Отечественная культура по-прежнему находится под санкциями западных стран, однако это не мешает России выходить на новые рынки, считает спецпредставитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой. В эксклюзивном интервью РИА Новости он рассказал о том, с какими странами Россия начнет взаимодействие в культурной сфере, какие проблемы возникают на этом пути, смогут ли вернуться обратно артисты, уехавшие из-за специальной военной операции, как СВО повлияет на церемонию вручения премии "ТЭФИ" и о новых проектах Московского театра мюзикла. Беседовала Елизавета Фатеева.
– Михаил Ефимович, наша сфера культуры оправилась после санкций и продолжает развиваться. Проводится много культурных мероприятий, в том числе международных. Какую основную цель в сфере международного культурного сотрудничества ставит сегодня Россия?
– Я скажу сразу: никакие санкции, введенные в 2022 году, не были отменены. Напротив, сейчас расширяют списки людей в сфере культуры, находящихся под санкциями, по-прежнему действует запрет всем учреждениям культуры Запада вступать в отношения с российскими госучреждениями. При этом в последние месяцы мы наблюдаем, что западные деятели культуры, науки и даже определенные западные институции готовы сотрудничать с неправительственными организациями и лично с гражданами. То есть, грубо говоря, это выглядит так: мы не будем сотрудничать с Большим театром, но, если танцовщик или певица из Большого театра захочет выступать на Западе, это возможно.
Я не вижу пока никакой перспективы для того, чтобы что-то изменилось. Западная политика в отношении культуры, с моей точки зрения, не самая разумная. Мы ни от кого не закрываемся. Но мы подчеркиваем, что диалог в гуманитарном пространстве должен быть деполитизирован.
Мир велик. Сейчас открылся Китай, и большое количество представителей образования и культуры возвращаются к той интенсивной системе общения, которая была до пандемии. Это большой культурно-образовательный рынок, особенно для кинематографистов. Понятно, что огромный рынок – Индия, он более закрытый для нас, чем Китай, но культурное и образовательное сотрудничество всегда вызывало интерес.
Есть организации, с которыми мы сотрудничаем традиционно: ШОС, БРИКС, я сейчас не говорю об СНГ, с которыми у нас особые отношения. Там тоже не все так гладко, потому что существуют проблема расчетов и некоторое желание соблюсти свои интересы. Сейчас мы проводим "Русские сезоны" в Казахстане, 20-21 мая откроются "Русские сезоны" в Узбекистане. Отношения же с Евросоюзом, США, западными недружественными странами, я не думаю, что они будут разморожены. Но при этом мы готовим очередной фестиваль Русской культуры в Японии. Это уже будет 18-й по счету, мы с 2006 года проводим русские фестивали в Японии, ежегодно, большие, с обширной программой.
Но важно понять еще одну вещь: недружественные страны – это большие рынки, прежде всего, для гастролей. Большие, традиционные, экономически эффективные. Я думаю, что сейчас таким рынком может быть только Китай. Латинская Америка далеко, и сам факт перелета требует значительных затрат. На государство ляжет довольно большая финансовая нагрузка, которую сегодня не так просто осуществить.
Еще более серьезного участия государства потребует наша работа с Африкой – континентом с огромным художественным потенциалом. И мы сейчас ломаем голову, как сделать в области изобразительного искусства какие-то большие проекты.
СВО и связанные с военной операцией социальные программы, объявленные президентом, требуют серьезных средств. Поэтому надо думать, как правильно распорядиться деньгами. И, конечно, одна из наших основных задач – это СНГ, страны нового зарубежья. Поехать на гастроли без спонсоров – не вижу возможности. Даже такие страны, как Казахстан, Узбекистан или Азербайджан, все равно требуют дополнительной финансовой подпитки.
– А с какими еще странами России было бы интересно развить культурное сотрудничество?
– Если говорить честно, то нам интересно развивать сотрудничество со всем миром. Вопрос только в том, что это очень затратно. Но есть еще одна особенность: Россия – не та страна, которая может экспортировать популярное искусство. У нас есть два сегмента, которые востребованы в мире, это серьезное классическое искусство: балет, опера, исполнительство в музыкальной сфере. И у нас высочайшего уровня сегмент фольклора, он, с одной стороны, этнографичен, а с другой стороны, трансформировался в высочайшее профессиональное искусство – этого ни на Западе, ни на Востоке нет: хор Пятницкого, ансамбль Моисеева, "Березка". Если же говорить о киноиндустрии, то она может серьезно развиваться в разного рода копродукциях, в том числе и с китайцами, и с индийцами, с ближневосточными странами, потому что она все-таки сильна. Я думаю, что всем в мире не стоит забывать, что Россия – страна, в которой рождается высокая культура. И к этому нужно относиться с благодарностью.
