Нынешние переговоры по сирийскому урегулированию в Астане прошли на фоне угроз Турции провести наземную операцию и разговоров о возможности встречи президентов Турции и Сирии Тайипа Эрдогана и Башара Асада. Спецпредставитель президента РФ Александр Лаврентьев в интервью корреспонденту РИА Новости Антону Быстрову рассказал о готовности Москвы принять такие переговоры, оценил вероятность турецкой операции, а также пояснил, отразится ли ситуация вокруг Украины на военном присутствии России в Сирии.
– Александр Львович, текущий раунд "астанинских" переговоров проходил после ударов Турции по северной части Сирии, по преимущественно курдским территориям, а также на фоне заявлений президента Турции Тайипа Эрдогана о возможной наземной операции Анкары на территории Сирии. Удалось ли получить от турецкой стороны какие-то то заверения насчет того, что операция не состоится, или же они подтвердили, что она будет?
– Этот вопрос, естественно, наложил определенный отпечаток на ход 19-й международной встречи по Сирии в Астане, и мы обсуждали этот вопрос практически в консультациях со всеми делегациями. Но прежде всего, естественно, с турками, с иранцами, непосредственно с самими сирийцами, по территории которых эти удары были нанесены.
Я хочу сказать, что в целом мы постарались использовать эту площадку для того, чтобы поговорить очень подробно непосредственно с нашими турецкими партнерами. Заверений, конечно же, о том, что наземная операция не будет, мы не получили. Но, тем не менее, складывается впечатление, что есть возможность того, что они воздержатся от проведения этих операций. Конечно, все это во многом еще зависит от действий непосредственно тех формирований, которые находятся на северо-востоке Сирии и от возможных новых каких-то провокационных действий, новых террористических актов.
Как вы знаете, буквально несколько дней назад был проведен артиллерийский обстрел приграничной с Сирией территории Турции, где погибло несколько мирных граждан, включая одного ребенка. Поэтому Турция стоит перед таким очень сложным выбором: продолжения нанесения авиационных ударов или проведения ограниченной военной операции непосредственно на территории Сирии. Мы со своей стороны находимся в очень плотном контакте прежде всего по линии министерств обороны и стараемся убедить все-таки в целесообразности воздержаться от этих шагов.
Мы надеемся на то, что наши доводы будут услышаны, потому что никто не хочет спровоцировать эскалацию напряженности не только в регионе севера и северо-востока Сирии, но и по всей территории, даже, может быть, можно взять и больше – по всем регионам. Поэтому надежда все-таки есть.
– В свете этой ситуации Эрдоган заявил о том, что Россия не выполняет российско-турецкий сочинский меморандум. Считаете ли вы, что настало время пересмотреть и обновить его, и когда могут состояться консультации по данному вопросу, если действительно это необходимо?
– Мы делаем все возможное, чтобы выполнять обязательства по этому меморандуму, который говорит о том, что курдскими отрядами самообороны с территории Сирии не должно предприниматься каких-либо провокационных действий в отношении Турции, и что все они должны быть вывезены за пределы 30-километровой зоны.
Работа в этом направлении, конечно, продолжается. Мы делаем все возможное, и, в принципе, говорить о том, что мы в этом конкретном случае не выполняем свои обязательства, было бы неправильным. Министерство обороны, российская сторона в целом, естественно, прилагает все усилия для этого. На тех территориях продолжается совместное патрулирование с Турцией, мы проводим соответствующие работы непосредственно среди курдов.
Вдобавок ко всему надо упомянуть и тот факт, что ведь это не только обязательства непосредственно России, которые были приняты по Сирии совместно с турецкой стороной. Ведь есть еще и обязательства, которые выполняет непосредственно Турция. Они более серьезные – это обязательства по Идлибу и по выводу незаконных вооруженных формирований – "Хайят Тахрир аш-Шам"* и "Сирийской национальной армии" – за трассу M-4, на север.
Но, как мы знаем, до сих пор эти обязательства турецкая сторона выполнить не может. Тоже надеемся, что со своей стороны Турция все-таки приложит все усилия для того, чтобы выполнить свою часть обязательств.
– То есть необходимости сейчас пересматривать меморандум нет?
– Нет, пересматривать необходимости нет. Договоренности все прописаны, они действующие. Необходима просто, как говорится, добрая воля нахождения таких мирных развязок.
