Ирина Алкснис, для РИА Новости
Скандал вокруг публикации газеты The New York Times по поводу возможного допуска российской сборной к Олимпиаде в Пхенчхане, но без права участия в церемонии открытия и исполнения национального гимна, заставляет вернуться к осмыслению ситуации, сложившейся вокруг России в спорте. А также позиции, которую заняли российские власти в связи с этим.
Сейчас, по прошествии полутора лет с начала событий, большая часть эмоций схлынула, что дает возможность взглянуть на происходящее уже хладнокровно и попытаться оценить, к чему привела выбранная Кремлем стратегия.
Но для начала стоит проговорить ряд прописных и очевидных истин.
Постсоветская Россия (и государство, и общество) в значительной степени унаследовала этот подход. Более того, можно сказать, что в каком-то смысле он даже обострился. На фоне государственных провалов, неудач и унижений во всех сферах гордость за российских спортсменов, которые по-прежнему успешно выступали на международной спортивной арене, до некоторой степени компенсировала удары по национальной гордости в прочих областях — от экономики до геополитики.
Тем удивительнее для общества (да и для всего мира) стало то, что в развернувшемся в последние полтора года шельмовании российского спорта Кремль занял откровенно "слабую" позицию. Вместо того чтобы всех "скрутить в бараний рог" и, задействовав все возможные рычаги, прекратить травлю, была выбрана линия на спокойную работу в рамках спортивных институтов, исправление выявленных ошибок и терпеливые, но малоэффективные увещевания "потерявших берега" международных чиновников от спорта.
В таком контексте не остается другого вывода, кроме того, что высшие правящие круги России сознательно отказались от активного участия в урегулировании спортивного скандала с поручением этого вопроса самым эффективным государственным кризис-менеджерам (а таковые в стране имеются), отдав решение проблемы на откуп российским спортивным чиновникам.
Важны экономика, социальная сфера, развитие технологий, геополитические изменения, которые определят облик планеты на следующие десятилетия.
Спорт больших достижений неважен. Победы в нем приятны и радуют общество, но практического значения для страны они по большому счету не имеют и реальной пользы ей они не несут.
К тому же в нынешней ситуации, когда Россия вынуждена действовать и добиваться своих целей в условиях весьма ограниченных ресурсов, распыление их на второстепенные задачи может оказаться просто опасным.
Как и во многих других проблемах, в последние годы Кремль выбрал парадоксальный подход к данной теме. По сути, последние полтора года Россия демонстрирует всему миру, что успехи в большом спорте больше не являются ее "больной мозолью". Именно поэтому давление на российский спорт вызывает не истерическую, а достаточно спокойную реакцию Москвы, которую некоторые и называют слабой.
Однако попытки давления в надежде добиться желаемой реакции не прекращаются: от совершенно абсурдной дисквалификации российских лыжников до призыва Олимпийского комитета Нидерландов к России признаться в допинге (поскольку доказательств так и нет).
Но если с чисто спортивными проблемами ситуация видится уже привычной, то заход, сделанный The New York Times, более оригинален. Фактически это попытка перебросить мостик от спортивной темы к государственной — а это уже совсем другое дело.
Даже на запрет российским сборным участвовать в международных соревнованиях Москва реагирует внешне спокойно, предоставляя спортсменам самостоятельно решать, как действовать дальше. Участвовать в Олимпиаде под нейтральным флагом или отказываться от участия в соревнованиях. Это, кстати, также дополнительно разрывает исторически сложившуюся сцепку в виде ответственности государства за спортивные результаты российских атлетов.
Судя по публикации в The New York Times, Штаты явно решили попробовать для разнообразия потоптаться не на чисто спортивной (где, как они, видимо, уже все-таки поняли, шансов у них нет), а символическо-государственной теме, к которой у Москвы подчеркнуто чувствительное отношение. Цель все та же — создать ловушку, из которой у России не будет хорошего выхода.
Правда, официальная реакция МОК о "преждевременных спекуляциях" и сдержанный комментарий Кремля прозрачно дали понять, что партия еще далеко не окончена.
