Тимофей Сергейцев, философ, методолог, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
Этот вопрос неоднократно задавали Евгению Евтушенко в США осенью 1961-го. В ответ была написана известная песня, которую едва не запретили как пацифистскую. А через год разразился Карибский кризис. Русские ответили на этот вопрос в 1962-м действием. Мы тактически отступили. От греха подальше. Вопрос этот ставится Западом и сегодня — и приблизительно тем же способом. Не будем от него отмахиваться.
Кровоточащая рана Украины вскрыла всю анатомию наших отношений с Западом. Факты налицо. Догадки тут не требуются. Отстаивание очевидного перед лицом лжи — важный, но второстепенный момент. Суть дела — в самих этих отношениях. И главный их вопрос — не экономика, не санкции. Главный вопрос — это вопрос войны и мира.
Вопрос о войне и мире не может решаться на частных основаниях. Ни культура, ни экономика, ни мораль, ни религия, ни право, ни гуманитарные проблемы не обладают достаточной системностью, отношением к целому, тотальностью, если их рассматривать в качестве таких оснований. Можно сказать и иначе. Вопрос о войне и мире нельзя решить на основаниях так называемых "ценностей" (всего вышеперечисленного). У мира и войны нет цены.
Можно проиллюстрировать сказанное простым примером. Когда хор прозападных пропагандистов начал слаженно петь о том, что Ленинград не надо было защищать, поскольку цена оказалась слишком высока, то на это нельзя возразить, что такое утверждение аморально, или, скажем, противоречит вере, если последние понимаются как ценности, а не как основание жизни. Ведь ценности потому и всего лишь ценности, поскольку в конечном счете представляют собой частное дело их принятия (непринятия) и оценки. Но именно так вера и мораль понимаются сегодня.
Критик либерализма Шмитт считал, что политическое постольку тотально, поскольку война есть крайняя точка политики, а война — безусловно, по Шмитту, общее, публичное, жизненное дело. Оставляя пока в стороне спор либералов со Шмиттом и против Шмитта, обратим внимание, что в нашей ситуации достаточно и обратной, и потому более лобовой и жесткой логики — мы уже в этом вопросе, вопросе войны. Поэтому нам придется мыслить политически, мыслить целым, мыслить системно. Ценности нам не помогут, от них всегда можно отказаться через отношение к цене. А речь идет о нашем существовании.
Шмитт полагал предельной действительностью политического различение друга и врага. Друзья и враги — противники, в пределе — воюющие стороны. От себя добавим: политика — вовлечение в свои дела как можно большего числа сторонников. Но — друзей. И отвлечение от нашего общего с друзьями дела врагов. Не может быть общей экономики с врагами. Смотри сюжет про санкции.
Заставлять воевать других можно только в мире сверх-власти. Не вдаваясь здесь в подробности становления этого понятия от Гоббса к Ницше и далее к Зиновьеву, обойдемся тем, что сверх-власть ставит многие государства в подчинение одному без их включения в его целое ни в каком смысле, ни политически, ни юридически. Мир государств (другого нет) рассматривается сувереном такого порядка как поле применения своей, неограниченной правом на сопротивление ему, сверх-власти для обеспечения "безопасности", прекращения "войны всех против всех". То есть, концепция Левиафана применяется уже не к индивидам-людям, а индивидам-государствам. Именно для трактовки государства как индивида в рамках такого порядка требуется пресловутый принцип "территориальной целостности". В исторической реальности государства еще как делимы (т.е. не-ин-дивидны). Но в реальности истории также — при всем обилии войн, при том, что война — едва ли не суть истории — нет никакой войны "всех" против "всех". Все всегда очень конкретно. Поскольку война, тем не менее, ведется, и суверен сверх-власти вовлечен, используется формула войны против "врага всех", "мирового зла" — терроризма и террористов, вообще "мировых преступников" (стран-изгоев). Таковыми становятся все те государства, которые не признают "закона", установленного волей мирового суверена, Сверх-Левиафана.
Разумеется, ни о каком международном праве в таком миропорядке речь идти не может. Строго говоря, международное право как право осталось в XIX веке и полностью похоронено мировыми войнами века XX. Тогда оно называлось "европейским концертом" — то есть согласием многих государств европейской цивилизации относительно правил войны. Сегодня таких правил нет, а ничье согласие и не требуется. Последним актом международного права был Нюренбергский процесс. Сегодня ничто подобное невозможно, по крайней мере, пока. Вместо реальности международного права существуют занимающие его место (и захватившие его имя) международные организации, исполняющие роль средств суверена сверх-власти.
Политическая цель США — заставить Россию воевать с Украиной. Лучше всего было бы, чтобы вторглась Россия. Для этого сделано если и не все возможное, то уже очень многое. Нападение Украины на Крым — тоже вариант, хотя и слабее. Сами США должны остаться над всем этим, избегая роли друга или врага. То же должна делать Европа, страны ЕС.
Мир "безопасности", "гарантируемый" США может тогда резко подняться в цене. Преступниками, изгоями будут обе стороны. А в целом — русские. Потому что и в Европе, и тем более в мире в целом (скажем, к примеру — в Малайзии) нас с украинцами в принципе не различают. Это будет значить — буйные русские подрались между собой. Значит, надо их разделить и рассадить по палатам для буйных. Вырастили талибов — теперь их будем уничтожать. Вырастили Саддама — повесили. Вырастили ИГИЛ — теперь их бомбим. Не нравится? Но сами-то вы все (Старый Свет в целом, и Западная Европа, и Восточная, и Россия) только и умеете, что мировые войны затевать, одной вам не хватило. Так что под нами — лучше. Верьте. Но глядя на Украину, мы не верим. Нам лучше точно не будет. Скорее всего нас вообще не будет — таким вот способом.
Воевать с Украиной мы не должны. Не потому что там — "братья" (это никому никогда не мешало), а потому, что это не имеет никакого политического смысла. Из Украины создают нам "врага", но это враг поддельный, не настоящий, хоть и обладающий довольно убедительным поведением. Правда, все двадцать лет этого превращения мы ему никак (никак!) не препятствовали. Вряд ли можно что-то исправить войной, скорее напротив — только завершить и оформить такое преобразование Украины сувереном сверх-власти. Значит, надо не поддаваться. Что Путин и делает. Пока.
Давайте прекратим бред про Русский Мир. Ничего этого нет. Есть Россия и — эмиграция, диаспора, изгнание. Русские — это политическое единство. Где нет государств русской политической нации — нет никакого Русского Мира. Там вообще нет русских — только русскоязычные. Теоретически, таких государств могло бы быть несколько. Вот Белоруссия — она государство русской политической нации? Как США, Великобритания, Австралия, Канада, Новая Зеландия — государства англо-саксонской политической нации? Или даже Белоруссия — нет? Какую сторону она займет в вопросе войны и мира? Что же говорить о сегодняшней Украине. Новороссия — может быть и станет государством, но в политической реальности ей еще до этого очень далеко. Вопрос же расширения самой России — это точно вопрос войны и мира, "демократия", "право на самоопределение" тут не поможет.
Давайте прекратим бред про "евразийство" как новую "идеологию" для России. Не только потому, что нам в принципе не нужна "идеология", мы от нее только избавились, нам нужна политика, правильные политические цели и понимание их населением. Но ведь нет и никакой "Евразии" как государства, как политического субъекта. Должна быть (и уже есть) политика России в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Нам нужны там друзья. Может в их число войти Китай? Реально ли это? И нужно ли?
Давайте размышлять о реальном в вопросе войны и мира.