– В середине сентября появлялись сообщения о консультациях глав разведок Турции и Сирии при содействии России, якобы в ходе встречи обсуждалась возможность организации встречи министров иностранных дел двух стран. Действительно ли Россия прилагала какие-то посреднические усилия в этом вопросе, и не считаете ли вы, что после ударов Анкары шансы на проведение встречи министров иностранных дел двух стран – Сирии и Турции – стремятся к нулю?
– Вопрос турецко-сирийского сближения, нормализации отношений выделен нашим президентом Владимиром Путиным в числе приоритетных – от этого во многом зависит урегулирование самого сирийского конфликта. Вопрос очень важный, и конечно же мы готовы оказать всемерную поддержку, посредническую помощь для организации таких переговоров на различных уровнях. Да, встречи, контакты между руководителями разведок двух стран проходят на достаточно регулярной основе – между директором Национальной разведывательной службы Турции Хаканом Фиданом и директором Бюро национальной безопасности Али Мамлюком. Наши военные оказывают помощь для проведения таких встреч и, я думаю, что, несмотря на обострение ситуации на северо-востоке Сирии, и в Идлибской зоне деэскалации, эти контакты полезны. Они принесут определенный позитив.
Что касается встреч министров иностранных дел, я здесь могу только лишь сослаться на заявление официальное министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу, который сказал, что для этого пока еще время не пришло. Но мы считаем тем не менее, что контакты должны быть продолжены. Есть очень много вопросов, которые две страны могут решить при непосредственном общении друг с другом, в том числе, конечно, на уровне министров иностранных дел.
– Турецкие СМИ сообщили о подготовке Россией встречи президентов Сирии и Турции Башара Асада и Эрдогана. Готова ли Москва принять ее?
– Такая встреча имеет исключительно важное значение, но она должна быть соответствующим образом подготовлена, для этого должны созреть определенные условия. Главное, чтобы итоги этой встречи послали нормальный, хороший, правильный сигнал всем сторонам конфликта, чтобы эта встреча поспособствовала сирийскому урегулированию. Я думаю, Москва будет готова предоставить (площадку – ред.), если будет обоюдное желание двух сторон. В этом я даже не сомневаюсь.
– Возвращаясь к турецким ударам по Сирии, хотел бы спросить: помимо Турции, Иран наносил свои удары по северной части Ирака, по Иракскому Курдистану, и в принципе в Иране активизировался курдский протест. Турция и Иран в какой-то степени действовали в сцепке по борьбе с курдскими формированиями. Не считаете ли вы, что решение курдского вопроса в рамках сирийского урегулирования может осложниться с обострением курдской проблемы в целом в регионе? Вот вы сказали, что Россия проводит работу среди курдов, в чем эта работа заключается?
– Россия проводит работу с курдами, прежде всего, для налаживания диалога – курдов и Дамаска. Как вы знаете, месяц назад закончился раунд переговоров в Дамаске с выходом на подписание определенных договоренностей между двумя сторонами для выработки определенного плана совместных действий, для полной нормализации отношений и, естественно, восстановление суверенитета Сирии над всей этой территории Арабской республики.
То, что в последнее время произошло обострение ситуации не только на северо-востоке Сирии, но и в Иракском Курдистане – в той части, где расположены иранские курды – мы считаем, что это все-таки, наверное, не просто так. Потому что сирийское досье рассматривается так называемым коллективным Западом как дополнительный некий фронт борьбы против России на фоне специальной военной операции на Украине.
И в последнее время вот эта активизация деятельности иранских курдов против Ирана и сирийских курдов против Турции, наверное, происходит не просто так, а за этим, наверное, стоит какой-то опытный дирижер. Без обиняков здесь можно сказать, что, скорее всего, за этим стоят Соединенные Штаты. Потому что США оказывают поддержку и иранским курдам, настраивая их на протесты. Американцы, естественно, снабжают вооружением, продовольствием северо-восток Сирии – курды от них, естественно, очень сильно зависимы.
Почему Турция напрямую обвинила Соединенные Штаты в поддержке их тем, что они стоят за этими террористическими актами? Потому что курды, конечно, без отмашки со стороны Вашингтона вряд ли бы пошли на проведение таких резонансных террористических актов. Это не самодеятельность, я думаю, а четко спланированная линия на расшатывание ситуации, на вбивание, может быть, какого-то определенного клина, в том числе и в "астанинский" формат.
