ЛЬВОВ, 6 дек – Вадим Дубнов, РИА Новости.
Считается, что Европа и евроинтеграция – естественное состояние души львовянина. За ту власть, которая сегодня в Киеве, во Львове никогда не голосовали, местная милиция, как и все местные, Майдану сочувствует, разгонять некому, а если кто и появится, это будет расценено как акт агрессии, со всеми вытекающими последствиями.
Может быть, поэтому львовский Майдан после киевского выглядит почти камерным. Несколько десятков тинейджеров с утра начинают очередные протестные будни, ближе к середине дня подтягиваются студенты, которых никто не рассчитывает увидеть в аудиториях, потому что добрая часть преподавателей, особенно из тех, кто помоложе, тоже здесь.
Львовский Майдан разлит по городу, его дискотека в морозном воздухе разносится по старым улочкам, окрестные кафе – его штабы, некоторые, на всякий случай, секретны. Майдан повсеместен, все, кому нет тридцати, сменяют здесь друг друга, потому что в этой повсеместности – его главная трудность: зачем Майдан, когда никому ничего не надо доказывать?
Майдан особого назначения
На стенах пресс-центра львовского Майдана – от руки написанные памятки журналистам. Например: о "Беркуте", милицейском спецназе, говорить только, если его видели собственными глазами. "Наша задача – пресекать панику", – резюмирует памятка, и один из организаторов Майдана вспоминает тревогу, которая всех охватила, когда в Киеве "Беркут" разогнал ночью протестующую молодежь. "Все были уверены, что теперь "Беркут" идет к нам. Какой-то грузовик недалеко остановился, все решили, что началось – чуть не опозорились мы тогда со своей паникой. На самом деле, пока даже представить себе тех, кто надумает нас разогнать, невозможно. Зачем? Все знают, что выйдет весь город…"
В этом во Львове не сомневается никто. В чем и интрига.
"Зачем тогда мерзнуть на Майдане?" – спрашивал я и у организаторов, и у тех, кто мерзнет. "А как не ходить?" – удивлялись вопросу последние. "Есть проблема", – признавали первые. "Мотивацию надо поддерживать. Потому что львовский Майдан особенный".
Здесь уверены, что если иссякнет протест во Львове, недолго он протянет и в Киеве.
Зарытый в огороде автомат
Как и в Киеве, в котором после разгона Майдана 30 ноября жизнелюбивые лозунги евроинтеграции сменились мстительными требованиями отставки президента, во Львове синих флагов Евосоюза тоже немного. Но, в отличие от Киева, во Львове веселый студенческий задор не уступил место неулыбчивости людей с решительными взглядами, уверенных в том, что игры с властью закончились и несерьезной молодежи борьбы с ней доверять опрометчиво.
Если в Киеве только спустя неделю после начала протеста было решено отказаться от партийных флагов во имя того, чтобы протест выглядел общим и политически нераздельным, во Львове гордятся тем, что изгнали политиков с Майдана, едва те только попытались взять его под свой контроль.
Здесь нет ни "Батькивщины", ни "Удара" Кличко. И даже вездесущая "Свобода", триумфатор всех последних выборов во Львове, про которую грустно здесь шутят, что если их на Майдане будет трое, он будет считаться их большим партийным делом – даже эта "Свобода" обиженно ютится за официальной границей Майдана.
Может быть, поэтому некоторые аналитики протест во Львове, как и первоначальный жанр протеста в Киеве, предлагают сравнивать не только и не столько с "оранжевой революцией", сколько с "Захвати Уолл-стрит". В первую очередь потому, что от начала до конца это молодежное движение, первое политическое пробуждение тех, кто с удовольствием и не без некоторого вызова себя называет ровесниками украинской независимости.
Тем, кто за время их жизни уже успел во многом, в том числе и в любой революционности, разочароваться, они отвечают блеском в глазах и жизнерадостным упрямством. Во Львове, где никому ничего не надо доказывать, ветераны былых революций не без некоторой творческой зависти отмечают, как быстро их нынешние сменщики освоили тонкости революционного ремесла, включая даже искусство договариваться с бизнесом о поддержке протестного дела.
Львов будто согласен быть воплощением западноукраинской партизанщины – вернее, играть эту роль. "Молодежь, которая стоит на Майдане, освобождается от этого образа?" – спрашивал я и у политологов, и у чиновников, и у вдохновителей Майдана, и даже самих его участников. На точный ответ не решался никто. "По-разному".
Часть Европы, бегущая от России
"Конечно, мы чувствуем себя Европой. Но очень важный фактор украинской евроинтеграции – это, конечно, бегство от Москвы", – признают многие львовские аналитики.
Если чувство заграницы определяется повсеместностью другого языка, то Львов – это и в самом деле совсем не Киев. Так было всегда, но сегодня молодой официант, которому пойти на Майдан мешает только рабочий график, после трех безуспешных попыток объясниться по-русски, извиняется и все-таки переходит на английский. У него нет русскоязычной языковой практики, в большинстве случаев русскоговорящий гость, если речь не о кофе по-ливийски, все поймет и по-украински. А английский – активирован, потому что Европа рядом. Некоторые принимают это за национализм, но он, на самом деле, совсем в другом.
Растворенное в крови чувство Европы нисколько не помешало Львову так выбрать свою местную власть, что она целиком контролируется партией "Свобода", позиционирующей себя как националистическую.
