Бывший политзаключенный Александр Лавут провел в лагерях и ссылках в общей сложности шесть лет за "клевету и антисоветскую пропаганду". Срок диссидент Лавут получил, в том числе, за распространение книг Солженицына.
"За одно и то же могли дать разные статьи, и чем дальше от Москвы, тем свирепее были репрессии. За то, что в Москве делали просто предупреждение, на Украине давали "по полной катушке": семь лет лагерей плюс пять лет ссылки", - рассказал Лавут.
Математик по профессии, к антисоветской литературе он пристрастился с журнала "Новый мир", где печатали первые произведения Солженицына. До сих пор "Один день Ивана Денисовича" - настольная книга Лавута. Его друзья в 1968 году начали выпускать самиздатом журнал "Хроники текущих событий", где в "скупом изложении описывались эпизоды преследования людей и выступления в защиту". Значительная часть материалов посвящалась Солженицыну. Со временем, видя, как "зашиваются товарищи", математик стал главным составителем журнала.
"Где человек достал документ, спрашивать было неприлично: достал – хорошо, отдал в хронику - еще лучше. Страх, конечно, был, кто же не боится тюрьмы, но это надо было делать по совести", - вспоминает он.
Жена Сима лишней нервотрепки мужу не устраивала, отговорить от подпольной работы даже не пыталась, хотя к тому времени в семье было уже четверо внуков.
"Я постоянно переживала, придет он сегодня домой или нет. Конечно, я была в курсе его дел, помогала, как могла. Когда его арестовывали, без всякой описи вынесли три мешка бумаг, а печатную машинку забрали в первую очередь", - рассказала жена.
Хорошо, что пленки не нашли, добавляет Лавут. В упаковке от зубной пасты (для маскировки) у них в доме до сих пор хранится сфотографированная копия четырехтомника Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ".
"Это копия сделана с "тамиздата". Мне в руки попала книга парижской типографии, и зять на "Зените" все отщелкал. При обыске я очень боялся, чтобы пленку не нашли, а то бы его тоже замучили", - говорит Лавут.
Оглядываясь назад, бывший политзаключенный утверждает, что, будь у него вторая жизнь, не задумываясь, отправился бы и в лагеря и в ссылку, только на этот раз действовал бы еще решительней.