– Террористических актов – вы имеете ввиду, Стамбул и удар по приграничному городу?
– И по Килису, да.
– После вхождения в состав России новых территорий линия соприкосновения с Украиной увеличилась. Как это сказалось на конфигурации и численности российского контингента в Сирии?
– Наша граница с Украиной просто сдвинулась за счет того, что часть территорий вошли в состав РФ. Но, да, специальная военная операция продолжается, все мы понимаем, что все задачи будут выполнены, все зависит только от времени выполнения этих задач, но, никаким образом, конечно же, это не повлияет непосредственно на наши действия в отношении Сирии. Мы туда (в Сирию) пришли для того, чтобы оказать помощь в борьбе с терроризмом и террористическими группами, членами которых являлись выходцы из бывших республик Советского Союза, и в том числе, кстати, и Российской Федерации, кавказских регионов.
Несмотря на это, наша поддержка Сирии продолжится. Там у нас действует ограниченный военный контингент, точную численность, естественно, я вам сказать не могу, но функционирует и база Хмеймим, функционирует центральное российское командование в Дамаске, которое выполняет поставленные перед ним задачи, прежде всего по оказанию помощи сирийскому правительству в преодолении вот этих последствий деятельности террористов на территории Сирии.
– Все-таки были ли переброшены какие-то российские части?
– Нет. В этом нет необходимости. В этом нет необходимости, потому что у нас в Сирии находится ограниченный воинский контингент, он не такой большой по численности, и как вы знаете, он не принимает участие непосредственно в боевых действиях. Он оказывает помощь и поддержку советническую непосредственно сирийским частям, иногда оказывает помощь действиями наших российских ВКС. А на земле наши военнослужащие не принимают участие, за исключением военной полиции, деятельность которой высоко оценивается, причем, теми же самыми оппозиционерами.
– Достаточно долго продолжаются ограничения на полеты российской авиации через территорию Турции на территорию Сирии, но тем не менее, в Москве заявляли об определенном прогрессе в этом вопросе. Когда можно ожидать снятия Турцией запрета?
– Я вам прямо скажу, что сирийское досье в значительной части политизировано, и данный аспект нужно принимать во внимание. С учетом этой политизации мы видим, что турецкое руководство было вынуждено под определенным давлением со стороны Запада принять такие решения. Я думаю, что этот вопрос решаемый – дело времени. Отношения между нашими странами остаются на очень высоком, хорошем уровне. Личный контакт президента Путина с Эрдоганом очень тесный. Телефонные разговоры проходят практически в двухнедельном режиме. Мы решаем все эти вопросы достаточно хорошо.
– Ставит ли Турция какие-либо условия для снятия ограничений?
– Нет, условий со стороны Турции как таковых нет. Мы считаем, что этот барьер носит временный характер, и создан он искусственно. Я думаю, что он будет преодолен в ближайшее время.
– В начале этого раунда переговоров вы упомянули, что планируете обсудить со спецпосланником ООН по Сирии Гейром Педерсеном проблему проведения сессии конституционного комитета – выбор времени и места. Удалось ли согласовать эти вопросы?
– Пока некоторые сложности остаются. Мы уже в определенной степени получили со стороны швейцарских властей гарантии того, что они отказываются от дискриминационных ограничений и мер в отношении российских представителей, которые прибывают в эту страны для работы в международных организациях, что будут оказывать всецело поддержку и помощь нашим представителям. Этого не совсем достаточно с учетом того, что существуют достаточно большие логистические проблемы. Если удастся нам с помощью Гейра Педерсена решить с рядом европейских стран вопросы организации транзита и доступа непосредственно в Женеву, то, думаю, наше руководство рассмотрит вопрос возвращения на женевскую площадку. Хотя мы считаем, что в сложившихся реалиях лучше было бы организовать очередную сессию конституционного комитета в другом месте.
Работа будет продолжена. Мы договорились с Педерсеном ее активизировать в ближайшее время, потому что ему нужно три-четыре недели для того, чтобы организовать саму сессию. По его предложению – мы так предварительно наметили – эта сессия может пройти где-то в середине января. Для Педерсена предпочтительной остается Женева, он старается убедить нас вернуться на эту площадку.
* Террористическая организация, запрещенная в России