Росгидромет: данные о выбросах промышленных предприятий могут рассекретить

В Главной геофизической обсерватории (ГГО) им. Воейкова (входит в состав Росгидромета) измеряют качество воздуха в городах почти 60 лет, в 2019 году исполнилось бы 100 лет Марку Берлянду — создателю лаборатории в ГГО, которая до сих пор определяет города в России с самым грязным и чистым воздухом. О том, как с помощью опытов над животными устанавливали допустимые уровни загрязнения, как сделать воздух в городах чистым и в чем польза от того, что граждане сами измеряют уровень загрязнения, корреспонденту РИА Новости Наталье Парамоновой рассказали заместитель директора по научной работе ГГО Сергей Чичерин и заведующая лабораторией моделирования и прогноза загрязнения атмосферы ГГО Ирина Смирнова.

— Когда и кем была организована служба наблюдения за состоянием атмосферного воздуха?

Ирина Cмирнова: Регулярные наблюдения за химическим составом атмосферного воздуха в городах Российской Федерации начаты в 1961 году. Шла индустриализация страны, и стало ясно, что воздух становится грязным, но о воздух не испачкаться, поэтому было принято решение ввести регулярные измерения содержания вредных примесей в воздухе для оценки уровня загрязнения и его опасности для человека. В 1963 году этими вопросами поручили заниматься Гидрометслужбе. По указанию академика Евгения Константиновича Федорова, начальника Главного управления Гидрометеорологической службы Советского Союза, Главную геофизическую обсерваторию им. А.И.Воейкова определили головной организацией по исследованиям загрязнения атмосферы. Отдел, названный "Исследование атмосферной диффузии и загрязнения атмосферы", возглавил профессор Марк Евсеевич Берлянд. В этом году исполняется 100 лет со дня рождения Марка Евсеевича. Под его руководством разработаны теоретические и методические основы мониторинга атмосферного воздуха, нормативные документы и создана наблюдательная сеть.

— То есть до этого никто не занимался качеством воздуха в стране?

Cмирнова: Изначально этим занималась служба санитарных врачей, то есть санитарно-промышленные лаборатории, но потом решили, что проблема эта государственного масштаба. Если помещение можно проветрить, открыв форточку, например, если что-то пригорело на кухне, то атмосферный воздух так просто не исправишь, необходимо регулировать качество воздуха.

— А Берлянд занимался загрязнением воздуха?

Cмирнова: Нет, в 40-50-е годы он занимался теоретическими вопросами атмосферной диффузии в пограничном слое атмосферы. Атмосфера крутится вместе с Землей, немного отставая от нее. В атмосфере множество турбулентных движений, возникающие вихри и воздушные потоки переносят загрязнения от источника на жилые районы. Нужно было установить, каким образом распространяются от источника загрязняющие вещества и какие концентрации создаются у земли, какие концентрации считать опасными, а какие безопасными для здоровья.

Медики разработали нормативы качества воздуха, то есть ПДК (предельно-допустимые концентрации — ред.) и ОБУВы (ориентировочно безопасный уровень воздействия — ред.). Эти нормативы время от времени изменяются, дополняются, некоторые ОБУВы переходят в статус ПДК. Но если раньше, помимо гигиенических ПДК человека, были установлены также ПДК леса для оценки воздействия загрязненного воздуха на состояние лесной и садово-парковой растительности, то сейчас такие экологические нормативы не введены в область государственного регулирования.

— Какая была создана сеть мониторинга?

Cмирнова: В СССР в конце 80-х насчитывалось более 1000 станций, сейчас в России их около 700.

— Мы все время говорим о нормах, а насколько реальное загрязнение отличается от этих норм и в какую сторону?

Cмирнова: Мы ориентируемся на среднесуточные ПДК при оценивании долговременного загрязнения воздуха. Между тем понятие термина "среднесуточная ПДК" не очень корректно. Среднесуточные нормы выявлялись на подопытных животных, как правило, мелких. Их сажали в камеру, где воздух содержал определенную концентрацию вещества. Когда животному становилось плохо, такую усредненную за продолжительный период воздействия суточную концентрацию признавали опасной, определяли пороговое значение, пересчитывали из соотношения продолжительности жизни вида подопытного животного и человека и назвали ее среднесуточной ПДК.

