"Соседа убили, труп заминировали".

Массовые расправы, издевательства и использование мирных в качестве живого щита — донецкий правозащитник, основатель проекта "Верум" Иван Копыл уже десять лет собирает свидетельства военных преступлений украинской армии. Все это планирует предоставить в ООН и надеется на трибунал над деятелями киевского режима. О его непростой работе — в репортаже РИА Новости.

Иван настраивает видеокамеру и проверяет звук. Он участвует в круглом столе на полях 57-й сессии Совета по правам человека ООН. Тема: "Нарушение ВСУ норм и принципов ведения войны".

Среди выступающих правозащитники, волонтеры, журналисты из Европы и США. Вместе с Иваном — боец с позывным Хантер и сотрудница одной из донецких больниц Оксана Макарова.

Ее родители жили в подконтрольном ВСУ пригороде Дзержинска (Торецка). "Связь с ними пропала еще в конце июля, — рассказывает Оксана. — А 4 августа мне написал сосед Сергей: какой-то вэсэушник зашел во двор и прямо возле калитки хладнокровно расстрелял 84-летнего отца и 75-летнюю маму".

Тела оставили во дворе, а в доме все перерыли. Возможно, искали деньги. Похоронить убитых из-за постоянных обстрелов соседи сразу не смогли — лишь прикрыли тела брезентом и присыпали землей. Так они до сих пор и лежат.

"В ВСУ считают людей, отказывающихся выезжать на территорию, подконтрольную Киеву, предателями, — говорит Оксана. — Относятся к ним соответствующим образом".

Она уже подала заявление в СК и теперь ждет, когда город полностью освободят. Силовики проведут полноценные следственные действия, организуют необходимые экспертизы, возбудят уголовное дело о двойном убийстве.

Хантер видел преступления собственными глазами — он служил в ВСУ.

"На фронте пробыл недолго, но успел столкнуться с прямым нарушением правил ведения войны, — объясняет боец. — Как-то раз на наши позиции зашли четверо российских пехотинцев. Их обнаружили и запустили дроны-камикадзе. В итоге двоих ранило".

Несколько вэсэушников отправились на зачистку и вскоре наткнулись на "трехсотых". Они оказали себе первую помощь, но двигаться не могли. Комбат сразу заявил, что пленных брать не собирается.

"Поблизости был крутой обрыв, внизу — озеро, — продолжает Хантер. — Решили раненых подвести туда, расстрелять и сбросить с высоты в воду. "На корм рыбам и ракам", — как пошутили сослуживцы. Но, поскольку пехотинцы не могли встать, их расстреляли на месте. Потом на другой позиции командир требовал, чтобы я навел миномет на дом, где жил мирный житель. Я отказался. Неизвестно, чем бы для меня все кончилось, если бы не плен. Причем, когда сдавался, меня попытались убить свои же".

Пройдя все проверки, Хантер вступил в добровольческий отряд имени Максима Кривоноса, состоящий из бывших военнослужащих украинской армии. Сейчас воюет уже на стороне России.

В таких круглых столах обычно участвуют украинцы, покинувшие страну из-за уголовного преследования или угроз физической расправы. В том числе благодаря им все больше людей на Западе узнают о военных преступлениях ВСУ.

При этом, считает Копыл, Совет ООН по правам человека остается на международной арене единственным еще не дискредитировавшим себя правозащитным органом.

"Он может признать, что военное преступление действительно произошло, и принять определенное решение, — объясняет общественник. — С одной стороны, оно не обязательно к исполнению для всех стран. С другой — способно повлиять на восприятие киевских властей в дипломатических кругах".

А Европейский суд по правам человека и Международный уголовный суд себя уже давно изжили.

"Еще в 2020-м мы передали материалы по двум с лишним тысячам эпизодов военных преступлений прокурору Международного уголовного суда Фату Бенсуде, — вспоминает Иван. — Она уже собиралась начать уголовный процесс. Однако моментально последовал окрик из Вашингтона. Прокурора сместили, судью заменили. С тех пор другие мнения там не учитывают".

Но он продолжает тщательно фиксировать преступления киевского режима.

"Если раньше выезжал буквально на каждый обстрел, то теперь больше общаюсь с беженцами, — уточняет правозащитник. — Все их свидетельства фиксирую на видео. Сейчас представил показания людей, только недавно эвакуированных из зоны боевых действий: Красногоровки, Новогродовки, Торецка. Работы очень много".

До 2014-го Иван занимался бизнесом. У него был магазин светодиодного освещения, менял лампы на Донбасс-Арене. Однако после Майдана стало не до этого.

"События в Киеве меня, как и многих в Донецке, очень возмутили, — вспоминает он. — В частности, хамское отношение к русскому языку, культуре и в целом к населению. Потом был Дом профсоюзов в Одессе, а 26 мая я попал под огонь украинского вертолета недалеко от аэропорта. Вместо переговоров сюда послали армию".

Иван снимал последствия обстрелов и выкладывал на YouTube-канал. Затем познакомился с юристом Алексеем Жигулиным — автором монографии о "внепроцессуальной фиксации военных преступлений".

"Я все изучил и вскоре вместе с криминалистом и профессором Александром Моисеевым выпустил методичку для общественников, в которой описал, какие бывают воронки, как взрывается снаряд и как все это правильно фиксировать, — продолжает правозащитник. — Сотрудничал со многими организациями, в том числе мониторинговой миссией по правам человека ООН. К сожалению, после начала СВО ее сотрудники уехали".

Поскольку работать на непризнанных территориях российские следователи до референдума 2022-го не могли, бремя по сбору доказательной базы военных преступлений ВСУ легло на правозащитников.

"Мы передаем информацию и в СК, и другим заинтересованным лицам, — добавляет Иван. — К тому же международные организации, такие как Совет ООН по правам человека, как раз больше доверяют общественникам, нежели официальным представителям сторон конфликта".

Правозащитник надеется, что рано или поздно его материалы вместе с другими доказательствами послужат основой международного трибунала над украинской властью, которую он уже давно и с полным на то основанием считает преступной.