Россияне продолжают укрепляться в чувстве гордости за свою страну, ощущают силу и понимают роль, которую РФ играет в мире, заявил генеральный директор Аналитического центра ВЦИОМ Валерий Федоров. В интервью РИА Новости на полях Петербургского международного экономического форума он назвал основные проблемы российского общества, рассказал о возможных сценариях решения демографического кризиса и представлениях граждан России о будущем. Беседовала Елизавета Косолапова.
– Валерий Валерьевич, ВЦИОМ еженедельно выпускает опросы об отношении россиян к президенту и представителям органов власти. В преддверии Дня России вы задавали россиянам вопрос о первой ассоциации со словом "Россия". Расскажите, а как за последние три года менялось мнение респондентов о власти и стране?
– Давайте все-таки не путать Россию и политиков, потому что политики приходят и уходят, а Россия существует уже тысячу лет и будет существовать. Поэтому отношение к России гораздо более инерционное, я бы сказал. Что бы ни происходило, мы – граждане своей страны, мы ее дети, нашим детям в свою очередь здесь жить, поэтому, конечно, отношение к нашей стране, оно носит такой фундаментальный характер. И быстро его не поменять. Но какие-то вещи, какие-то элементы действительно меняются. Здесь лучше отслеживать не такие конъюнктурные изменения, а годы и еще лучше десятилетия – это релевантный срок для сравнения. Здесь мы действительно можем сказать о некоторых тенденциях.
Первая половина 90-х годов – это, собственно говоря, первые годы существования нашего современного государства. Напомню, оно возникло только в самом конце 1991 года. Есть тысячелетняя Россия, а есть актуальное государство – Российская Федерация, оно достаточно молодое. И вот тогда отношение к своей стране было, прямо скажем, не связано с гордостью. Оно было связано прежде всего со стыдом, с желанием радикально измениться, отказаться от своих корней, свернуть с того пути, которым мы шли в советское время, и вернуться или как-то перепрыгнуть, перескочить на путь, которым шли наши оппоненты тогдашние – Европа, Северная Америка. Все 90-е годы мы пытались себя радикально изменить, переломить, перенастроить, переучить. Что-то получилось, что-то нет.
Примерно уже к концу 90-х годов поменялось настроение: стало понятно, что бесконечно себя бить пяткой в грудь и учиться у иноземных учителей не очень приятно, не очень эффективно. Учить-то они нас готовы, но поставить на одну доску с собой – нет, принять в свое сообщество – нет, поделиться с нами преференциями – нет. Надо всего добиваться самим, в том числе и вопреки западному сообществу, а не благодаря ему. Это осознание пришло, и тут зародился совершенно новый тренд – рост патриотизма, рост понимания того, что мы должны жить своим умом. Спасибо иноземным учителям, но дальше мы сами. Собственно говоря, на этом президент России Владимир Путин и пришел к власти. То есть он подхватил тренд, который уже, по большому счету, зародился и начал приобретать серьезные очертания, серьезные масштабы, а он усилил этот тренд. Он дал ему имя, он дал ему направление, он дал ему мощное ускорение.
Если ближе к нашим дням, то как бы ни были сложны эти последние три года, они действительно очень сложные, но главное чувство, которое развивается сейчас, – это гордость, это осознание собственной силы, собственного значения, собственной большой серьезной роли, которую Россия играет в мире и которую никто не способен отменить, как бы ни пытался. Осознание той большой цены, которую мы заплатили за свою выросшую субъектность, соседствует с гордостью за то, что мы – сильная страна, мы один из настоящих, подлинных полюсов современного мира, без нашего участия ни один серьезный процесс в мире произойти не может. Как бы нас ни пытались сломать, подчинить, запугать, ничего у них не получится. Это, конечно, дает гордость, это укрепляет нашу российскую идентичность, это укрепляет осознание у людей принадлежности к большому целому, к российской нации, к российскому народу. Вот это, мне кажется, – главная магистраль, по которой развивается самосознание и набор ассоциаций, связанных с нашей Родиной, с великой Россией.
