Андрей Каприн: в российской онкологии начинается новая эпоха

Главный внештатный специалист, онколог Минздрава России, генеральный директор ФГБУ "НМИЦ радиологии" Минздрава России, академик РАН Андрей Каприн в интервью РИА Новости рассказал о предварительных итогах реализации федерального проекта по борьбе с онкологическими заболеваниями, который заканчивается в этом году, о планах на будущее и новой эпохе в онкологии, о прорывных методах лечения и онковакцине, а также о сотрудничестве с коллегами из других стран и ситуации с кадрами в отрасли. Беседовала Людмила Белоножко.

– Андрей Дмитриевич, в этом году заканчивается нацпроект "Здравоохранение", в котором был федеральный проект "Борьба с онкологическими заболеваниями". Как оцениваете его реализацию? Что удалось достичь? С чем возникли сложности?

– Безусловно, в рамках федпроекта сделано очень многое. Наша служба начинается с первичного звена, и здесь теперь есть четкие порядки диагностики и маршрутизации пациентов с подозрением на онкологическое заболевание.

Организована и в каждом регионе внедрена сеть центров амбулаторной онкологической помощи (ЦАОП). И если поначалу у некоторых коллег были сомнения в целесообразности этого нововведения, то теперь, когда в стране открыто уже 534 таких центра, в их необходимости сомневаться не приходится. Конечно, предстоит еще очень много работы, но такие центры уже свидетельствуют о доступности медицинской помощи, и они нужны в том числе и для того, чтобы онкологические пациенты были под наблюдением врачей, особенно когда назначена сложная схема лечения. У онколога в ЦАОПе прописаны все временные нормативы для обследования пациента, он следит за его лечением, что, конечно, повышает доступность и качество онкологической помощи. В то же время специалисты имеют возможность проконсультироваться с коллегами из федеральных центров, чтобы получить второе мнение по тактике лечения своих пациентов в сложных ситуациях или посоветоваться по поводу дальнейшего лечения благодаря внедренной системе телемединских консультаций.

За время реализации федерального проекта внедрен еще один инструмент для поддержки врачей и пациентов – система референс-центров. Как правило, это крупные научно-исследовательские учреждения, которые уже долгое время занимаются и наукой, и разработкой новых протоколов лечения, тиражируя успешные практики в регионы. К примеру, НМИЦ радиологии также является референсным по лучевой диагностике, молекулярной генетике и патоморфологии, мы очень этим, конечно же, гордимся.

На базе федеральных центров организованы также центры по координации деятельности в регионах, которые выполняют функцию "куратора", следят за тем, насколько служба соответствует требуемым нормам оснащения, кадрового состава, выполнения показателей федерального проекта. Подобная работа крайне важна и в плане получения обратной связи от наших коллег из регионов.

Кроме того, в рамках федерального проекта повсеместно проходит материально-техническое переоснащение региональных диспансеров. Строятся и вводятся в эксплуатацию новые корпуса, отделения, целые комплексы. Закупается оборудование: тяжелая техника, аппараты экспертного класса, оснащаются патоморфологические лаборатории, операционные и прочее.

– А для пациентов, что конкретно дал этот проект? Снизилась ли смертность? Улучшилась ли выявляемость?

– Да, по выявляемости – прирост данного показателя по сравнению с 2021 годом составил 8%, всего в 2023 году злокачественные новообразования были впервые в жизни выявлены у 674 587 человек. Причем 60% случаев были выявлены на первой-второй стадиях, это самый высокий показатель с момента запуска федерального проекта. Отмечается положительная динамика по такому целевому показателю, как удельный вес больных со злокачественными новообразованиями, состоящих на учете пять и более лет. В 2023 году этот показатель составил 58,8%, его прирост – 1,2%. Одногодичная летальность больных со злокачественными новообразованиями наоборот снижается с 23,6% в 2015 году до 18,3% в 2023 году. В 2023 году показатель одногодичной летальности больных ниже показателя 2022 года на 4,7%.

