Вера Костамо, обозреватель МИА "Россия сегодня", Донецк
Во время перемирия на Донбассе продолжают погибать люди. Взрослые — от нежелания выполнять правила, дети — от незнания, любопытства и просто во время игры. На юго-востоке Украины началась тихая война против мирного населения.
Любовь Тихоновна выглядывает из-за посеченных осколками ворот. У ее ног повизгивают и приплясывают два щенка. Овчарка Багира, с которой женщина пережила самые трудные моменты прошлой военной зимы, погибла.
— Дедушка, дедушка, да у нас гости! Гуманитарщики!
Виктор Александрович выбегает из летней кухни в наспех накинутой куртке.
— Ребята, без чашки чая не отпущу.
В Веселое, поселок, расположенный в полутора километрах от передовой, провели электричество. Жителей в связи с этим не прибавилось. Несмотря на перемирие, здесь стреляют каждый день.
— Перемирие? Мы с бабушкой телевизор погромче делаем, чтобы сильно "перемирия" не было слышно.
Мы пьем горячий кофе под звуки "перемирия". Сначала начинают работать чем-то тяжелым, потом завязывается стрелковый бой.
Мирные жители Донбасса продолжают погибать. Только в основном не в результате активных боевых действий. А на другой — незаметной и не объявленной войне.
Почти каждый человек в Веселом знает, как выглядят снаряды, минометные "морковки", пули разных калибров.
Через несколько дворов, в огороде, лежит снаряд РСЗО (реактивная система залпового огня) "Град". Из дома Любови и Виктора два снаряда вывезли саперы. На земле россыпью — осколки. Семена войны.
Самое страшное
— Знаешь, что самое страшное? Класть детское тело в мешок.
Шаман сидит на скамейке в парке кованых фигур Донецка, он едет с передовой домой на несколько дней.
В мирной жизни работал строителем. В 2014 году был ранен, вышел из госпиталя и стал водителем военной скорой помощи. Год и три месяца вывозил раненых из-под обстрелов. Вывез более 500 военнослужащих и больше 70 гражданских.
— Когда шли тяжелые бои, это декабрь 2014 — январь 2015-го, в зону боевых действий ездили только мы — военная скорая помощь. Гражданская скорая туда не ездила. Мы летали в зону обстрелов, приезжали — в воздухе еще стоял запах пороха.
Но самый страшный случай не был напрямую связан с активными боевыми действиями.
"Был вызов в район Красного партизана — гражданская машина подорвалась на противотанковом фугасе. Когда мы приехали, то не смогли даже понять модель автомобиля. По минному полю нам пришлось идти и собирать тела погибших в мешки. В семье было четыре человека: муж 1990 года рождения, жена на год младше, мальчик 3,5 года и бабушка. Отца зажало железом, при взрыве он не вылетел из машины. Мальчика мы нашли примерно в 50 метрах от автомобиля. Наши ребята все гражданские машины останавливали, предупреждали, что дорога заминирована. Мы же только отбили эту территорию, и находиться там можно было только саперам. Люди не отреагировали. Была семья — и нет. Просто нет", — вспоминает Шаман.
Саперы до сих пор находят на территории Донецкой и Луганской областей снаряды, лежащие в земле со времен Великой Отечественной войны.
— Что говорить о Донбассе сегодняшнем, здесь накидали столько! После окончания этой войны саперам работы будет столько, что сложно представить.
В Петровке гражданские подорвались на мине, никто не мог подойти близко, чтобы забрать тела — настолько плотное минирование. Люди игнорируют предупреждения, таблички "мины", пытаются пройти на авось.
Котята без права на ошибку
Константин с позывным Кот, начальник инженерно-саперной службы армии ДНР, показывает орудия, мины, самодельные взрывные устройства, с которыми пришлось столкнуться за два года работы. Многие из них не похожи на серьезное оружие — именно на них подрываются дети.
Подчиненные Константина — "котята", их называют так из-за руководителя. С 2014 года они провели более трех тысяч разминирований. Три тысячи раз рискнули своей жизнью. Кот говорит, что были дни, когда количество вызовов измерялось десятками.
В профессии есть свои правила — сапер должен работать один раз в сутки. Каждый выезд — это потрясение. Через три месяца работы — 15 дней на реабилитацию. С 2014 года у Кота не было ни одного выходного.
"С 25 июля 2014 года мы занимаемся разминированием местности: домов, жилых массивов, улиц, полей. Работы очень много, рекорд — 59 выездов в день. Начинали вшестером, сейчас нас 50 человек, не все, конечно, саперы. Сначала люди обращались к нам напрямую, сейчас звонок поступает в МЧС, а там уже решают, какой это вызов. Боевыми снарядами они не занимаются", — рассказывает Константин.
В связи с перемирием работы у саперов стало меньше, в 2016 году в среднем до пяти выездов в сутки.