– Как за последние три года, пока ведется специальная военная операция, у россиян менялось отношение к решению ее начать?
– На самом деле практически никак не менялось. Можно таких три этапа выделить. Самый короткий этап – это февраль-март 2022 года, примерно три недели, когда общество было вынуждено определиться: за кого оно и с кем оно. Это самоопределение произошло, каждый выбрал сторону, с тех пор большинство сторону не поменяло. Один и тот же вопрос, который мы задаем на протяжении уже больше трех лет, он показывает примерно те же самые распределения. Подвижки есть, но там в пределах 3-5%, это незначительно.
Второй этап – это когда все определились и стали "тянуть лямку". Повторюсь, цену мы платим большую, но мы готовы ее платить, есть еще порох в пороховнице. Никаких пораженческих, капитулянских настроений нет. Все хотим мира, но это должен быть мир справедливый. Все понимают, что повторить Минские соглашения, которые, к сожалению, лишь оттянули большую войну, но не предотвратили ее, – это ложный путь. Поэтому нам нужен мир надежный, а это значит справедливый. На такой мир наши оппоненты пойти пока не готовы, ну а мы готовы продолжать воевать для того, чтобы добиться того, что нам необходимо, и того, что обеспечит безопасность нам и нашим детям на многие годы и десятилетия вперед.
Третий этап очень короткий, мы сейчас в нем находимся. Он стартовал в начале этого года и был связан с изменением ситуации не у нас и не на полях СВО, а на Западе. То есть Запад, который прежде пытался консолидироваться, раскололся. Стало понятно, что пути, траектории движения Северной Америки и Западной Европы расходятся все дальше. Америка теперь пытается как можно быстрее выйти из европейских конфликтов, прежде всего, отказаться от поддержки Украины в ее войне против России. Западная Европа, наоборот, настаивает на том, что Россия – это угроза, а не партнер, и нужно с ней воевать, нужно всячески вооружать и поддерживать Украину.
Наши враги ослабели, сегодня они не едины. Это серьезно улучшило настроение, повысило оптимизм, повысило ощущение у людей, что мы движемся в верном направлении: свет в конце тоннеля есть, и он достаточно близок.
– А на какую эмоцию у россиян сейчас самый большой запрос?
– Антистресс. Мир такой сложный, переменчивый, труднопредсказуемый, текучий, что это сильно утомляет людей. Отсюда запрос на психологическую поддержку, забота о ментальном здоровье, желание замедлиться. То есть едим фастфуд – быструю еду, а хочется slow food – медленную еду, то же самое с эмоциями. Главный запрос, повторюсь, – это сегодня антистресс.
– Какие, опираясь на опросы ВЦИОМ, наиболее острые проблемы в нашем обществе можно выделить?
– Тут есть фундаментальные проблемы, а есть проблемы конъюнктурные. К фундаментальным я бы отнес качество и доступность здравоохранения, эта проблема особенно актуализировалась, начиная с 2020 года с пандемией. Пандемия закончилась, а проблема осталась. Тут такая ситуация сложная, потому что государство вложило довольно много средств в систему здравоохранения, это видно, но, с другой стороны, произошел отток медицинского персонала, очень многие выгорели. Во многих регионах специалистов-врачей, особенно хороших специалистов, не найти. Это, конечно, серьезно беспокоит людей, потому что их внимание к своему здоровью благодаря пандемии существенно укрепилось, усилилось. Сегодня это действительно ценность номер один для человека – его здоровье, его жизнь.
Еще одна фундаментальная проблема, конечно, связана с качеством образования. Мы понимаем, что хорошее качественное образование – это билет в успешную жизнь для наших детей, и стремимся его получить всеми силами. Получить его сложно, прямо скажем. Где-то есть проблемы доступности, потому что бюджетных мест не так много, государство их увеличивает, но все равно пряников сладких не хватает на всех. Стоимость образования небюджетного постоянно растет. Есть, конечно, и вопросы с качеством образования. Все работодатели, да и выпускники недавние говорят, что учили их, прямо скажем, не тому, что оказалось нужным, востребованным на рабочем месте. Это большая потеря для человека, потому что он время теряет. Это большая потеря для работодателя, потому что он вынужден обучать своего нового сотрудника слишком долго, слишком большие ресурсы надо вкладывать. То есть система образования у нас работает не слишком эффективно. Это осознаваемая большинством россиян проблема. Вот это что касается фундаментальных вещей.
