Сирийский сюрприз может вызвать у Эрдогана "головокружение от успехов"

Хотя Владимир Путин справедливо назвал главным бенефициаром событий в Сирии Израиль (получивший возможность занять часть сирийской территории и уничтожить материально-техническую часть сирийской армии), ключевая роль в Сирии сейчас принадлежит Турции. Не потому, что в Дамаске к власти пришли протурецкие силы (они таковыми не являются), а потому, что в руках Анкары сейчас сосредоточены основные инструменты влияния на соседнее государство. Это и главная для сирийцев северная граница, которую сейчас частично контролируют протурецкие силы, и миллионы сирийских беженцев в Турции, которые уже начинают возвращаться домой, и угроза военной операции против сирийских курдов (которые контролируют восточную часть границы с Турцией), и признание турецкой роли со стороны Трампа и Евросоюза — все это превращает Эрдогана в ключевого игрока в новом сирийском раскладе. И вселяет в турецкое руководство уверенность в своих силах на мировой арене в целом.

В опубликованной на днях на сайте государственного телеканала Haber статье "Турция — ключ к решению мировых кризисов" говорится о том, что Анкара усилила свои позиции как ключевая страна в разрешении мировых кризисов благодаря посреднической роли президента Эрдогана, успешно выступив медиатором в конфликтах между Россией и Украиной, Азербайджаном и Арменией, а также в Сирии, Ливии и кризисе между Сомали и Эфиопией. Хотя из всех приведенных примеров говорить о действительно успешном посредничестве можно будет только в последнем случае (на днях Эрдоган организовал важную встречу руководителей двух давно враждующих соседних африканских государств) — подобный перечень отражает самооценку турецких властей. Они действительно считают, что у них очень удачно получается превращать чужие проблемы в свои достижения, и поэтому будут только наращивать свои усилия на самых разных направлениях.

Причем не настолько разных с точки зрения Турции, ведь все их объединяет то, что они находятся в сфере турецких интересов: одни как бывшие части Османской империи, другие как исламские государства, третьи как зона расселения тюркских народов. На прошлой неделе широко разлетелись слова Эрдогана о том, что Алеппо и Дамаск могли бы быть провинциями Турции, если бы Первая мировая закончилась по-другому (то есть не ее поражением). Из-за неправильного перевода эту фразу подавали так, как будто бы турецкий президент утверждал, что они еще будут в составе Турции, — хотя, конечно, Анкара не претендует на территориальные приобретения, если не брать в расчет некоторые приграничные районы, особенно населенные туркоманами. Но и их турки заберут только в случае полного развала Сирии — однако этого сценария хотят избежать все крупные внешние игроки. Присоединение же чисто арабских территорий просто невозможно: арабский Дамаск может быть частью только исламского халифата, а не национального турецкого государства.

Но Турция претендует на лидерство — причем не только в регионе Ближнего Востока.

Уже на этой неделе Эрдоган заявил:

"Турция больше собственно Турции. Мы, как народ, не можем ограничить свой горизонт площадью в 782 тысячи квадратных километров. Турция не может избежать своей судьбы и своей миссии. Мы уверенными шагами движемся к цели — стать великой и сильной Турцией, ведущей за собой эпоху".

Да, у Турции великое прошлое — Османская империя объединяла большую часть арабского мира, а халифат был последним по времени общемусульманским проектом сочетания высшей духовной и государственной власти. Сирия, Ливия, часть Кавказа и Крым входили в эту империю — но она стала ослабевать в начале XIX века и через век закончила свое существование. Причем в ее расчленении главную роль сыграли англичане и французы — хотя до этого турки много воевали с русскими. Но именно в Лондоне и Париже придумали планы раздела Османской империи, а потом пытались разобрать на части даже оставшуюся от нее турецкую, то есть анатолийскую часть. И только помощь нашей страны (СССР) позволила Ататюрку отстоять турецкую территорию и независимость.

Сейчас Турция хотя и входит в НАТО, но занимает в ней особую позицию — в том числе в отношениях с Россией. Взаимное сотрудничество между нашими странами сочетается с соперничеством в разных регионах, одним из которых остается Сирия. Остается, потому что, несмотря на падение более чем полувековой династии Асадов, близкие отношения Москвы и Дамаска стали складываться еще во второй половине 50-х годов — и не будут разрушены даже сейчас. Однако резкое усиление позиций Турции в Сирии не должно приводить Анкару к головокружению от успехов — и не только на сирийском направлении.

За последние три десятилетия Турция использовала три геополитические концепции: исламское единство, паносманизм и пантюркизм. Если исламское единство и панисламизм были в большей степени ориентированы на арабские страны (подчеркивая общую веру и общее прошлое под турецким руководством), то пантюркизм направлен преимущественно на постсоветское пространство. Ведь именно там проживают тюркские народы и находятся их государства (Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Киргизия). Чрезмерное усиление турецкого влияния на них — в том числе через Организацию тюркских государств — не может не беспокоить Россию. А именно это и происходит в последние годы — от проектов культурного, образовательного и общегуманитарного сотрудничества ОТГ постепенно переходит к экономическим и логистическим, стремясь к унификации и постепенно наращивая сотрудничество в сфере безопасности и обороны. А это уже прямой (хотя и аккуратно закамуфлированный) вызов российским интересам в регионе.

Средняя Азия не должна превращаться в арену геополитического соперничества евразийских держав (то есть России и Турции) — ей суждено быть центром геополитического равновесия континента, спокойствие и развитие которого обеспечивают как ОДКБ и Евразийский союз, так и ШОС, специально создававшаяся Москвой и Пекином для этих целей.

Турция хочет вступить в БРИКС, но у нее были также планы в отношении ШОС и даже Евразийского союза. Если вступлению в ШОС мешает членство в НАТО, то сближению с Евразийским экономическим союзом нет преград. И это будет и в интересах, и по силам Турции — в отличие от амбициозного, но обреченного проекта Великого Турана.