержано около 22 кинофильмов из числа так называемых не лидеров производства — небольших компаний. Довольно жаркие были обсуждения, хотя перед этим они прошли через экспертные советы и всякого рода профессиональные фильтры. Сразу предложил: пусть они заполняют паспорт проекта, где указывают, кто будет режиссер, актеры, бюджет, планируемые кассовые сборы. И все эти данные Фонд кино опубликует по всем победителям. Если кто-то пообещал, что привлечет десять миллионов зрителей — а у нас есть и такие, — это будут публичные обязательства, и пусть продюсеры чувствуют свою ответственность. Они получили государственную поддержку, им выдали деньги налогоплательщиков на софинансирование творческих идей, пусть выполняют те обязательства, которые на себя взяли.

— Если бы к вам пришел Тарантино с просьбой о деньгах на фильм вроде "Бесславных ублюдков", дали бы ему средства?

— Ко мне не мог бы прийти Тарантино, он пришел бы сначала в какую-то российскую продюсерскую компанию, потому что мы поддержим только совместное производство, напрямую иностранные компании не поддерживаем. Тарантино бы пришел, например, к (Федору. — Прим. ред.) Бондарчуку. Бондарчук бы пришел к нам. Думаю, что заявка бы поступила в экспертный совет, а я, как министр культуры, традиционно полностью бы согласился с мнением экспертного совета.

— Вы уже семь лет являетесь министром культуры. Что должно произойти, чтобы вы захотели покинуть этот пост? Что скорее вас заставит уйти — надоевшие хейтеры и критиканы или ощущение того, что все уже сделано?

— Что касается критики — она никак на это не влияет. Я настолько преуспел в толстокожести за последние семь с половиной лет, так много узнал о себе, о своей семье, о своих вкусах, что удивить меня очень сложно чем-то. Если говорить серьезно, то самое главное — надо добиваться результата в работе и доводить дело до конца. Есть определенные обязательства, очень много проектов, которые надо доделать. Два дня назад у меня была директор Политехнического музея, показывала проект открытия Политеха. Мы этим занимаемся семь лет, потратили много нервов и сил.

— Проблеск на горизонте есть у Политеха?

— Да, планируем открыть его в декабре следующего года. Кроме Политеха, у нас есть Третьяковская галерея, целый квартал вокруг Пушкинского музея, который постепенно преображается. И таких огромных проектов у нас сотни, и их хочется довести до конца. Это моя обязанность, мой долг. Поэтому критика критикой, но надо дело делать.

— Вы уйдете только после результатов?

— Когда уходить и приходить, не нам решать. Мы люди, нанятые на работу руководством страны. Вопрос в том, что это никак не должно влиять на качественную и эффективную работу и стремление довести дело до конца.

В Калуге мы строим целый ряд больших культурных объектов. Один из них — инновационный культурный центр — сделали довольно быстро, совместно с областью. Сейчас это, наверное, один из лучших подобных объектов в ЦФО. Также открыли в регионе несколько домов культуры, новых кинотеатров, привели в порядок музеи, профинансировали театральные фестивали. Но там есть огромный недоделанный объект — вторая очередь Музея космонавтики имени Циолковского. Проект грандиозный, музейное здание мирового уровня, но строится очень сложно, с 2011 года. Самое главное, что ситуация наконец-то сдвинулась с мертвой точки. Сейчас мы видим, как буквально каждый день там происходят изменения к лучшему. Если все будет нормально, в августе следующего года мы этот музей откроем. В нашей стране, чтобы добиться результата, надо жить долго.

Ранее в подкасте "Как вы это делаете?!" Владимир Мединский рассказал о том, почему жалеет, что потратил деньги на "Джокера", за что готов "сдавать" в прокуратуру продюсеров и почему нельзя победить билетную мафию.