Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Пять лет назад Косово, бывший автономный край Сербии, провозгласило независимость, и за несколько дней до юбилея президент Сербии Томислав Николич на встрече в Брюсселе пожал руку президенту Косово Атифете Яхьяге.
Они ничего не сказали для истории, наоборот, они заученно повторили исходные позиции. И Томислав Николич предупредил, что из переговоров ничего не получится, если Косово будет считать себя независимым. Что выглядело нарочитым, будто даже символическим диссонансом, потому что речь шла о юбилее, который Белград не признает, но приглашение на который, тем не менее, принял. И уже не так важно, почему.
День романтика
Война в Косово, бывшем автономном крае Сербии, была последней в истории распадавшейся Югославии. Начавшись в 1998-м году как карательная экспедиция югославской армии в Косово, она обернулась взаимными этническими чистками, военной операцией НАТО против Белграда. И, в конечном счете, крахом режима Слободана Милошевича.
Война закончилась через год, в июне 1999-го принятием ООН резолюции 1244, в которой утверждалось международное гражданское присутствие в Косово для обеспечения безопасности, но формально не подвергалась сомнению и территориальная целостность Сербии. Но, став фактически протекторатом НАТО, Косово отделилось от Сербии. Как все неофициально понимали, навсегда. Но, как все надеялись, по этим противоречивым правилам себя можно было какое-то время обманывать.
И когда стало очевидно, что это время заканчивается, мир обреченно согласился. 17 февраля 2008 года парламент Косово проголосовал за принятие декларации о независимости. Как продолжают настаивать ее противники, провозглашена она была в одностороннем порядке, но по- другому независимость не провозглашается, на то она и независимость. В тот день романтиками и мечтателями были в Косово все, и все наперебой уверяли, на какой сумасшедший рывок будет обречено Косово, едва мир согласится с его долгожданным статусом.
Социологи отслеживали парадокс за парадоксом. Будто назло пессимистичному миру, косовары на вопрос "как дела?", отвечали: у меня лично — так себе, но все остальное — прекрасно. Тогда даже самые осведомленные и непохожие на идеалистов люди были уверены: только формальная невнятность существования государства не позволяет бесчисленным инвесторам ринуться в Косово хотя бы для того, чтобы не дать себя опередить другим.
Спустя год в этот день тоже были салюты, но будто специально к празднику погода испортилась. Наутро после торжества взгляду открылось то, что и должно было открыться: не очень ухоженная страна, в которой восторженные ожидания, как прерванное строительство элитного дома, занесло снегом, и надо как-то учиться жить, не теряя вчерашней уверенности в том, что все по-прежнему идет хорошо. Когда на самом деле они идут как у всех.
Мечта инвестора
В любой истории независимости есть два этапа. Сначала символы радостно затмевают любую реальность, и это праздник. А потом выясняется, что символов на самом деле было больше, чем казалось, но они уже никому не интересны. И вот это уже и есть обыкновенная независимость, которая не зависит ни от какого признания.
Или по-другому: в 5-ю годовщину независимости встретились президенты, которые еще никогда не встречались, и это, несомненно, история. Но эти президенты — отнюдь не главные лица и в своих странах. Им нечего друг другу сказать, кроме символических трюизмов, а смыслом наполнены лишь встречи премьер-министров, которые слишком регулярны, чтобы быть историей.
Сербия уже давно согласилась с тем, что на международных мероприятиях Косово так и называется — "Республика Косово", только вместе с упоминанием все еще формально действующей резолюции ООН 1244, и никто против этой формальности не возражает. Сербия платит таможенный сбор на косовской границе по косовским законам. Административная линия между Сербией и Косово официально считается границей. Белград не поддержал своих соотечественников из Косовской Митровицы, сербского анклава на севере Косово на границе с Сербией. Собственно говоря, здесь границы и не было, сербы из Митровицы считали границу с исторической родиной оскорблением. К тому же не было и таможни, в связи с чем сербские и албанские контрабандисты являли политикам прекрасный пример совместного и взаимовыгодного сотрудничества. Приштина долгое время не настаивала на своем присутствии на этом участке границы. Но в прошлом году все-таки решилась взять его под свой контроль. Сербы ответили пикетами, баррикадами и беспорядками. Кстати, сербские товары — давно обыденность в косовских магазинах.
