Вадим Дубнов, обозреватель РИА Новости.
Сенсаций, к возможности которых многие относились со всей серьезностью, не случилось. Создают ли решения центра новую интригу — как в Дагестане, так и в Ингушетии?
К омбудсмену, известному в Дагестане юристу Уммупазиль Омаровой в республике относятся с искренним почтением, при том, что должность уполномоченного по правам человека здесь отнюдь не ритуальная.
Однако никакой общественный авторитет, как понимают все в Дагестане, не делает ее на выборах в Народном собрании республики тем человеком, который может нарушить плавность процесса с понятным результатом.
Впрочем, список имеющих вес фигур (помимо фаворитов), в общем, и ограничивается Омаровой. Причем в обеих республиках. Глава дагестанской Счетной палаты Малик Даглиев, поработав на нескольких министерских и околоминистерских постах, от МВД и минприроды до минтруда, ничем не запомнился. В ответ на вопрос о его ресурсах и команде, без которых в Дагестане бессмысленно пускаться хоть в какие-то политические начинания, местные наблюдатели улыбаются, замечая, что этот кандидат будто для того и назван, чтобы иллюзий насчет альтернативы Абдулатипову не возникло даже у самого отчаянного романтика.
В Ингушетии чиновный выбор намного беднее, чем в Дагестане. Здесь для конкуренции с фаворитом нашлись только бизнесмен-строитель средней руки, по совместительству партийный лидер, и вице-спикер, предложенный той же "Единой Россией", которая выдвинула Евкурова.
Между тем, еще за месяц-полтора до сегодняшнего сообщения пресс-службы Кремля ситуация для обоих фаворитов выглядела довольно нервозной.
Для Рамазана Абдулатипова спокойствие наступило только неделю назад, после того, как его, наконец, принял президент, и в Дагестане затрудняются посчитать, с какой попытки Абдулатипову удалось добиться этого.
Появление Рамазана Абдулатипова в республике в январе этого года оказалось, судя по всему, только частью большой программы по переформатированию местной элиты. Но ясно это стало лишь после того, как в июне в Махачкале приземлился вертолет, чтобы спустя минуту взлететь с задержанным мэром города, одним из главных политических тяжеловесов республики Саидом Амировым.
Сомнения Москвы по поводу того, на кого делать ставку, были понятны. Судя по некоторым утечкам и косвенным признакам, центр хотел бы видеть в Дагестане модель, по возможности напоминающую чеченскую. Только этим, пожалуй, можно объяснить то бесстрашие, с которым дагестанский руководитель сказал в Грозном чеченскому руководителю, что готов у него учиться.
Для многих в Дагестане то заявление стало шоком – с учетом разницы в возрасте, сложности отношений между Дагестаном и Чечней вообще и непростом, мягко говоря, отношении дагестанцев к Кадырову — в частности. Кроме того, в Дагестане еще никому не удавалось получить монополию на власть, что от чеченской модели его пока уберегало.
Возможно, политические перегрузки последних месяцев вызвали соответствующие отголоски в дагестанском "лесу": все это время активность боевиков нарастала вместе со спецоперациями. И это никак не работало на образ человека, который железной рукой сможет навести в республике порядок.
Чем смог убедить Абдулатипов Москву, пока можно только строить версии. Может быть, ему удалось все-таки отработать другой свой образ – тот, с которым он пришел в республику: человека-компромисса, равноудаленного от всех кланов. И в этом случае отсутствие команды может быть плюсом, поскольку никто не помешает Москве фактически установить в Дагестане федеральное правление. То есть, другими словами, развивать Дагестан не столько по модели Чечни, сколько по модели Ингушетии времен предшественника Евкурова, Мурада Зязикова.
Именно Мурад Зязиков, кстати, чаще других назывался среди тех, кто может сменить Евкурова на посту руководителя Ингушетии. С учетом того, что именно уход Зязикова и приход Евкурова стал в свое время поводом для всенародного ингушского праздника, слухи выглядели довольно двусмысленными, но опровергать их никто не решался. Хотя положение Евкурова выглядело несколько предпочтительнее, чем у его дагестанского коллеги.
Именно Евкуров провел съезд ингушского народа, на котором избавил Москву от треволнений по поводу возможных прямых выборов главы республики. Выборы были отменены, причем в присутствии человека, возможное участие которого в этих выборах Москву и тревожило больше всего – Руслана Аушева. Это, конечно, оставляло простор для гипотез о том, что Евкуров кует победу на сентябрьских выборах для кого-то другого. Но в том-то и дело, что этих других в Ингушетии практически не осталось.
Что же касается Зязикова, то, возможно, Москве самой показалась такая рокировка несколько политически безвкусной. К тому же при внимательном рассмотрении то, что принято считать "эпохой Зязикова", на самом деле с точки зрения республиканской самостоятельности было едва ли не фрондой по сравнению с тем, что происходило в отношениях с центром во времена Евкурова.
С одной стороны, в зязиковские времена центр проявлял себя в Ингушетии большей частью в бесконечных спецоперациях, и всесилие федеральных военных само по себе едва не поставило Ингушетию на грань стихийного антифедерального протеста. При Евкурове силовая активность была снижена, по крайней мере, на время. Ставка, по крайней мере, в риторике, была сделана на попытку договоренностей.
Однако куда более важным для Москвы было формальное закрытие проблемы Пригородного района, в котором в 1992 году разгорелся осетино-ингушский конфликт. Решение о непроведении ингушских выборов на территории, принадлежащей Северной Осетии, принял съезд ингушского народа под руководством именно Евкурова. Зязиков в свое время от этого предложения центра отказался.
Новая интрига? Разве что в Дагестане
Если центр и в самом деле попытается в той или иной степени установить в Дагестане порядок путем учреждения недоучрежденной прежде вертикали власти, он может получить здесь новую интригу и новый расклад сил. С исчезновением Амирова и ослаблением других кланов, отодвинутых от власти, скорее всего, просто перегруппируются все остальные.
Кроме того, кланы – это уже давно финансово-промышленные группы, пусть и местного значения. А теперь сформировались и группы федерального уровня, и Сулейман Керимов на этом поле не один. Есть братья Магомедовы со своим мощным холдингом "Сумма", есть другие, пока слабее, но делающие бизнес за пределами Дагестана и готовые вернуться. Как показывает пример Сулеймана Керимова, встраиваться в вертикаль или в модель, подобную кадыровской, в их планы не входит.
С Ингушетией проще. Политический процесс здесь давно закончен, будто все согласились, что никаких вариантов дальнейшего самостоятельного развития нет. Судя по всему, в республике не осталось сильных альтернативных политических игроков, которые могли бы этот процесс оживить или хотя бы придать сентябрьским выборам какой-то интерес своим участием в них.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