Что касается конъюнктурных – дорого все, инфляция, цены на жилье очень высокие. Теперь еще и льготная ипотека приказала долго жить. Как улучшить свои жилищные условия? Сложно, это проблема, одна из самых главных, значимых на сегодняшний день. Ну и автомобиль – это не роскошь, как известно, а средство передвижения. А объем покупок на автомобильном рынке России в два раза сократился за последнее время. Почему? Потому что не по карману. Очень дорого. Наша собственная промышленность автомобильная с трудом оправляется от шока, вызванного уходом иностранных концернов и разрывом связей с нашим автопромом, поэтому все-таки основное это импорт. А на импорт большие пошлины, очень большие, очень здорово цены повышают. Значительному числу россиян не по карману купить себе средство передвижения.
Весь этот спектр проблем, связанных с экономической конъюнктурой, конечно, людей беспокоит. Безработицы нет, уже хорошо. Даже если ты работаешь и зарабатываешь, тебе хочется куда-то эти деньги потратить. На что тратят? На что хотелось бы тратить? Конечно, прежде всего, на здоровье, на образование своих детей, на улучшение жилищных условий, на ремонт и на покупку железного коня. Вот все эти вещи сегодня стоят запредельно дорого. Это образует такой главный пласт актуальных конъюнктурных проблем для российского человека.
– Как известно, теме демографии в нашей стране уделяется огромное внимание. По вашим наблюдениям и исследованиям, за какой период в России может решиться демографический кризис и может ли вообще?
– Сразу скажу, что это не наша специфическая российская проблема. Демографический кризис сегодня развивается во всем мире за исключением трех зон: демографического кризиса нет в Центральной Азии, в Африке и на Индийском субконтиненте, то есть это Индия, Пакистан, Бангладеш. Во всех остальных зонах, как богатых, так и бедных, демографическая динамика такая же плохая, как у нас, в некоторых странах даже и похуже.
Ученые всего мира бьются над изучением причин, что произошло. Этот кризис усугубляется, он развивается достаточно быстро. Можно назвать такую черту красную, которую все человечество перешло как раз-таки в годы пандемии. И до этого во многих странах снижался коэффициент воспроизводства, но после и в ходе пандемии число таких стран резко увеличилось. В тех странах, где уже снижение происходило, оно ускорилось. Кризис нарастает.
Мы в России переживаем демографическую осень. Что за осенью обычно приходит? Вообще-то зима обычно приходит. Это значит, что может быть и хуже. Но есть варианты, в докладе о сценариях демографического будущего России мы предположили, что возможна не только демографическая зима, но и демографическая весна и даже, о чудо, демографическое лето. Это, конечно, метафора, уподобляем различные траектории демографического развития разным временам года, но на самом деле под каждой метафорой есть четкие обоснования.
Демография имеет два ключевых понятия: первое – это продолжительность жизни, второе – это число рождений. Есть еще третий параметр, но он сегодня, так сказать, под запретом находится общественным, речь об иммиграции. Не хочет наше общество, чтобы этот приток увеличивался, поэтому требует не упрощения правил приема иммигрантов, а наоборот усложнения. Государство прислушивается, сегодня идет по этому пути. Поэтому из трех вариантов рассматриваем только два – увеличение продолжительности жизни и увеличение рождаемости. Сценарий демографической весны означает, что у нас как минимум один из этих параметров начинает улучшаться. Прямо скажем, что увеличить продолжительность жизни легче, чем увеличить число рождений. Тут понятно, что делать: безопасность на дорогах, снижение аварийности, смертности от ДТП, улучшение экологической ситуации, вложение денег в здравоохранение, программы, подобные московскому активному долголетию. Все это очень хорошо работает. С рождаемостью все сильно сложнее. Поэтому если хотя бы один параметр из двух нам удастся раскачать в хорошем смысле, то уже весна демографическая.
