Анна Сорока: в местах боев в Донбассе под завалами остаются тела детей

27 июля в Донецкой народной республике отмечается День памяти детей-жертв войны в Донбассе, но это трагическая дата не только для Донецка, соседняя Луганская Народная Республика также последние 10 лет теряет детей в результате ударов украинской армии и других последствий войны. За этот период в ЛНР погибли 68 детей, есть те, чьи тела до сих пор не найдены. О детях и войне в интервью РИА Новости рассказала уполномоченный по правам человека в ЛНР Анна Сорока.

— Советский писатель Александр Твардовский писал: "Дети и война – нет более ужасного сближения противоположных вещей на свете". Конфликт в Донбассе идет уже 10 лет, многие дети этого региона не жили ни дня без войны. Как вы считаете, какие могут быть последствия в дальнейшем у этих детей? Есть ли программы в ЛНР психологической реабилитации детей и взрослых?

— Дети войны, конечно же, это очень серьезная тема для разговора. Это незаживающие раны в наших сердцах, потому что, глядя даже на тех детей, которые в 2014 году были постарше, и то в их взгляде всегда читается определенное напряжение. Говорить про детей, которые все свои годы жизни провели на линии соприкосновения, в тех же поселках Донецкий, Голубовское, Фрунзе (с 2014 по 2022 год бывшие на линии соприкосновения ЛНР – ред.), других населенных пунктах, которые постоянно находились в зоне соприкосновения с врагом, это, конечно, очень сложно, потому что это действительно другой взгляд на мир, другие приоритеты, другие ценности, другое представление о жизни, другое отношение к близким, к друзьям. Мы на протяжении многих лет всегда общались с семьями, которые проживают на этой линии соприкосновения, и диалог с этими детками — это всегда нечто особенное, очень сложное, и с ними можно разговаривать, как со взрослыми. Потому что во многих моментах они даже больше понимают, больше ценят жизнь, чем мы, взрослые.

К сожалению, на мой взгляд, пока нет той необходимой программы психологической реабилитации, которая нужна, но знаю, что в наших школах работают психологи. Детский омбудсмен Луганской Народной Республики прилагает максимум усилий для того, чтобы эти программы работали. Всегда, если необходимо, если какие-то ситуации очень сложные, оказывается помощь и поддержка.

Безусловно, для нас в летний период главный вопрос — это отдых наших детей, особенно с освобожденных территорий, населенных пунктов, которые многие годы были в непосредственной близости от противника. И опять же, я думаю, что нам до конца еще очень сложно осознать все последствия, которые наши дети будут нести на себе в качестве отпечатка страшных лет этого вооруженного противостояния. Наши дети, дети войны — это особая категория, которая требует особой поддержки.

— К большому сожалению, до сих пор продолжают гибнуть дети в результате боевых действий. Сколько детей погибло в ЛНР с 2014 года, есть ли пропавшие без вести, сколько детей ранено?

— С 2014 года на территории Луганской Народной Республики погибло 68 деток. К сожалению, остаются дети, о судьбе которых мы до сих пор не имеем представления, считаем их без вести пропавшими. То есть это категория, когда мы знаем, что дети погибли, но не имеем подтверждения, или не найдены останки... Или же в данный момент эти осанки не идентифицированы.

Также у нас есть информация о том, что есть дети, семьи, тела которых находятся под завалами. Это, к сожалению, районы, куда мы еще не имеем доступа в плане безопасности работы поисковой команды. И вот это тоже, конечно же, лежит тяжелым грузом на нашей душе, в наших сердцах. Потому что хочется, конечно же, разыскать и поднять всех, зафиксировать смерть, установить причину смерти, судьбу этих деток и достойно предать их земле, и воздать то необходимое увековечение памяти, которое требует и возмездия определенного, и справедливости, и всего остального.

— Ведется ли профилактическая работа в школах ЛНР на предмет взрывоопасных предметов? Ведь, мы знаем, были случаи гибели и ранений детей в результате подрыва на различных взрывных устройствах.

— Это тоже очень актуальный вопрос, потому что безопасность для нас сейчас тоже имеет огромный приоритет. Есть ряд программ, которые реализуются. Мы работаем прежде всего по информированию детей об опасности, которую несут данные взрывоопасные предметы. Работаем со школами, детскими садами, с другими учреждениями, которые имеют отношение к дошкольному образованию, работаем с плакатами информационными, с детскими играми, разработанными специально именно в этом ракурсе для того, чтобы дети понимали. Потому что здесь, конечно же, опасность в том, что зачастую находящиеся в отдалении населенные пункты действительно не обладают той нужной информацией в нужном объеме, чтобы полностью осознавать все риски. А территория наша, к сожалению, действительно имеет тяжелые последствия от войны в виде минирования, нахождения на земле снарядов различных калибров. Вот поэтому здесь, прежде всего, нужно прикладывать максимум усилий для того, чтобы разминировать всю нашу землю, чтобы дети действительно в безопасности могли передвигаться по своему двору, по своей деревне, по своим городам.