Сергей Чичерин: Поэтому, когда мы говорим о воздействии на организм человека, правильнее сравнивать с ПДК не среднесуточные значения измеренных концентраций, а среднегодовые как характеристику хронического загрязнения воздуха. Величины установленных нормативов таковы, что у нас в течение года может не наблюдаться превышения норматива разовой ПДК, но если брать год в целом, то средний за год уровень загрязнения воздуха может оказаться выше норматива среднесуточной ПДК.

В советские времена, в 60-70-е годы, гордились тем, что у нас самые строгие ПДК в мире, а то, что мы эти ПДК в 10 раз превышаем, в расчет не шло.

— А сейчас мы можем гордиться своими ПДК?

Чичерин: Сейчас наши ПДК в основном ниже, чем рекомендуемые Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ). Это несколько странно, потому что РФ является членом ВОЗ, но их рекомендации мы, к сожалению, далеко не всегда учитываем. Рекомендации ВОЗ — это допустимый порог, но никто не запрещает сделать воздух еще чище, потому что существует подпороговое воздействие для уязвимых групп населения: младенцы, например, пожилые люди, больные люди. Поэтому потребность в улучшении качества воздуха всегда есть. К более чистому воздуху можно и нужно идти поэтапно.

— По каким параметрам у нас слабее нормы, чем рекомендует ВОЗ?

Чичерин: По диоксиду азота у нас одинаковые нормы, по бензолу у ВОЗ очень жесткая норма – 25 микрограмм на метр кубический воздуха (мкг/м3) в год, в РФ среднесуточная ПДК равна 100 мкг/м3, а максимальная разовая ПДК 300 мкг/м3. Кроме того, существуют стандарты с осреднением за час, за год, а у нас только разовая концентрация и среднесуточная. Также слабее норма по такому загрязнителю, как мелкодисперсные взвешенные частицы РМ10 и РМ2.5, которые являются переносчиком токсинов. Они налипают на частицы, особенно на мелкие частицы сажи, и проникают в легкие. Частицы размером менее 2,5 микрометра могут проникать в кровь человека.

Смирнова: Качество воздуха в РФ отслеживают на государственной наблюдательной сети по содержанию в воздухе загрязняющих веществ 54 наименований, наиболее распространенными в воздухе городов являются 24 вещества, из них нормы ВОЗ установлены для 14. По восьми показателям российские нормы слабее.

— Наблюдать за загрязнением воздуха начали в 60-е годы, разработали систему, но сейчас, спустя 50 лет, вы говорите, что разовые концентрации, на которые заточена система, не отражают действительность, что произошло?

Чичерин: Это не так. Дело в том, что в 60-е годы парк легковых машин в стране был маленьким и практически не влиял на качество воздуха. Его в основном определяли выбросы предприятий. А там есть такой эффект, что если, например, ТЭЦ или нефтеперерабатывающий завод расположены компактно и близко друг к другу, если предприятия обеспечат соблюдение максимальных разовых ПДК в их окрестностях, то автоматически будут соблюдаться нормы среднесуточных ПДК. Это происходит из-за изменения направления ветра и рассеивания примесей.

Но на протяжении последней пары десятков лет автотранспорт стал играть значительную роль в загрязнении, а в некоторых городах выбросы от автомобилей совершенно точно главные загрязнители. Например, в Москве и Санкт-Петербурге. Надо отметить, что автотранспортные потоки в современных городах распределяются по большой территории, и поэтому при любом направлении ветра в центральных (и не только в центральных) районах городов выбросы автотранспорта формируют значительное фоновое загрязнение на обширной территории.

— Раз так изменилась ситуация, почему до сих пор измеряют разовые превышения?