– Как вы видите дальнейшее развитие онкологической службы? Над чем еще предстоит поработать?

– Мы, конечно, все ближе и ближе подходим к реализации идеи персонифицированной медицины в самом ее полном смысле. Это становится возможным и благодаря развитию технологий ядерной медицины, которая во многом основана на индивидуальном подходе. Сейчас мы очень много работаем над этим. Надо сказать, что зарубежные коллеги здесь внимательно смотрят на нас.

Ну и, конечно, дальше мы ждем начала нового федерального проекта, о котором объявлял президент России Владимир Владимирович Путин, "Наука для человека". К настоящему моменту мы поправили материальную базу онкослужбы, добились определенного системного выравнивания, ведется активная работа в области кадрового обеспечения службы, и сейчас самое время обратиться к резервам и потенциалу службы. Они, конечно, в науке и в кадрах. Наука для нас очень важна, если мы сейчас погрузим в этот проект наши наработки в области ядерной медицины, биотехнологий, биоинформатики и прочее, то они имеют все шансы быть тиражированными в регионы страны. Поэтому после реализации федерального проекта "Борьба с онкологическими заболеваниями" и за счет нового проекта в онкологии, на мой взгляд, наступит новая интересная эпоха.

– Как оцениваете ситуацию с кадрами на сегодняшний день? Сокращается ли дефицит онкологов?

– Дефицит кадров в области медицины сейчас во всем мире. У нас есть данные Всемирной организации здравоохранения, что дефицит врачей в мире составляет 4,3 миллиона человек – это целая страна. Дефицит, отмечается в первую очередь, в первичном звене, ведь все же большинство специалистов мечтают работать в высокотехнологичных центрах регионального или федерального уровней. И наша первоочередная задача – заинтересовать, замотивировать специалиста остаться "на земле", в первичном звене. Ведь именно от его работы зависят и показатели ранней выявляемости, и эффективность диагностики.

Тем не менее, общее количество онкологов с 2018 года растет, что свидетельствует о правильно выбранном курсе и Минздрава России, и региональных департаментов, и властей. В первую очередь это, конечно, поддержка молодых специалистов в регионе, выдержавших десятилетие обучения, вернувшихсяв регион. Создание инфраструктуры и условий для спокойной работы – детские сады для детей, школы, доступное жилье, приличные зарплаты.

– А как отразились санкции на работе онкологов? Поступают ли жалобы на отсутствие препаратов?

– Все препараты для противоопухолевого лечения доступны нашим пациентам – некоторые импортозамещены, некоторые продолжают поставляться иностранными компаниями. За это время мы получили очень широкое финансовое обеспечение. Вы знаете, что каждую неделю в социальных сетях я веду прямой эфир с пациентами на своем канале в Telegram, куда поступает огромное количество вопросов. На сегодняшний день они исчисляются тысячами. По этим вопросам мы видим и понимаем, что происходит в регионах, как работает служба, ведь лучше, чем сами пациенты, нам никто не сможет рассказать об этом. Вопросов по лекарствам поступает не больше одного-двух в неделю, и их все меньше и меньше. Это значит, что наши пациенты своевременно получают продвинутые современные курсы лечения.

Если говорить про оборудование, то в настоящее время практически везде заменили гамма-установки – аппараты для лучевой терапии, которые были основаны на агрессивном кобальтовом излучении, на современные линейные. Теперь в регионах практически везде есть по два-три линейных ускорителя, которые позволяют облучать пациентов с наименьшим поражающим фактором и даже сокращать курсы лечения за счет оптимизации.