Безусловно, работает министерство чрезвычайных ситуаций, прорабатываем это с отделом внутренней политики, администрациями городов и районов, муниципальных округов. Поэтому, конечно, здесь комплексная работа.

Регулярно на территориях, подвергшихся минированию, размещаем и распространяем наглядные материалы и информационные брошюры – в магазинах, в библиотеках, клубах, дошкольных и школьных учреждениях, – стараемся донести мысль о том, что существует очень большая опасность взаимодействовать с этими предметами, притрагиваться, передвигать. Сообщаем необходимые телефоны специальных служб, которые занимаются разминированием.

— В ЛНР при вашем непосредственном участии была выпущена книга "Расстрелянное детство Донбасса", имела ли она отклик? Планируются ли еще издания?

— Мы неоднократно делали акцент на том, что нам, конечно же, грустно говорить об этой книге, вообще о ее существовании. Потому что, по-хорошему, такой книги просто не должно быть абсолютно. Она страшная, она повествует о тех страшных моментах, которые переживал и переживает, к сожалению, Донбасс, о судьбе детей, которые погибли, о жизни детей, которые как раз проводят свою жизнь в постоянной опасности, в постоянных сомнениях, в постоянном страхе.

И конечно же, эта книга имеет большой отклик. Мы, безусловно, для себя ставим основной задачей распространение ее за границей… Посредством общения с правозащитниками, презентации материалов различных, таких, как эта книга, мы стараемся объяснить итальянскому обществу, и с венграми общались, с представителями Германии, что не бывает оружия для мира. "Оружие для мира" просто фраза сама по себе несущая в себе антагонизм полнейший просто-напросто. Не могут, не должны, вообще эти два слова вместе стоять – "оружие" и "мир"....

И здесь, конечно же, для нас важно то, что люди, читая эту книгу, открывают для себя Донбасс по-новому, абсолютно по-другому. Начинают понимать, через что люди здесь прошли. Понимают то психологическое отношение к этому вооруженному противостоянию, которое у нас есть. Что нам вообще тяжело себе представить какие-либо моменты соприкосновения с украинской стороной, потому что эти люди – прямые преступники и вообще они виновны в том, что наши дети погибали в этой страшной войне. Мы видели отношение министра иностранных дел Российской Федерации Сергея Лаврова к этой книге. Действительно, когда он брал ее в руки, видно было, что это трепет, это волнение… Потому что, действительно, эта книга раскрывает страшные вещи, сущность вообще нашей боли.

И конечно же, нам не хочется писать третье издание. Но понимаю, что те обстоятельства, о которых я уже сказала, то есть это момент еще нахождения наших деток под завалами, еще есть дети со статусом без вести пропавших, и понимаю, что необходимо будет прорабатывать третье издание. Но мы надеемся, что это уже будет в условиях какого-то мира и мы сможем полностью проанализировать и по-другому показать все аспекты, вообще вот этой трагедии, нашей жизни... В целом последствия, какие они будут после этой страшной войны, которую Украина нам устроила в 2014 году?

— После ваших публикаций, интервью, выхода книги, многие жители России с других регионов задаются вопросом, чем могут помочь детям республики?

— Вы знаете, для меня это, прежде всего, наверное, слово "единство", понимаете? Если мы будем едины, мы будем все вместе понимать, за что мы сейчас воюем, почему мы проводим специальную военную операцию, за что погибают наши парни, защищая нашу землю. Вот хочется, чтобы вся большая Родина понимала вообще суть всего этого, а не было вот этих вот скользких высказываний, сомнений каких-то и, еще хуже, каких-то негативных высказываний в адрес специальной военной операции. Вот как раз и книга, и наши рассказы, и работа межведомственной рабочей группы всех правоохранительных органов, которые фиксируют последствия вооруженных действий, военных преступлений украинского режима. Это все как раз направлено на то, чтобы было единство среди нас. Вот мне кажется, когда мы все будем вместе понимать, что здесь пацаны воюют, а мы все, находящиеся в тылу, делаем все возможное, чтобы приближать эту победу над таким страшным, действительно, прежде всего в идеологическом плане противником. И здесь, опять же, мне кажется прежде всего – это моральная поддержка, нравственная поддержка...

