Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров отверг обвинение в том, что подчиненные ему чиновники платят вооруженному подполью миллионы, покупая собственную безопасность. На пресс-конференции в Магасе Евкуров предположил, что эти обвинения явно связаны с предстоящими в сентябре выборами главы Ингушетии. Подозрение выглядит обоснованным. Но, судя по всему, не исчерпывающим.
Побег из блиндажа с последующим разоблачением
Атаки на Евкурова, действительно, становятся тем более интенсивными, чем ближе сентябрь. Первым формулу разоблачения вывел Рамзан Кадыров, у которого отношения с ингушским коллегой почти сразу не заладились. "Ингушетия служит прибежищем для террористов, а когда чеченцы уничтожают их там, Евкуров даже не выражает родственникам погибших силовиков соболезнования", — возмущался чеченский лидер в августе прошлого года. И резюмировал: если Евкуров не может справиться с террористическим подпольем, то чеченское руководство готово навести порядок в соседней республике.
Слабость Евкурова в интерпретации Кадырова граничила едва ли не с предательством: "Он приходит на похороны боевиков, которых считает не бандитами, а заблудшими душами…" Теперь, после свежих обвинений, это при желании легко переквалифицировать уже в пособничество.
В конце марта Первый канал российского телевидения неожиданно явил миру некоего Ибрагима Торшхоева, объявленного в розыск по делу о взрыве в Домодедово. Раскаялся и явился с повинной несостоявшийся смертник, как следовало из репортажа, после подслушанного им в блиндаже разговора Доку Умарова с полевым командиром Супьяном Абдуллаевым. Как утверждает Торшхоев, из того разговора он узнал, что некий ингушский чиновник платит боевикам миллион долларов, чтобы его не трогали.
Торшхоева показали стране в воскресенье, а на следующий день "Комсомолка" опубликовала интервью с Ибрагимом Батуевым, честно признавшись, что фамилия изменена. Повторенные "Батуевым" подробности про подслушанный разговор в блиндаже рождают сильное подозрение, что таинственный собеседник газеты, находящийся в международном розыске и еще только собирающийся прийти с повинной — тот же Торшхоев.
На основе его признаний можно писать сценарий к сериалу про жизнь террористического подполья, в них повторяются все стереотипы про боевиков и смертников, но теперь — из первых рук, и по телевизору, и в газете.
Казалось бы, регулярность таких саморазоблачений подполья уже давно всех отучила от увлечения конспирологией. Но тут названа фамилия чиновника, спонсирующего боевиков. Чилиев. Среди крупных чиновников в Ингушетии такую фамилию носит только один человек. На что и указал на своей пресс-конференции Юнус-Бек Евкуров: "Понятно, что этот посыл — в адрес премьера Мусы Чилиева".
Сам Муса Чилиев, комментируя для РИА Новости ситуацию, отверг обвинения и назвал их попыткой дискредитации ингушских властей.
Сомнительная слава изобретателя. Посмертная
Удар, казалось бы, целил в самое сердце ингушской власти. Но, как легко можно понять, проблема, на наличии которой настаивают недоброжелатели Евкурова, существует не только в Ингушетии.
20 марта, за несколько дней до репортажа Первого канала и публикации интервью в "Комсомолке", в поселке Семендер в предместье Махачкалы был убит Ибрагим Гаджидадаев, уроженец села Гимры, давшего когда-то миру Шамиля.
На счету Гаджидадаева несколько убийств. Как реальных, так и тех, за которые он охотно брал на себя ответственность. Он выбирал дела громкие, например, убийство министра внутренних дел Дагестана Адильгерея Магомедтагирова. Но даже официальная пропаганда, вопреки обыкновению, этим признанием не воспользовалась — основной практически сразу стала версия заказного убийства, исполненного силами нескольких российских военнослужащих с военной базы в Ботлихе. Брал Гаджидадаев на себя ответственность и за взрывы в метро.
После гибели в Семендере, случившейся так ко времени, усилиями силовых пресс-служб он должен будет запомниться изобретателем системы, в которой чиновник финансирует подполье. Системы, общей для всех мест на Кавказе, где идет война.
Флэшка как стиль бизнеса
Конечно, нет никаких оснований сомневаться в склонности Гаджидадаева к рэкету. Но и считать его разработчиком или хотя бы монополистом этого процесса в дагестанском масштабе было бы явной передержкой.
Отражая очередную атаку, Юнус-Бек Евкуров выдвинул аргумент сколь своеобразный, столь и правдивый: его люди этим не занимаются, но вот при прежней власти такие выплаты были в порядке вещей.
Это действительно было в порядке вещей — и в Ингушетии, и в Чечне, и в Дагестане. Иногда это выглядело искренним пожертвованием, но чаще добровольности никто не выказывал. Боевики, чиновники и бизнесмены всегда улыбались, слушая про бурные денежные потоки с Запада. Они знали, откуда на самом деле эти потоки текли.
Боевики, кстати, не ограничивались одними экспроприациями. У них зачастую был свой, вполне мирный, бизнес, защищенный самым надежным способом — дележом с чиновником местной администрации. Так что утверждения о том, что чиновники кормят боевиков — только часть правды. Бывало и наоборот, процесс всегда взаимовыгоден, в чем и состоит его сокровенный политический смысл.
По мере размывания ценностей в подполье отношения с бизнесом и чиновничеством становились все жестче. Боевики открыто стали требовать взносы на дело, которое многим приходилось считать если не святым, то хотя бы патриотическим.
Некоторые сегодня даже говорят, что это Гаджидадаев придумал передавать бизнесменам и чиновникам флэшки с видеообращением какого-нибудь бородатого человека на фоне зеленого флага ислама. В видеообращении убедительно объяснялось, почему есть прямой смысл пожертвовать на святое дело определенную сумму, и за редкими исключениями адресаты не спорили.
В Дагестане флэшки стали стилем жизни. Их получали чиновники, владельцы парикмахерских, продавцы компьютеров. Мужчины и женщины. Успешные и не очень. Как-то один махачкалинский бизнесмен рискнул и отправился с полученной флэшкой к друзьям-силовикам. Те исследовали носитель и обнаружили случайно не уничтоженный слой предыдущей записи. На ней они определили звуки рабочей жизнедеятельности одного из городских отделов полиции.
Борьба с коррупцией. Кавказский путь
Те, кому эта история интересна, уже давно обо всем знали в подробностях. Кому-то, кто уже сегодня вступает в сентябрьские выборы в Ингушетии, нужно было, чтобы фамилия большого ингушского чиновника была произнесена вслух, на всю страну и в негативном контексте.
Но локальная задача иногда обретает новое звучание, не имеющее никакого отношения к первоначальному импульсу. Проблема финансирования подполья, причем иногда явно из бюджета, вечная как сама война и сама коррупция, вдруг стала таким же откровением, как и всеобщая коррупция в России. В чем, видимо, и мутация интриги.
То, что для всей страны — борьба с высокопоставленными взяточниками, для растерзанного спецоперациями и взрывами Кавказа — борьба с коррумпированными чиновниками, делящимися с подпольем.
Считается, видимо, что именно в этом состоит особенность кавказского взяточничества. В отличие от буксующей всероссийской кампании, у ее кавказского продолжения, возможно, будут какие-то практические последствия. Например, большие проблемы у Евкурова в сентябре — вне зависимости от того, насколько правдивы обвинения в адрес его чиновников.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