Львовские либералы при упоминании "Свободы" морщатся, политологи предлагают не искать простых ответов на вопрос о ее успехе. Один из них объясняет это так: "Антикоммунистические и антироссийские партии долго воспринимались у нас как условно демократические – начиная с "Руха" и заканчивая "Нашей Украиной". И во всех у нас последовательно разочаровывались. За "Свободу" многие проголосовали просто в знак протеста – если, дескать, ничего не можете, выберем радикалов".
К слову, точно так же, от отчаяния, от невозможности выступить против "Партии регионов" нашлись сторонники "Свободы" даже в Донецке.
И если этот тезис становится все более употребимым даже на киевском Майдане, что уж говорить о Львове, который является Майданом сам и всегда?
Львовские интеллектуалы отмечают: традиции национального структурирования уходят в давнюю, еще австро-венгерскую историю, именно взаимовлиянием сразу нескольких национализмов – украинского, польского, еврейского, русского, армянского – определялась зачастую политическая ситуация в Галичине.
Их суммарный вектор мог быть антипольским, причем временами довольно сильным, но всегда и в основном антироссийским. "Причем это часть некоего антивосточного стереотипа вообще, – улыбается профессор Католического университета Львова, одного из самых престижных на Украине, – поскольку мы считаем себя частью западного мира, все, что восточнее нас, мы считаем чужим и опасным".
Опасения всегда подтверждались, и традиция крепла, 1939 год, в котором Львов стал советским, был жесточайшей травмой, о чем вспоминают даже потомки тех русских, которые здесь жили и которым уж точно не за что почитать бойцов Украинской повстанческой армии. (УПА – вооруженное крыло Организации украинских националистов, провозгласившей своей целью борьбу за независимость Украины. УПА была создана в 1942 году, действовала преимущественно на Западной Украине и воевала как против Советской Армии, так и против немецких войск. – Ред.).
"Что такое УПА для тех, кто стоит на Майдане?" – спрашивал я у руководителя отдела культуры львовской мэрии Ирины Подоляк. "Герои, которые боролись за свободу Украины. И здесь нет полутонов. 39-й год – часть культурного кода, и с этим ничего не поделаешь. Эта часть истории – черно-белая. Скажем, украинские националисты 1919 года – драма. УПА – не драма. Только подвиг".
При этом, как отмечают львовские аналитики, с Польшей примирение уже фактически достигнуто, хотя и там была, например, взаимная резня на Волыни в 1943 году. Для тех, кто стоит на Майдане, их сверстники-поляки – уже друзья, ничем не отличающиеся от французов или хорватов.
Нелюбви к россиянам нет. Есть традиция ожидания неприятностей и недоверия. Которая, как здесь считают, все время подтверждается. В сюжете нынешнего кризиса для майданного восприятия Янукович где-то даже вторичен. Первична Москва.
Так за "Свободу" или за Европу?
"История львовского антироссийского национализма – как качели, – рассказывает собеседник из Католического университета. – Какое-то время сильнее его – этническая составляющая, и расцветает радикальная националистическая идея, какое-то время – это такой либеральный национализм, направленный исключительно против России как политического фактора". – "А сейчас?" – "Победа Януковича на президентских выборах стала поражением для нас, либералов, и, кстати, своим успехом "Свобода" тоже отчасти обязана Януковичу".
Еще несколько месяцев назад "Свобода", кстати, выступала против евроинтеграции. Что не мешало львовянам, в том числе и молодым, за нее голосовать.
Горсовет, ведомый националистами из "Свободы", – в жесткой оппозиции к мэру города Андрею Садовому. Хотя, как признаются депутаты, Майдан противоречия несколько сгладил, потому что Садовый среди молодых революционеров, как человек беспартийный, пользуется куда большим авторитетом. Не говоря о том, что такого мэра, возглавляющего народный протест, тоже найдешь не везде. Именно он заявил после киевского разгона Майдана, что повторение такого варианта во Львове выведет на улицы миллионы.
К мэру, как водится, немало претензий, среди которых, впрочем, нет ничего по части коррупции, в которой его не подозревают даже самые критичные оппоненты.
В разговоре об отношениях с Киевом он аккуратен. Но львовский национализм внутри Украины оказывается лишь символическим воплощением общеукраинской проблемы любого местного самоуправления, что на востоке, что на западе.
Либеральный гражданский порыв бегства от востока может стать полезным для конкретной страны, только когда конвертируется в реформаторский импульс. В 90-е это доказывали балтийцы и восточноевропейцы, однако кроме них пока это удалось разве что, с оговорками, только Грузии. А у Украины таких попыток было две, в те самые народнофронтовские 90-е, и в 2004 году, с "оранжевыми", и обе провалились.
"И потому вечная львовская полемика о вариантах отдаления от востока актуальна для всей Украины, – полагают львовские интеллектуалы. – Если бы Россия к нашему европейству отнеслась без ревности, это способствовало бы настоящему примирению и преодолению всего того, что нам во многом удалось преодолеть с Польшей". "А если нет, – ведут с интеллектуалами заочный спор собеседники из "Свободы", – мы честно предупреждаем: будут проблемы…"
На львовском Майдане стоят очень разные молодые люди. У них друзья – и поляки, и русские. Они дети тех, кто признает, что консервативнее их на Украине, может быть, никого и не найти, и это тоже часть успеха "Свободы", которой завтра, может быть, опять ничего не помешает быть против евроинтеграции.
Как ничего не помешает львовянам (которые непременно вам напомнят, что не идут в Европу, а возвращаются, потому что Даниил, князь Галицкий, корону принимал от Ватикана) за эту "Свободу" снова проголосовать.
