Федор Лукьянов, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике", для РИА Новости.
От очередного заседания Петербургского диалога и российско-германских межгосударственных консультаций ждали скандала. Буквально накануне мероприятия Бундестаг принял жесткую резолюцию о состоянии демократии в России, которой предшествовали публичные трения, связанные с шагами и высказываниями официального координатора по межобщественным связям Андреаса Шокенхоффа.
"Газпром" сталкивается с растущим давлением со стороны европейских структур, которые на сей раз координируют действия с национальными правительствами, в том числе и Берлином. Цель – принудить российский газовый концерн пойти на ценовые и структурные уступки.
В общем, комментаторы активно писали о том, что отношения двух стран, которых принято считать очень близкими партнерами, переживают глубокий кризис.
О вечных ценностях
Открытого конфликта не случилось. Обмен мнениями по внутриполитической ситуации в России, правда, имел место, но, как это обычно случается между Москвой и Берлином, в тени деловых вопросов. И хотя ремарка Владимира Путина о скандальной истории с Pussy Riot вызвала еще одну волну возмущения в Германии, где трепетно относятся к судьбе узниц, в целом все остались при своих.
Тем не менее, нельзя утверждать, что в российско-германских связях ничего не меняется. Сложилась ситуация, когда политические и экономические отношения находятся в противофазе.
Политически Россия сознательно отказывается следовать той модели, которая до недавнего времени по умолчанию считалась европейской. В 1990-е и 2000-е годы у Москвы хватало конфликтов с европейскими партнерами по политическим и ценностным вопросам, и Россия всегда отстаивала свою "национальную специфику", а также невозможность быстро достичь уровня демократии, к которому остальные страны шли десятилетиями, если не веками. Иными словами, не отвергая самого набора представлений и конечного пункта назначения, Россия требовала признать за ней право двигаться к нему собственным путем и подходящими темпами.
Сейчас все иначе. Россия, по сути, перестала признавать, что существует какая-то цель, сформулированная извне, к которой она должна стремиться. Европейская модель в ее "усредненном" виде более не считается эталонной, а ценностное содержание ставится под сомнение.
Если раньше Москва открещивалась от самого понятия "ценности", поскольку видела в нем попытку давления, а упирала на необходимость искать совпадение интересов, то теперь дебаты о ценностях популярны в самой России.
Правда, они не совпадают с тем, к чему призывает Совет Европы, а отсылают к классическим представлениям. И уже получается, что это не Европа критикует Россию за отступление от ценностей, а Россия обвиняет Европу в их забвении.
Конфликт мировоззрений
Ситуация вокруг Pussy Riot наглядно демонстрирует несовпадение наших точек зрения. В Европе говорят о политических преследованиях, нарушении права на самовыражение и свободы слова, а в России преимущественно обсуждают кощунство, богохульство и оскорбление религиозных чувств.
Понятно, что в этой дискуссии с обеих сторон присутствует доля пропагандистского конфликта, но есть и столкновение мировоззрений – либерального, которое глубоко укоренено в современной Европе, и традиционалистского, пускающего корни в России.
Последнее вполне объяснимо. На фоне окончательного исчерпания советской и постсоветской морально-идеологической парадигмы общество начинает искать другую опору. Обращение к культурно-религиозной традиции не уникально в подобных случаях.
Это, правда, отнюдь не означает, что именно на такой основе и будет формироваться идентичность; маятник может качнуться и в другую сторону, поскольку искания – мучительный процесс.
Что же касается Европы, то и там мировоззренческая платформа едва ли будет оставаться без изменений: странно полагать, что при имеющихся темпах и масштабах глобальных перемен что-либо останется незатронутым. Однако на сегодняшний день расходящиеся векторы очевидны, и нет оснований рассчитывать, что траектория скорректируется.
В экономике все наоборот
Россия, наконец, вступила в ВТО, чего давно ждали деловые сообщества ведущих стран. Само по себе это не волшебное средство, благодаря которому на страну низвергнется золотой дождь иностранных инвестиций, однако включение России в систему рамочных правил мировой торговли снимает часть беспокойств и дает механизмы защиты интересов иностранных предпринимателей.
Но и без этого интерес европейского бизнеса к России увеличивается – и не только как к источнику ресурсов, но и как к почти неисчерпаемому рынку, где растет покупательная способность, и стране, нуждающейся в технологическом партнерстве с ведущими компаниями и государствами.
Как заметил недавно в частном разговоре один из высокопоставленных европейских представителей, какая бы Россия ни была, надо признать, что для нас это последнее Эльдорадо. Что особенно важно в условиях общей стагнации ЕС и тревожных тенденций в мире.
Соответственно, деловые люди, в том числе (если не в первую очередь) в Германии, крайне заинтересованы, чтобы политические нестыковки не мешали работать на российском рынке, так же как они никогда не препятствовали вложениям в Китае. Конечно, это не означает, что в России нет тяжелых проблем с инвестиционным климатом, которые заботят партнеров, но в сухом остатке внимание растет.
Ничего личного
Любопытный вопрос – насколько возможно сочетать два этих расходящихся тренда: растущее идейно-политическое отчуждение и увеличивающуюся экономическую тягу. Российско-германские консультации показали, что пока фатального противоречия нет.
Другой пример того же рода – решение Палаты представителей США отменить ставшую уже карикатурной поправку Джексона-Вэника, которая ставила торговлю с Россией в зависимость от эмиграции советских евреев в Израиль, и принять закон имени Сергея Магнитского, вводящий санкции против российских чиновников, нарушающих права человека.
Наиболее примечательна именно увязка этого воедино. Поправку отменили, потому что после вступления России в ВТО она стала мешать уже не россиянам, а американскому бизнесу, а закон одобрили, чтобы показать, как Вашингтон недоволен внутриполитическим состоянием страны.
Этот диссонанс не может, впрочем, продолжаться бесконечно. В какой-то момент либо западным партнерам придется смириться с тем, что в России свои отдельные представления о взаимоотношениях государства и общества и перестать обращать на это внимание, либо Россия начнет возвращаться к нынешнему европейскому политическому стандарту, либо экономическое взаимодействие станет в возрастающей степени страдать от политического противоречия.
Пока ни один из трех вариантов не просматривается, но рано или поздно эта развилка возникнет на пути.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