Инвестор в самом деле пришел. Едва отгремели первые салюты в честь провозгласившего себя государства, как в косовские телекоммуникации вложились словенцы, уставный капитал местного "Райффайзенбанка" достиг полумиллиарда евро, да и другие банки с европейскими именами рванули сюда наперегонки. Испанцы строили автобан, немцы — новый аэропорт, у всех на устах был чешско-немецкий проект электроэнергетического комплекса, местные политологи усмехались: "Мы пока не решили, с кем себя соотносить — с транзитным государством, или с государством, существование которого еще вчера было немыслимым"…
О том, что Косово было таким, уже никто не помнит. С другой стороны, не только Косово, но иные признанные и даже вошедшие в Евросоюз государства показали, что транзитным можно оставаться очень долго, для нынешних поколений — практически навсегда.
Косово, которому повезло
Косово было первым настоящим экспериментом по сотворению нового мира в отдельно взятом европейском захолустье, лабораторией новых глобальных подходов. Главный из них, конечно, двусмысленный, но логически неизбежный: ответственность за происходящее в мире несут те, кто способен ее нести.
Было бы странно, если все получилось.
Процесс распада системы суверенитетов, сложившихся в итоге превращения империй двухсотлетней давности во временные конструкции и искусственные образования после войн ХХ-го века, начался не с Косово, хотя Приштина и была ветераном этого движения. Косово не успело проскочить в недолгое окно признаний, когда мир признанных и формально равных пополнился бывшими советскими и югославскими республиками, и бархатно разошедшимися половинками Чехословакии. Приштина на момент большого пересмотра, как Абхазия или Карабах, осталась внутри признанных миром новых конструкций.
Тому, кому не повезло со временем, должно было повезти хотя бы с местом. Косово случилось прямо в европейском дворе, там, где одна мировая война уже однажды началась.
Всех, кто начинал свой путь к независимости, кто-то должен был спасать — авиацией, артиллерией, живой силой. В отличие от Карабаха или Абхазии, Косово спасали целым миром, — вот и вся, собственно, разница, оказавшаяся принципиальной. А в остальном все шло по традиционным сценариям. Косово был спасено от обезумевшей в агонии югославской империи, победителями в Косово объявили себя, как это часто бывает в таких сюжетах, вчерашние вожаки местного криминала. Кто-то из них был отстрелян своими же; кто-то был переодет в партикулярно-чиновное европейским руководством, не строившим на их счет иллюзий, с условием больше не браться за старое; кто-то отправлен в Гаагу.
А потом все начало становиться на свои места.
Полумировое признание
Даже сравнительно благополучная восточная половина Европы так и не стала для нее своей. У Косова шансов, как выяснилось, и не было. После порыва гуманизма военно-полевая телекартинка сменилась видами непритязательного быта, в котором никак не угадывались следы тех миллиардов, которые мир в едином порыве отрывал для тех, кто выстрадал свое государство.
Выстрадал. Мир поздравил. Кто-то признал. Дальше сами. Кто-то думал, что признание — что-то большее, чем символ?
Символами оказалось все. И миротворцы, которые уже не могли спасти сербов от мстительной косоварской ненависти, и те, кто ее направлял, прекрасно знали, что ответственность за это будут нести эти же беспомощные миротворцы — как часть того мира, который взял на себя ответственность за этот библейского масштаба эксперимент. И бессмысленные страшилки вроде мифа о Великой Албании, в которую непременно должны объединиться собственно Албания, Косово, часть Македонии и Прешевская долина Сербии. И само признание.
Косово стало последним в Европе, но одним из многих новых государств. И все, в общих чертах, закончено. По мере привыкания к тому, что государство состоялось, существование сербских анклавов в Косово уже не становится для косоваров поводом для погромов. По мере осознания того, что эти края уже не вернутся, спокойнее становится и в Сербии.
Косово признали 98 государств. Чуть более половины всех членов ООН. Впрочем, их уже давным-давно никто не считает. Признанность — непризнанность — всего лишь повод для дипломатической казуистики, просчетов и обвинений, в том числе и в двойных стандартах. Все знают, что страница перевернута, может быть, вопреки правилам игры, называемыми международным правом. Но в том, что эти правила вовремя не успели поменяться, косовары уж точно не виноваты.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