Противоположный сценарий – демографическая зима, это когда оба параметра, к сожалению, не растут, а снижаются. Да, он вполне вероятен. И, наконец, сценарий демографическое лето, это когда оба параметра, которые нам здесь важны, начинают расти: и продолжительность жизни растет, и рождаемость растет. Прямо скажу, что это будет стоить очень дорого, я не уверен, что нам просто элементарно хватит денег. Ум нам тоже здесь нужен, потому что просто разбрасывать деньги с вертолета нам пользу не принесет, просто раздавать деньги не работает, надо умно раздавать деньги. Конечно, сценарий демографического лета пока кажется наименее вероятным.
Кратко о четвертом сценарии расскажу. Если нам не удастся повысить число или коэффициент рождаемости, если все наши усилия здесь не приведут к искомому результату, а это вполне возможно, если мы не снимем табу на иммиграцию; сейчас после "Крокуса", страшного теракта, фактически существует табу общественное, люди не хотят просто об этом слышать, вот если оно сохранится, и если продолжительность жизни значимо поднять не удастся, у нас остается только один сценарий – пришествие роботов. Мы сможем сохранить позитивную экономическую динамику, только если мы радикально перестроим нашу экономику, сейчас она трудоемкая. Безработицы у нас практически нет, это значит, что весь трудовой ресурс задействован в экономике. Но как он задействован? Если взять уровни производительности труда и сравнить их с развитыми странами Запада и Востока, то мы очень здорово отстаем, в некоторых отраслях на 40%, а в некоторых – в два-три раза. То есть вроде бы все люди заняты, рабочих рук не хватает, но как эти руки работают? Как они используются? КПД очень низкий. Нужна автоматизация, нужна роботизация. И это для нас на самом деле спасительный круг. Если мы им займемся всерьез, то у нас есть отличная возможность избежать самого негативного сценария, связанного с демографией. А самый негативный сценарий, связанный с демографией, такой: нас становится меньше, и мы при этом беднеем. Вариант роботизации означает, что нас становится меньше, но не сильно меньше, и мы при этом не беднеем, а может быть даже богатеем.
– Затрагивая тему будущего, а как вообще россияне к нему относятся – скорее спокойно или все же с тревогой?
– Раньше боялись мы будущего. Казалось, что будущее пугает, что оно наполнено угрозами, рисками и так далее. А сегодня наша жизнь такой сложной стала, нервной, что мы уже и на будущее смотрим без особой опаски. Наоборот, даже начинаем пытаться мечтать, начинаем пытаться планы какие-то строить. Вот это тот самый зарождающийся тренд, который мы отмечаем. Я надеюсь, что этот тренд будет продолжаться. По крайней мере, мы во ВЦИОМе все усилия приложим, потому что мечтать – это важно. Если вы не мечтаете, если вы не думаете о будущем, если вы не создаете свои сценарии будущего и не прилагаете усилия для того, чтобы их реализовать, это не значит, что будущее для вас не наступит, оно наступит, но это просто будет чужое будущее, которое за вас кто-то придумал. И нет абсолютно никаких гарантий, что это будущее для вас будет лучшим. Это важно как для каждого конкретного человека, так и для страны в целом. Мы не должны идти в хвосте западных или восточных футурологов. Вот у китайцев сегодня есть своя фантастика, и очень мощная, на Западе, конечно, она есть. А где она у России? Почему я про фантастику говорю? Потому что фантастика – это то, что помогает людям мечтать о будущем, представлять себе будущее, проектировать будущее. Без фантастики ничего невозможно. Это такой маркер: есть фантастика – есть будущее.
Мы должны разрешить себе думать о завтрашнем дне. Мы должны разрешить себе придумывать завтрашний день. Мы должны разрешить себе конструировать и создавать собственное будущее. Это критически важное условие не просто выживания нашей страны в 21 веке, а того, что она по-прежнему будет играть очень важную роль во всех мировых делах.