Чичерин: Дело в том, что именно из-за того, что имеются нормативы разовых ПДК для кратковременного загрязнения воздуха, государственная служба мониторинга обязана измерять концентрации загрязняющих веществ за короткие промежутки времени. Другое дело, что для целей нормирования выбросов, для планирования мероприятий по охране атмосферного воздуха применялись до недавнего времени расчеты только максимального кратковременного загрязнения воздуха с тем, чтобы обеспечить соблюдение максимальных разовых ПДК. До 2018 года основной нормативный документ по расчету рассеивания выбросов в воздухе был ориентирован на обеспечение соблюдения нормативов острого кратковременного загрязнения. С 2018 года введен в действие нормативный документ, разработанный в ГГО им. А.И. Воейкова, который дает возможность расчета и среднегодовых концентраций, что позволяет планировать такие меры, чтобы не превышались нормативы среднесуточных ПДК. Все проекты строительства, реконструкции предприятий должны быть созданы с учетом этого документа.

— Можете пояснить разницу между разовыми замерами и расчетами за месяц и за год?

Чичерин: Здесь есть такой парадокс ПДК. Возьмем диоксид азота, ПДК разовое по нему 200 мкг/м3, а среднесуточная ПДК 40 мкг/м3, то есть разброс в пять раз.

Вы проводите измерения каждый день, и у вас получается — 80, 50, 150 мкг/м3, что меньше, чем критическое значение в 200 мкг/м3. Сравниваете вы с 200 мкг/м3, и получается, что воздух в каждый момент времени чистый, но когда вы соберете результаты измерений за месяц, определите среднюю за период концентрацию и сравните ее со среднесуточной ПДК, то окажется, что у вас среднее за год значение, к примеру, 100 мкг/м3, что в 2,5 раза выше нормы. Вот этот парадокс — текущий воздух чистый, а по прошествии времени, то есть при подведении итогов за месяц, он становится грязным. Похожая ситуация может случиться, когда мы перейдем от показателя за месяц к показателю за год. Я хочу донести одну мысль — при анализе качества воздуха нельзя ориентироваться только на сверхнормативные разовые концентрации.

— Тогда давайте поговорим про Красноярск. В этом городе регулярно вводится режим "черного неба", и насколько я слышала, власти говорят о том, что все дело в автомобилях, а жители о том, что дело в заводах. Вы можете сказать, что там происходит?

Смирнова: Сначала разберемся с предприятиями. Допустим у предприятия есть выбросы, они попадают в атмосферу и каким-то образом рассеиваются. Если взять европейский и азиатский город с одинаковым набором предприятий, то метеорологические условия рассеивания в силу климатических особенностей в азиатском городе раза в три хуже, чем в европейском. Поэтому в Красноярске, может быть, столько же выбрасывается, сколько и в каком-то европейском городе, допустим, в Краснодаре, но уровень загрязнения там будет в три раза выше. Кроме этого, на европейской территории города отапливаются в основном газом, а в Красноярске топят углем. При сжигании угля образуется большое количество аэрозольных примесей и соединений серы, которые при определенных метеорологических условиях не рассеиваются, а повисают под облаком над городом. Это называется "черным небом".

По конституции все граждане имеют право на чистый воздух. Но получается, что города востока по метеорологическим условиям хуже, чем города европейской части страны. Поэтому воздухоохранные меры в них должны быть более серьезными.

— Почему число ввода режима "черное небо" выросло в последнее время?

Чичерин: Оно не выросло, всегда так было. Ничего не меняется. Особо ничего не менялось, по "черному небу" ничего не изменилось. Информационный эффект. Раньше просто ничего об этом не писали.

Смирнова: Вот вы говорите раньше и сейчас. Многое забывается, а кроме того, многое люди не могут увидеть. В Красноярске работал завод химволокна, который выбрасывал множество токсичных веществ. В воздухе получался букет из химикатов и сажи, но, например, сероуглерод, которой выбрасывался, не имеет цвета, а "черное небо", то есть сажа, его видно. Тогда дышать было вреднее, но об этом меньше говорили.