– Из России ушло большое количество зарубежного киноконтента, мы не принимаем участие во многих кинофестивалях за рубежом. По-вашему, это оторванность от мира или возможность развития?
– Я к этому отношусь спокойно. Это возможность сосредоточиться на самих себе, открыть дорогу молодым, усовершенствовать собственное кинопроизводство. Посмотрите, как много стало сериалов на платформах, и сериалы неплохие. В это вкладываются и творчески, и финансово. Надо только понимать, что нельзя снять сразу 50 шедевров. Чтобы появились шедевры, нужно снимать 100, 150, 200 фильмов. Тогда будет, может быть один-два шедевра в год и еще десять хороших фильмов. Что касается участия в фестивалях – есть много фестивалей на Востоке. Не будет никакой изолированности в сегодняшнем мире онлайна, многосторонних связей. Участие в фестивалях – это символическая вещь, это ведь не спорт.
– А вы слышали о предложении учредить аналог "Оскара" – Евразийскую премию?
– Я знаю, Никита Сергеевич Михалков об этом говорит. В этом есть свой смысл. Единственное, не надо говорить о том, что мы создаем аналог "Оскара". Мы создаем новую евразийскую кинематографическую премию, новую евразийскую академию. Понимаете, нам не нужен дженерик, нам нужно оригинальное лекарство. Я всецело поддерживаю идею Никиты Сергеевича. Это очень важно. Но давайте научимся не говорить, что мы создаем аналог "Оскара", "Грэмми", "Эмми". Мы создаем свою премию. Что плохого?
– Только хорошее. А как обстоят дела с премией "ТЭФИ"? Вы говорили, что она пройдет осенью и будет особенной?
– Сейчас мы завершаем предварительные переговоры со всеми участниками. Думаю, где-нибудь в ноябре, может быть, к декабрю проведем. Это непростая история. Все привыкли, что "ТЭФИ" – это праздник, но когда идет СВО, и очень много телевизионных журналистов работают в зоне военных действий, то "ТЭФИ" приобретает несколько иной характер. Ясно, что эти ребята – герои, они несут тяготы практически наравне с теми военнослужащими, которые там находятся. И поэтому очень сложно присуждать премии кому-то еще. Но телевидение многообразно. За эти полтора года телевидение показывает разные программы, разные художественные феномены. Достаточно назвать "Чебурашку", "Вызов" – это все работы, которые так или иначе были сделаны совместно с телеканалами. И, естественно, все это требует оценки, общественного внимания. Но мы должны понимать сегодняшний геополитический контекст и сделать церемонию более рабочей. Тут очень важна интонация, правильный тон, чтобы мы никого не задели морально.
– Одной из важнейших тем в сфере культуры в этом году стала СВО. Снимают много документального кино о спецоперации. По вашему мнению, правильно ли это делать, когда события еще не закончились?
– Люди моего поколения хорошо помнят, что первой советской картиной, которая получила "Оскар", был документальный фильм "Разгром немецких войск под Москвой". Документалисты работали во время Великой Отечественной войны сразу на полях сражений, и неигровое документальное кино выходило сразу. Во-первых, это документ эпохи, а, во-вторых, это очень важный эмоциональный материал, который действовал на аудиторию. Поэтому обязательно нужно снимать документальное кино.
Сложнее сейчас снимать игровое кино. В художественной литературе создано много произведений о спецоперации. Есть трогающие поэтические произведения, но тема войны сама по себе требует очень высокого качества. Хотя бы потому, что в русской литературе традиция военной прозы была очень высокая. И если вспомнить советскую военную прозу – Некрасова, Гроссмана, Симонова, Бондарева, Быкова, Бакланова, Астафьева – это высочайшая литература, быть может по своей глубине лучшее, что было создано в это время. Я уверен, что для художественного осмысления требуется время. Вспомните, что лучший роман о войне с Наполеоном был написан через полвека после окончания этой войны. "Война и мир".
– Как вам кажется, артисты, которые уехали из-за СВО, смогут когда-нибудь вернуться? Как их примет народ?
– Артисты уезжали по разным причинам: кто-то по малодушию, кто-то испугался, и это одна сторона дела. А кто-то выступал с речами, которые нарушали целый ряд существующих в России законов. И это разные вещи. Я думаю, что время всех рассудит справедливо. Те, кто занимает сегодня жесткую антироссийскую позицию, я не думаю, что они смогут вернуться. С моей точки зрения, художники должны в такие периоды оставаться на родине. И не только художники – все люди. Часто сделать такой выбор для художников, творческих людей может быть непросто, но все-таки пуповиной они связаны со своим домом. Особенно, если мы говорим об актерах, которые всегда должны быть едины с публикой, а публика здесь, дома.
– Как вы относитесь к отмене спектаклей – Серебренникова, Крымова?