В единстве наша сила. И, безусловно, каждый может чем-то помогать. Каждый человек должен для себя определить, чем он может помочь. Кто-то добрым словом, кто-то просто поддержкой, кто-то может сделать операцию ребенку, который нуждается в этом, кто-то сделать протез ребенку, который потерял ногу при взрыве мины. Кто-то в целом может помочь целенаправленно — должностные лица, например, восстановить детский сад. Потому что больно смотреть, опять же, на тот же поселок Донецкий (в ЛНР). Дети есть, школа разрушена, детский садик разрушен. Хотелось бы, чтобы наконец-то вот какой-то комплексный мир, прежде всего, в глазах детей, был жизнеспособен. Потому что процессы миростроительства без психологического успокоения какого-то, без понимания, что преступники понесли какое-то наказание конкретное, четкое, что наши дети наконец-то счастливы. Вот только тогда мы можем говорить о том, что запущены хотя бы процессы миростроительства. Пока мы только приближаемся к этим каким-то моментам...

— Как вы считаете, стоит ли популяризировать, обсуждать, показывать фильмы российским детям о войне, в том числе документальные?

— Ну, это уже сфера моего, наверное, личного, какого-то субъективного мнения... Я думаю, что, понятно, есть категории 6+, есть категории 12+, 16+, здесь, конечно, нужно соразмерно. Но в целом, если говорить о тех детях, которые, прежде всего, психологически созревшие по возрасту, я считаю, что эти фильмы показывать надо. Надо, потому что они должны знать свою историю. Они должны знать, что пережила их Родина, что пережил их народ. И в целом, потому что это платформа историческая, какой-то фундамент, который позволит дальше нам развиваться, двигаться в том положительном и прогрессивном направлении, которое мы для себя наметили. А без знания той цены, которую мы заплатили за все это, мне кажется, это будет просто нивелировано, уничтожено, и, скажем так, неприемлемо именно с точки зрения, прежде всего, морально-нравственного воспитания и восприятия.

— Дети блокадного Ленинграда ремонтировали крыши после попадания в них снарядов и всячески пытались помочь взрослым в ликвидации последствий обстрелов, как вы считаете эта альтруистическая позиция навязана временем и положением или она живет вне времени? Остаются ли дети детьми во время войны?

— Мне кажется, что дети, которые своими глазами увидели, что такое боевые действия, что такое вообще трагедия, когда погибают близкие и родные люди, это вообще отдельная категория детей, которые готовы не просто крышу ремонтировать, они готовы сами по себе идти и защищать нашу Родину всеми силами, на что вообще способен их маленький организм... Мы видели в Рубежном 19 марта 2022 года (во время эвакуации – ред.), как дети помогают взрослым, как дети помогают бабушкам, дедушкам, которые с трудом передвигаются, как они помогают им идти, как они несут их сумки, как они помогают им подниматься в высокий транспорт. Видели, как они оказывают помощь, когда воду подносят… В момент опасности старшие дети с большей душевностью берут на себя ответственность за более младших детей, группируют их возле себя для того, чтобы иметь возможность быстро передвигаться, оказать им какую-то помощь. И это, действительно, очень ярко проявляется на наших территориях, где ведутся боевые действия. Дети помогают какими-то элементарными вещами при раздаче гуманитарной помощи... Если мы говорим о единстве, это касается тоже и детей...

Но я думаю, что если сам по себе ребенок готов к этому и у него есть какая-то потребность душевная, прежде всего, помогать людям, принимать участие в ликвидации гуманитарных последствий, то почему бы и нет.

— Ведется ли какая-либо работа с международными организациями по фиксации военных преступлений против мирных жителей, в том числе и детей?

— Мы не прекращали работать с подачей исков в уголовный суд в Гааге. Знаем, что продолжается работа по передаче материалов в Европейский суд по правам человека... Мы информируем Организацию Объединенных Наций о последствиях обстрелов, о человеческих жертвах. Работаем в этом ракурсе с Международным комитетом Красного Креста. Но, говорю об этом уже одиннадцатый год, к сожалению, политизированность всех этих организаций, которые должны быть нейтральными хотя бы и аполитичными. Они не позволяют вообще, не дают маневра для действий. То есть это настолько политизированные структуры, которые полностью находятся под влиянием тех кураторов, которыми являются западные страны.... Поэтому здесь мы не можем похвастаться хорошим результатом, понимаем, что все, что от нас зависит, мы делаем. Может быть, надо еще прикладывать еще максимум усилий… Но для нас сейчас более важная работа с теми людьми, которые готовы нас слышать, это общественники, журналисты, некоторые политические деятели западных стран, которые готовы услышать правду и доносить ее до других респондентов.