В чем главная проблема загрязнения воздуха? Мы же его не видим, иногда мы можем увидеть пылевую завесу, но газовые примеси не видны: иногда они пахнут, а иногда не пахнут. Но мы можем измерить концентрацию и оценить, влияет ли она на наше здоровье. Именно таким было загрязнение сероуглеродом, когда работал завод. Мы наблюдали очень высокие концентрации, потом завод сам собой закрылся в 90-е годы и уровень загрязнения снизился.

Чичерин: Кстати говоря, до 1992 года все данные о состоянии атмосферного воздуха были закрыты. Мы стали добиваться и добились того, что данные открыли. Информация доступна с 1992 года, когда данные начали печатать ограниченным тиражом, а сейчас все данные есть в интернете. Был такой эпизод. Во второй половине 90-х годов российские специалисты плотно работали с американцами. Был такой специальный проект "Управление качеством воздуха в России". И я как раз говорил с коллегой (ветераном американским), это был, наверное, 96-й год. Как раз прошло 25 лет с момента создания Агентства по окружающей среде в США, и у нас тоже 25 лет прошло с даты принятия постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР. Я спросил, каким образом им в США удалось настолько кардинально улучшить качество воздуха. На тот момент оно в Штатах было значительно лучше, чем в Европе. И он говорит: "Ответ очень простой: пусть народ знает, чем он дышит. Другого способа и нет".

— Насколько изменение климата ухудшит ситуацию с загрязнением городов?

Смирнова: Вторичных примесей, образующихся в атмосфере в результате химических реакций (диоксид азота, озон, формальдегид), будет больше. Например, при увеличении температуры атмосферного воздуха растет концентрация формальдегида. Это летний загрязнитель. Средняя концентрация формальдегида в летнее время в том же Красноярске очень возрастает, а зимой его практически нет. Теоретически потепление воздуха даст нам рост концентрации формальдегида, что уже наблюдается, за последние годы средняя по стране концентрация возросла. Формальдегид — это такая примесь, которая поступает в воздух с выбросами предприятий и транспорта, а также образуется в загрязненной атмосфере в результате последовательных химических реакций под воздействием солнечного излучения.

Точных оценок, насколько вырастут концентрации при условии увеличении температуры, нет. В условиях потепления атмосферы изменяются скорости химических реакций и, соответственно, повышается химическая активность атмосферы. В зависимости от начальных уровней загрязнения воздуха концентрация формальдегида может возрасти на 2-10 мкг/м3. Особенно ярко это может проявляться при возникновении так называемых волн тепла.

С другой стороны, где-то будет расти количество осадков, а дожди промывают воздух, то есть там ситуация может улучшиться.

— Кроме того, что повышение средних температур приведет к росту концентраций некоторых загрязнителей, есть еще проблема — лесные пожары. В этом году смог накрывал сибирские города, но Росгидромет не фиксировал никаких превышений? То есть людям сложно дышать, но воздух чистый, так получается?

Чичерин: Здесь есть некоторый аспект, который невозможно решить одномоментно. У нас есть утвержденная программа наблюдений за определенным перечнем загрязняющих веществ, методики, на них настроены лаборатории, которых в службе более 150. Они работают в стандартных условиях в атмосфере города. Если возникает новый источник загрязнения, например, пожар, в котором, может, что-то горит, не только лес, а вообще, пожар в городских условиях. Может гореть что угодно, и выбрасываться в атмосферу может что угодно, но вещества, концентрации которых мы измеряем, остаются такими же. Когда произносятся заявления о том, что воздух чистый, то речь идет только о том, что он чистый лишь по измеряемым нами наиболее распространенным веществам.

Возможно, по другим веществам ситуация другая. Но мы не экспресс-служба, которая анализирует что-то на месте возникновения чрезвычайных ситуаций, мы проводим долгосрочный мониторинг за одним и тем же набором загрязняющих веществ и не располагаем специальной техникой для выявления других загрязняющих веществ и измерения их концентраций.

— Какие улучшения в качестве воздуха вы наблюдаете, каких веществ стало меньше?

Смирнова: Постепенно концентрации основных вещества снижаются, такие как диоксид серы, оксид углерода и диоксид азота. В основном мы это связываем с тем, что в 90-е годы было масштабное сокращение промышленности и уровень загрязнения снизился автоматически. Потом улучшилось качество автомобильного топлива, что тоже хорошо повлияло на воздух в городах.

