МОСКВА, 8 апр — РИА Новости, Сергей Лютых. Теракт в петербургском метро, нападение на полицейских в Астрахани, взрыв возле ростовской школы — новостная картина прошедшей недели создала почву для развития панических настроений. Опытный психолог Надежда Соседова в беседе с корреспондентом РИА Новости рассказала, что признание собственной уязвимости человеку вовсе не вредит, а, напротив, является первым шагом к восстановлению внутренней гармонии. Надежда знает, о чем говорит: 3 апреля она была в том самом вагоне подземки, в котором произошел взрыв, унесший жизни 14 человек.
— Как вы оцениваете работу медицинских и психологических служб с пострадавшими от теракта?
— Великолепно. Меня направили в Военную медицинскую академию. Обследовали очень внимательно, на все возможные скрытые повреждения. Что касается психотерапевтической реабилитации, то здесь все тоже очень хорошо. Заведующий отделением неврозов Евгений Сергеевич и психотерапевт-аналитик Наталья Князева — высокого класса специалисты.
Я сперва не хотела оставаться в больнице, но они поговорили со мной, и я поняла, что это целесообразно. Потому что может быть отсроченная реакция на шок, который мы перенесли. Очень многие вещи, которые вытесняются путем забывания, — они должны быть эмоционально проработаны. И со мной это проделали. Крайне умело и профессионально извлекали из моей головы те или иные воспоминания, и теперь я себя очень хорошо чувствую.
Рекомендую всем пострадавшим проходить и дальнейшую реабилитацию, уже не экстренную, как сейчас, а плановую, долгосрочную.
И еще хочу отметить очень хороший уход, заботу. Чуть ли не за ручку отводили кушать, на все процедуры. Нежно, ласково, деликатно.
— Ранее в беседе с корреспондентом РИА Новости другой пострадавший от апрельского теракта в метро — 18-летний Дмитрий Глазков — сказал, что отказался от помощи психологов, что она ему не требуется. Чтобы вы передали ему и другим ребятам, которые предпочитают восстанавливаться самостоятельно?
— Есть возрастная установка и еще такая социальная, что мужчина, который обращается за помощью психолога, — слабый и несамостоятельный.
Нужно понимать, что пережитое там, на перегоне между "Сенной площадью" и "Технологическим институтом", может повлиять на всю оставшуюся жизнь. Потом разные негативные последствия, в том числе психосоматического свойства, будут человеком приписываться чему-то другому, но это лишь неосознанный самообман.
Вот у человека повреждена нога. Ее нужно вовремя и качественно пролечить, чтобы затем не хромать всю жизнь. Это же не стыдно и не зазорно сделать? С психикой все также, только она еще намного сложнее и заковыристее. Юному человеку можно сказать, что позаботиться о себе будет его первым взрослым поступком.
— А какова роль поддержки родственников, друзей и просто неравнодушных людей?
— В день после случившегося, ночью и на следующий день было очень много звонков и сообщений с предложениями помощи, расспросами и так далее.
Родственники и друзья, знакомые — они часто снимают с помощью пострадавших свою тревогу. Это никакая не поддержка. Они должны справляться сами или с психологами, потому что лечиться у пострадавшего, потрясенного, больного человека — это еще больше его ослаблять.
Перед тем как человек напишет или позвонит пострадавшему, ему следует четко осознать свои цели: удовлетворить любопытство, снять личную тревогу или помочь человеку.
Еще один позитивный пример: администрация Петроградского района предложила помочь с уходом за пожилыми родителями, маленькими детьми, домашними животными, оставшимися у нас дома.
— Какова природа страхов, появляющихся у пострадавших от терактов и тех, кто воспринял эту ситуацию с расстояния, но близко к сердцу?
— На что похожа эта ситуация? Человек чувствует себя в относительной безопасности и вдруг узнает, что это не так. Как будто табурет из-под ног выбивают. Ты в миг понимаешь, что свою жизнь не контролируешь совсем.
Если это ощущение возникает, то нужно обращаться к специалистам-психологам, чтобы разобраться, как жить с этим страхом дальше, как его преодолеть. Не нужно в себя все это загонять, в глубину. Человек человека изуродовал и человек человека вылечит.
— Соцсети заполнены как "универсальными", "проверенными" и "традиционными" методами борьбы со страхами, так и личными историями. Можно ли людям ими руководствоваться?
— Мы все очень разные, пути развития наших страхов индивидуальны. Знания о своих внутренних ресурсах в их преодолении у нас зачастую неверные. Для этого и нужен специалист. Кому-то поможет рюмка коньяка, другому пробежка с собакой, третьему все это только навредит. Нет универсальных методов.
Есть такие истории: "Как я победил рак" и так далее. Человек рассказывает, что каждый день ел одуванчики и поправился. А сколько людей потом погибает, объевшись этих одуванчиков, так и не дойдя до врача? За самолечением часто прячется желание уйти от проблемы, страх открыться кому-то, что ты боишься, страх показать свою уязвимость.
— Другими словами, признать самому и признаться другому в своей уязвимости — это первый шаг к оздоровлению?
— Да, так и есть.
— Изменилась ли для вас картина мира после происшедшего?
— Нет, в моей жизни уже были тяжелые стрессы и психотравмирующие ситуации. Я была с маленьким ребенком на руках во время землетрясения в Кишиневе.
— Можно ли человеку научиться быть готовым к внезапности, смерти?
— Никогда человек не будет к этому готов. Но что касается терактов, землетрясений и каких-то еще явлений, которые от нас не зависят, то можно человека все-таки как-то обучать. Например, уже после кишиневского землетрясения я узнала, что вела себя тогда абсолютно неправильно: подходила к окну с ребенком, выходила на лестничный пролет. А каждый японский пятилетка, к примеру, знает, что делать при землетрясении: встать в проем несущей стены и так далее.
Сейчас, когда шок отошел, я осознала, что очень правильно себя вела тогда, в метро: потушила волосы, крепко вцепилась в поручни, зажмурила глаза. Когда поезд остановился, началась паника, люди побежали в одну сторону, к крайней двери, я пошла в другую: там, где не было давки. Потом разбили окна двери снаружи, и меня ребята вытащили. Действовала "на автомате", без какой-то подготовки.
Только когда вылезала из вагона, то заметила, почему я побежала в эту сторону одна: середина была усеяна трупами. Там месиво было. Но я не стала останавливаться в этом месте и смотреть по сторонам. В экстренной ситуации нужно фильтровать информацию поступающую извне, концентрироваться только на том, что нужно для спасения.