Смертельные игрушки Донбасса
МЧС и сотрудники инженерно-саперной службы армии ДНР информируют население об опасности, которая может ждать в полях, посадках, на обочинах дорог, в разрушенных домах.
"Есть люди адекватные, которые понимают, что нужно соблюдать определенные правила — война идет. Есть те, кто забывает об опасности, заходят в посадку — подрываются на растяжках. В 2014 году в этом плане было легче работать, люди уезжали, а те, кто остался, сразу сообщали о снарядах — боялись. Те, кто сейчас вернулся, считают, что тихо и меры безопасности не нужны", — рассказывает Кот.
Константин рассказывает, что дети погибают от отсутствия информации, взрослые по собственной ошибке: "Был случай, дети нашли кассету от снаряда "Ураган". Кидали камнями, пока она не взорвалась. Один мальчик погиб на месте, второго не довезли до больницы, третьего привезли с пробитым легким.
Дети привыкли к тому, что если это бомба или снаряд, то они большие. Кассета от "Урагана" маленькая, алюминиевая, не похожа на что-то опасное. Мы проводим занятия с детьми. Объясняем правила безопасности: нельзя трогать, переворачивать, относить домой гильзы, осколки снарядов — все это смерть. Все это придумано, чтобы убивать".
В июне 2015 года фонд "Справедливая помощь" открыл программу, которая направлена на информирование детей Донбасса — "Нет минам". Регулярно раздают листовки, проводят уроки — рассказывают детям, как надо себя вести.
"Неконтролируемое, хаотичное минирование — настолько серьезная проблема, что говорить о ней необходимо. Нужно собирать неразорвавшиеся снаряды, их осколки, все брошенное оружие и уничтожать. Делать это нужно как можно быстрее, иначе количество погибших и пострадавших будет расти, — комментирует Елизавета Глинка, исполнительный директор фонда. — Мы регулярно получаем списки необходимого от травматологов и ортопедов, которые занимаются такими случаями, я подчеркиваю, с обеих сторон фронта — дети везде одинаковы, они ни в чем не виноваты".
Три мины на метр
По словам Кота, работы для саперов на территориях Донецкой и Луганской областей хватит на десятилетия.
— Самая опасная территория — прифронтовая зона. С нашей стороны позиции не меняются, минные заграждения никто не переносит. С той стороны происходят постоянные ротации, пришли одни — наминировали, затем другие — тоже наминировали. Подрываются свои же бойцы. Плотность минного поля — три мины на метр.
После каждого выхода сапер должен заполнить формуляр минных заграждений с привязкой к карте, чтобы по окончании войны было легче разминировать территории. Мы их заполняем, та сторона — нет. Проблема еще и в том, что украинская армия использует противопехотные мины, запрещенные Оттавской конвенцией. А также мину-сюрприз (МС-3).
Подходишь к снаряду, садишься над ним, и думаешь — можно сказать, уговариваешь его, чтобы не взорвался. Тут, конечно, слушаешь интуицию. Это надо чувствовать, дышать со снарядом в унисон. Думать, как тот человек, который эту мину ставил. А думал ли он вообще?
Разминирование на хирургическом столе
Кот говорит, что саперы помнят каждый выезд.
— У нас было три выезда в больницы на разминирование раненых. Нам позвонил травматолог и рассказал, что привезли военного с ранением в живот, и из раны торчит металлический предмет. Оказалось, что в ране застрял вог (осколочный боеприпас для гранатометов). Был случай с попаданием вога в бедро.
И третий случай, когда человек приехал в больницу на контрольный снимок, и в плече был обнаружен вог. Все остались живы, а у нас прибавилось еще три крестника.
Когда разминировали Ясиноватую, вызовов было по 5-6 в день на протяжении 3-4 месяцев. Там все было усеяно снарядами, разминировали техникумы, школы, детские сады, дома.
В районе Зорька было ощущение, что мы работали в каждой квартире. Был случай, что танковый снаряд попал на 9 этаж в детскую комнату, разбил стену.
По Пантелеймоновке стреляли из системы залпового огня "Смерч", внутри каждого такого снаряда находится кассетный заряд. Там мы уничтожали более 40 кассет.
Одна кассета упала на чердак дома, пробила шифер. Мы втроем сели на корточки рядом, хором прочитали: "Отче наш" и выбросили кассету вниз. Она упала на землю, не взорвалась. Перенесли в безопасное место и уничтожили.
В Петровском районе после очередного обстрела, в дом прилетел реактивный снаряд системы залпового огня "Град". Пробил стекло, упал в подпол, вошел в землю и не разорвался. Чтобы достать снаряд и не разрушить дом, мы доставали его ручной лебедкой. Снаряд длиной 2,5 метра мы вытянули, вынесли из дома, уничтожили.
В соседнем доме из-за такого снаряда ночью погибла вся семья.