— В последнее время очень много говорят о мелкодисперсных частицах, как о самых опасных загрязнителях. Почему им стало уделяться такое внимание?

Чичерин: С одной стороны, было общее положение, что мелкие частицы могут проникать в дыхательные пути, в кровь и наносить вред здоровью человека. С другой стороны, измерять их было нечем, поэтому знания были теоретическими. Со временем технари научились мелкие частицы измерять и стали сравнивать ситуации в разных городах. Проводились такие исследования: измеряли содержание частиц в городе с загрязненным воздухом и в каком-то похожем, но более чистом городе. Далее сравнивали статистику по количеству госпитализаций, заболеваемости и смертности и вывели, какое увеличение концентрации приводит к увеличению смертности на некоторое количество процентов.

По оценке ВОЗ, загрязнение атмосферного воздуха твердыми частицами наиболее тесно связано с повышенной заболеваемостью сердечно-сосудистыми заболеваниями и раком, особенно раком легких.

Надо сказать, что ВОЗ до сих пор считает, что эти частицы имеют безпороговое действие, то есть нет такой концентрации, которая делала бы их безвредными для человека: чем чище, тем лучше. Когда они опубликовали рекомендацию без порога, то в ВОЗ стали обращаться страны, которые просили хоть как-то определить допустимую величину загрязнения. И, скрепя зубы, ВОЗ пошло на то, чтобы дать значение концентрации. Надо сказать, что это очень жесткий уровень. И тот же Евросоюз сделал более мягкие предельные значения у себя, а Россия сделала их еще слабее.

Если возвращаться к пожарам, то на их фоне концентрации мелкодисперсных частиц в воздухе сильно увеличиваются. При пожарах содержание общей пыли может оставаться на том же уровне, а мелкодисперсной резко растет. Их концентрацию нужно дополнительно измерять при пожарах, но не везде есть необходимое оборудование.

Крупные частицы быстрее оседают, а мелкие переносятся в воздухе на большие расстояния. Например, в 2010 году мы на посту в Санкт-Петербурге "ловили" мелкодисперсные частицы от московских лесных пожаров.

— Давайте поговорим о перспективах, когда воздух станет лучше и как это сделать?

Смирнова: В России стартовал федеральный проект "Чистый воздух", который как раз и направлен на улучшение ситуации. Росгидромету отведена одна из ведущих ролей в этой программе. Первоначальные документы по программе содержали словосочетание "кардинальное снижение выбросов", но из итогового текста "кардинальное" убрали и осталось снижение на 20%. Мы обобщаем данные по каждому году, и понятно, что снижение объема валовых выбросов на 20% не приведет к существенному улучшению ситуации в городах.

Проблема в том, что необходимо не валовое снижение выбросов, а необходимо снижать выбросы загрязняющих веществ, которые вносят наибольший вклад в уровень загрязнения. Если в городе больше всего воздух загрязнен бензпиреном, то снижать нужно именно его выбросы. Получается, что выбросы неосновных и менее опасных загрязнителей мы можем снизить до нуля, потому что это просто сделать, а главную проблему решать не будем. Понятно, что снижать уровень загрязнения в большинстве городов надо будет за счет предприятий, а крупное предприятие может позволить себе сократить только, допустим, 5% выбросов, поэтому снижение по остальным 15% будет добираться другими источниками.

Первая контрольная точка в 2021 году, когда должно быть достигнуто снижение совокупных выбросов на 5%, и там посмотрим, чего добились в результате экспериментов.

— Но вы говорите, что и снижение на 20% ни на что не повлияет, о чем же говорить, если произойдет снижение всего на 5%?

Чичерин: Говорить можно о предпринятых действиях, поставленных экспериментах, предположениях. Споры о том, за счет чего снижать, до сих пор не утихают. Контрольная точка позволит обсудить достижения и, может быть, пересмотреть цели. Также принято дополнение к Закону об охране атмосферного воздуха, и предполагается, что в рамках проекта "Чистый воздух" в 12 городах-участниках будут проведены сводные расчеты загрязнения. Будут рассчитываться ожидаемые концентрации не для отдельного предприятия, как это было, а для всех источников выбросов в городе.