– Честно говоря, я не вижу в содержании отмененных спектаклей ничего предосудительного. Мне кажется, что сегодня есть одна проблема. В СССР была цензура, и были более-менее понятные красные флажки. Вот это – можно, а это – нельзя. Сегодня этой внятности часто не хватает. Второе – есть иллюзорное ощущение того, что мы живем нормальной жизнью, а мы живем в совершенно другое время. У многих людей, которые задаются вопросами, почему это можно, а это нельзя, есть ощущение, что мы живем также, как жили в 2020 или 2021 годах. А мы живем в другое время. Происходит основополагающее для нашей страны событие, наше время связано с тем, что на кону судьба Отечества.
Понятно, что какие-то спектакли ушли из нашей жизни – "Все тут", "Дон Жуан. Генеральная репетиция" Дмитрия Крымова. Я не вижу острой необходимости их убирать из репертуара.
Другое дело, что очень много людей, даже чиновников, особенно в регионах, которые просто боятся. Поэтому понять, почему в Новосибирске играть можно, а в Томске нельзя, невозможно. Это зависит просто от самоощущения местных руководителей. Я не призываю к цензуре, я призываю к тому, чтобы люди понимали, что мы живем в эпоху СВО, а не в эпоху, когда у нас на складах много бытовой техники. Если этого не понимать, то очень многие диссонансы образуются в голове у людей.
– Московский театр мюзикла. Какие проекты запланированы? Привлечение молодых режиссеров, новые спектакли?
– Если о самом ближайшем, то 17 мая мы еще раз сыграем концерт-посвящение Раймонду Паулсу. А 15 июня мы покажем публике концерт памяти Григория Горина. Это день его ухода из жизни, а поскольку мы с ним дружили очень близко, я решил, что надо обязательно Гришу вспомнить.
Осенью мы, надеюсь, покажем публике новый мюзикл, над которым мы сейчас работаем. Спектакль ставит Марина Швыдкая. У нас новая молодая команда: художник – Анастасия Нефедова, хореограф – Виктория Литвинова. Это будет комедия, любовная история, которая происходит в период ковидных ограничений. Пьесу написали Алексей Кортнев и Елена Киселева. И мы не торопясь продолжаем работать над большим мюзиклом, посвященном Имре Кальману, его судьбе, не только о нем, а вообще о художнике в ХХ веке. Это будет такая большая фреска. Над либретто работает Юрий Ряшенцев.
– А какие-то гастроли планируются?
– Буквально 24 апреля в Йошкар-Оле "Реверс" закроет фестиваль балета. Также мы ведем переговоры с китайцами о гастролях, там есть несколько вариантов, сейчас их рассматриваем. С белорусами начали вести переговоры о гастролях в следующем году. Вместе с "Принцессой цирка", я надеюсь, повезем наши спектакли.
– Музейная сфера, очень много назначений, поменялись директора, вот Елизавета Лихачева у нас теперь директор Пушкинского музея. По вашему мнению, как-то поменяется деятельность музея под ее руководством?
– Музей, вообще, – достаточно инерционное учреждение. Понятно, что у Елизаветы Станиславовны свой взгляд на то, как должен развиваться музей, но я думаю, что еще какое-то время будет работать тот задел, который оставила Марина Лошак. Потому что она сделала много и сделала ярко. Конечно, когда появляется новый директор, то начинают рождаться новые проекты, но музейные проекты осуществляются нескоро. Я думаю, это относится не только к музею Пушкина, но и к Третьяковской галерее, и ко всем остальным музеям. Но излишне истерить по этому поводу не надо. Многие люди считают, что вообще больше 10 лет на одном месте работать нельзя. Вопрос формы ухода – это другой вопрос, но, на самом деле, правило "Если ты пришел, держись за свое место зубами и не отпускай" неверно. Как говорил один мой знакомый, когда его спрашивали: "Кто у вас главный дирижер?", он отвечал: "Главный тот, который сегодня вечером дирижирует". Главное, чтобы люди могли продолжать работу в культуре.
– Какое культурное явление, появившееся за последний год – спектакль, книгу, фильм – которое вас особенно впечатлило, вы можете порекомендовать?
– Если говорить о литературе, я бы назвал две книги: "Подлинная история Анны Карениной" Басинского и "Чагин" Водолазкина. Еще я всем рекомендую читать Алексея Варламова, он удивительно глубокий писатель. Не в этом году написанное, но замечательное у Сережи Шаргунова произведение – биография Катаева. Если говорить о кинематографе, это "Праведник", "Вызов", "Чебурашка". Было несколько музейных замечательных проектов: "Всеобщий язык" музея Пушкина. Ну и конечно, юбилей Рахманинова, который дал целый ряд мощнейших событий. "Трубадур" в Большом театре, "Щелкунчик" Посохова в театре Станиславского и Немировича-Данченко. Вот если говорить о театральном волшебстве, для меня это "Я – Сергей Образцов", идеальное действо с прекрасным Евгением Цыгановым.