Павел Родькин, эксперт в области брендинга и визуальных коммуникаций, кандидат искусствоведения, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
Образ мысли и образ действий значительной и не рядовой части российского общества могут быть раскрыты через определенный тип идеологии, которая все очевиднее и острее выступает на стороне Запада в его историческом конфликте с Россией. Без понимания и преодоления этой негативной идеологии, разрушающей и разъедающей общественное сознание на самых разных уровнях, невозможно выжить в условиях противостояния мировой гегемонии западного сверхобщества.
Цивилизационная неполноценность
Основой самосознания постсоветской социальной элиты, близких к ней и обслуживающих ее слоев является устойчивое убеждение в цивилизационной неполноценности России по отношению к главному объекту поклонения — Западу. Новоявленные атланты переносят это убеждение исключительно на массы, считая себя частью западного, по умолчанию, — "цивилизованного" мира.
Комплекс цивилизационной неполноценности носит не конструктивно-критический, в рамках преодоления негативных сторон жизни, а установочно идеологический характер. Необходимость уничтожения российской цивилизации как субъекта истории психологически признана не только внешними конкурентами, но и частью российского общества.
Именно на основании собственной цивилизационной неполноценности и вырастает слепая и фанатичная вера в правоту Запада, которая в практическом отношении воплощалась в дипломатию образца начала 90-х годов и демонтаж социального государства как главного достижения альтернативной Западу социальной системы.
Этот комплекс неполноценности был внушен в 90-е и нулевые годы и засел в массовом сознании. Не последнюю роль в этом сыграла интеллигенция, что бы ни понимать под ней сегодня, только объектом ненависти стало не государство, а все общество.
Этот комплекс продолжает культивироваться на самых разных уровнях. Его прямым следствием стал исторический пессимизм и неверие в собственную правоту.
Капитализм и потребление
Еще одним из базовых элементов светской веры для постсоветского общества стал капитализм в форме потребления. Это и есть законченный вид постсоветской политэкономии: капитализм — это потребление, а потребление — это капитализм.
Скрытое, а затем и официальное преклонение перед потреблением было возведено в культ еще в советском обществе. Форма продолжает выдаваться за содержание, вследствие чего реальная структура и действительные цели современного капитализма при столкновении с ними вызывают искренние непонимание и удивление.
Построение суверенного капитализма, о котором мечтали в России с конца 80-х годов, в мире, находящемся под властью сверхобщества, является еще даже более утопичным проектом, чем возврат к социализму в чистом виде. Претензия на исключительность со стороны США является в этом отношении не личным комплексом Барака Обамы, а системным развитием западного капитализма, идеологическая верность которому продолжает оставаться политическим мейнстримом в России.
Только события 2014 года могли наглядно продемонстрировать реальное положение России в иерархии Запада. Нам показали, что потребление может быть отнято в любой момент. Потребитель, как показывают санкции на глобальном уровне и вопреки всем рыночным экономическим парадигмам, не является субъектом исторического и политического процесса.
Однако общество продолжает считать, что доступ к импортному продовольствию (являющемуся "ценностью") и товарам является признаком социального прогресса и цивилизованности. До сих пор Россия верит в блеск стеклянных бус, и любые западные идеологические конструкции, наподобие постиндустриального общества, креативного класса, креативной экономики и т.п., вызывают некритичное принятие и дисциплинированный восторг.
Собственный путь развития рассматривается как отклонение от генеральной и безальтернативной для современного человека линии западного пути социальной эволюции. Собственно, и исторический перелом 2014 года значительной частью российского общества все еще воспринимается как досадное недоразумение, а не сознательный выбор, каковым, к сожалению, он пока действительно еще не стал.
Неолиберальный детерминизм
Все, даже самые антигуманные технологии управления и власти, выражающие тенденции к усилению и автоматизации тотального контроля, а также разрушению традиционного общества и человека, обосновывается в качестве объективной необходимости. Социальная эволюция западного общества, ведущая в постчеловеческий мир глобального рабства 2.0, принята как данность, в которую нужно встроиться и подчиниться.
Неолиберальный детерминизм, который требуется принять как неизбежность и которому по определению невозможно сопротивляться, не может поэтому иметь исторической альтернативы. Если же такая альтернатива все-таки есть и все еще существует ее носитель, то она должна быть предана забвению и считаться нецивилизованной.
Такое историческое безволие в корне противоречит основным принципам российской цивилизации, выраженным в том числе в непокорности злу. Ведь еще в девяностые годы провозглашенный Френсисом Фукуямой "конец истории" имел все основания рассматриваться как свершенный, но уже через двадцать лет именно Россия превратила его в несостоявшийся прогноз.
Российское общество, пораженное социальным незнанием, которое заменила догматическая вера в собственную неполноценность, некритичное принятие чужого пути социальной эволюции, в отсутствие будущего, отказывается говорить о серьезных системных проблемах развития. Собственно, и все общественно-политические скандалы и истерики последнего времени и не выходят за рамки неолиберального образа веры, который должен начать последовательно преодолеваться.