Должны быть учтены 98% выбросов, которые осуществляются на территории города и на его окраинах. Кроме того, учитываются и загородные предприятия, которые оказывают влияние на качество воздуха в городе. У разных городов ситуация будет разной. Для выбранной территории будут проведены сводные расчеты, учитывая все загрязнители. Допустим, согласно расчету получилось, что концентрация в какой-то точке города превышает ПДК, тогда будут предложены меры, как ее уменьшить. Уменьшить можно за счет снижения выбросов предприятия, которое оказывает здесь наибольшее влияние. Моделирование ситуации с учетом снижения выбросов позволяет оценить, к какому улучшению качества воздуха это может привести. Должна выйти не общая модель запретов или разрешений на выбросы для всех предприятий, а точно настроенная система, которая позволит улучшить качество воздуха в городе. В результате предприятия получат квоты на выбросы. Как раз о таких квотах идет речь в законе.

— То есть будет применена совсем новая модель?

Чичерин: На самом деле нет. В конце 70-х — начале 80-х объявлялась кампания по охране воздуха и были разработаны основные показатели по допустимым выбросам отдельных предприятий, были даже выпущены документы. Однако встал вопрос — если мы квотируем предприятия по отдельности, то не принималось во внимание, как это влияет на город в целом, и все спустили на тормозах. И мы только теперь возвращаемся на законодательном уровне к рассмотрению территорий в целом.

— Обычно ученые жалуются, что нет данных по загрязнениям от предприятий, поэтому ничего нельзя рассчитать?

Чичерин: Данные есть, их дает Росстат, но они не по предприятиям, а в целом по городу. Данные по предприятиям являются их коммерческой тайной и не предоставляются. Но данные в целом по городу не показательны, потому что тогда непонятно, кому и на сколько нужно снижать выбросы. Сбор необходимых данных по предприятиям поручен Росприроднадзору.

Смирнова: Росгидромет предоставляет информацию о качестве воздуха и его изменениях. По проекту "Чистый воздух" предусмотрена модернизация системы мониторинга загрязнения атмосферного воздуха в 12 городах-участниках, выделяются средства, чтобы мы могли в 12 городах улучшить систему наблюдения, например, начать измерения мелкодисперсных взвешенных частиц РМ10 и РМ2.5, озона и некоторых других. Дискретные наблюдения будет заменены на непрерывные. Но не все автоматизируется, к сожалению.

Всего Росгидромет проводит измерения в 221 городе. По итогам 2018 года в приоритетный список городов с очень высоким уровнем загрязнения воздуха вошло 22 города. Но не все они есть в списке 12 городов проекта "Чистый воздух". А из городов, присутствующих в списке, например, в Липецке и Череповце мы считаем уровень загрязнения низким. Всего в 2018 году было 46 городов, где уровень загрязнения оценивается как высокий и очень высокий, и люди в этих городах продолжают ожидать, когда воздух станет чище.

Чичерин: Существующие системы нормирования выбросов рассчитаны на условно нормальные метеорологические условия. А когда возникают аномальные метеорологические ситуации, то тогда предприятие обязано снижать выбросы. Это заложено в документы. Наши территориальные службы делают прогноз неблагоприятных метеорологических условий (НМУ) для предприятий на сутки, на трое суток. Правда, этот прогноз делается без привлечения данных о выбросах. Нам нужны данные о выбросах, чтобы физико-математическую модель скорректировать, и кроме того, сейчас в основном мы считаем для территории городов, а надо посмотреть, допустим, как Подмосковье влияет на Москву. Должны быть разработаны региональные модели.

Смирнова: Я хочу заметить, что мы с вами разговариваем о влиянии выбросов и качества воздуха на человека, но ведь есть еще окружающая среда. Для нее тоже устанавливаются нормативы влияния и даются оценки. В СССР были приняты в 1984 году ПДК леса, но до сих пор они не пересматривались. Нормы допустимых концентраций для окружающей среды жестче, чем для людей, считается, что среда более хрупкая, чем человек. На самом деле важно, как выбросы будут влиять на леса или почвы, а для этого нужно дополнительное нормирование качества воздуха. Нормативы были, но почему-то Минприроды их не переутверждает. Хотя разговоры об экологических нормативах ведутся постоянно, но, видимо, руки не доходят.

Например, в Ясной Поляне на двух постах мониторинга каждые два часа проводятся наблюдения для того, чтобы отслеживать влияние загрязнения воздуха на растительность музея-усадьбы. Предприятия сейчас следят только за соблюдением "человеческих" ПДК, но загрязняющие вещества влияние оказывают и на окружающую среду. Мне кажется, что экологические нормативы — это дело ближайшего будущего.

— Давайте еще раз о том, почему самостоятельно проводить измерения вы не рекомендуете?

Чичерин: Основной вопрос — можно ли доверять этим данным? Данные мониторинга являются областью государственного регулирования. Здесь действуют все федеральные законы о единстве измерений, о качестве данных, о достоверности информации, которая передается потребителям.

Смирнова: Закон о Гидрометслужбе говорит об ответственности за эту информацию. Когда измеряют граждане, непонятно, чем они измеряют. Прибор может быть сертифицирован, а может быть не сертифицирован. Граждане, как правило, самым дешевым измеряют. Ну это то же самое, что градусником и термометром температуру воздуха измерять. Кроме того, измерение для оценки качества воздуха — это процедура измерения в очень изменчивой среде. Представьте: вот мы сейчас высунемся со шприцем, наберем воздух из форточки, это будет одна концентрация, вот здесь, из другой, высунетесь — это будет другая концентрация. То есть любая разовая концентрация — величина случайная и должна измеряться строго в соответствии с методикой измерений. А оценка качества воздуха может быть надежно выполнена только на основе статистических характеристик рядов измеренных концентраций. Важны также места измерений и интерпретация данных квалифицированными специалистами.

Тем не менее тенденция проводить самостоятельные измерения действительно есть. Каждый кто хочет, может повесить элементарный датчик, но он там будет регистрировать на одной стороне улицы одну концентрацию, на другой стороне улицы другую концентрацию. Ну, по крайней мере, сможет выбрать, по какой стороне улицы идти.

Чичерин: Активные граждане привлекают внимание к проблеме загрязнения воздуха, государство также обратило на это внимание, и мы чувствуем, как меняется отношение к нашей службе.

— В России, если говорить о популярных проблемах воздуха, это выбросы предприятий по перевалке угля, свалки?

Смирнова: Сейчас возникла проблема запахов от свалок и прочих источников. Проблему стали фиксировать, спрашивать, насколько это вредно, но у нас нормативов запаха нет. Ряд веществ, обладающих выраженным запахом, например сероводород, мы измеряем. Его любой нос определит по запаху тухлых яиц. Но есть запахи, в которых трудно выделить одно или несколько веществ и по их концентрациям оценить опасность загрязнения воздуха. Про те же самые свалки мало известно количественно, какие вещества поступают в воздух и так далее. Все знают, что свалки это плохо. И получается, что в условиях неопределенности мы не очень знаем, что именно и как именно плохо, но нельзя ждать, пока мы создадим методы, приборы, все это измерив, скажем: "Да, действительно плохо". Наша задача — разработать методики оценки и предложить, а как это все применять, нужно решать вместе с надзорными органами.

По проблеме угольной пыли при перевалке угля мы тоже работаем. Сейчас стивидорные компании под большим нажимом нашего правительства измеряют концентрацию пыли в районе перевалки угля в портах, но на самом деле они измеряют общую пыль. Нам поставлена задача разработать методику измерения именно каменноугольной пыли. Из-за того, что неясен источник пыли, возникают казусы в суде. Когда измеряют общую пыль, то непонятно, виноват в ней стивидор или кто-то еще, поэтому нужна методика измерений для точной оценки.