Активно вовлечены в разработку новых технологий Росатом, НИЦ Курчатовский институт. Конечно, мы ждем от них предложений и идей по созданию и производству собственной тяжелой техники. Так, на базе НМИЦ радиологии Минздрава России впервые будет установлен единственный в Европе нейтронный генератор для облучения. Его монтаж уже заканчивается в МРНЦ им. А.Ф. Цыба – филиале нашего центра в Обнинске. Рассчитываю, что это будет действительно прорывная история. На этом оборудовании планируется облучать такие редкие опухоли, как, например, саркомы и нейроэндокринные опухоли.

– Как выстраивается работа с зарубежными коллегами? Не оказались ли российские врачи отрезаны от мировых достижений из-за политической ситуации в мире?

– Мы активно наращиваем сотрудничество с коллегами из Китая, ОАЭ, Латинской Америки. Традиционно сильны связи с Республикой Сербия, Венгрией, ну, и, конечно же, странами СНГ.

В настоящий момент прорабатываются детали организации подготовки специалистов из Саудовской Аравии на базе нашего центра, в соответствии с запросами арабской стороны.

В 2024 году вновь подписано Соглашение о сотрудничестве с Национальным институтом онкологии Кубы, причем с учреждениями этой страны ведется непрерывное сотрудничество по тематике "Мужское здоровье".

Тем не менее, несмотря на то, что наука и медицина были и должны оставаться вне политики, работа по протоколам, например, с американскими коллегами, остановлена по их инициативе.

– Как это сказалось на пациентах?

– В целом – никак. В эти протоколы всегда входил очень ограниченный круг пациентов, которые должны подходить под строгие критерии отбора. И эта ситуация дает мощный импульс отечественной фундаментальной науке, толкая нас к разработке собственных протоколов.

Кроме того, мы начали серьезную работу над созданием отечественных лекарственных препаратов, равно как и радиофармацевтических препаратов. Многое уже сделано в этом направлении, и многое делается, главное, что мы уже полностью осознали тот факт, что нам нужно создавать свое. Ведь каждую секунду ситуация может измениться, и мы должны быть к этому готовы.

При этом мы отчетливо видим, что наша работа вызывает интерес за рубежом. Так, например, на ежегодном международном форуме "Ради жизни" в прошлом году были подключения из многих западных стран, в том числе – и на "живую" хирургию – трансляции новейших хирургических методик прямиком из операционных.

– Одно время пациенты считали, что для лечения рака нужно ехать в Германию. Эта тенденция изменилась?

– В Германии неплохо с лечением, но очень дорого, потому что все равно основная часть лекарственной базы поступает из США, а дженериков наши немецкие коллеги делают не так много. Причем это и для самих немцев лечение дорогое, вплоть до того, что они вынуждены переносить часть своей страховки внутри семьи на того, кто заболел, чтобы покрыть расходы на лечение.

– А у нас любой вид рака можно вылечить бесплатно?

– Для пациентов нашей страны с подтвержденным онкологическим диагнозом противоопухолевое лечение проводится в рамках программы государственных гарантий, то есть бесплатно. Тарифы на лечение больных покрываются обязательным медицинским страхованием и бюджетным финансированием в рамках высокотехнологичной медицинской помощи.

– В феврале президент Владимир Путин говорил о том, что Россия подошла к созданию вакцин от рака. Что это за препараты?

– Речь идет о МРНК-вакцине – разновидности неоантигенных вакцин. Ее суть заключается в заборе опухолевого материала у пациента, анализа его генетических особенностей и создания паспорта опухоли, который затем будет использован для персонализированной МРНК-вакцины. Молекулы уже созданной вакцины будут связываться с клетками, отвечающими за иммунитет, и вырабатывать соответствующие рецепторы, которые и уничтожают опухолевые клетки. Пока эту вакцину планируется вводить внутрь опухоли.

Это очень перспективная разработка. А представьте, если мы, например, скомбинируем вирусную нагрузку на опухоль плюс радионуклидную терапию и облучение на нейтронном генераторе, это будет прорыв в лечении.

Еще одна перспективная разработка – онколитическая виротерапия. Дело в том, что сами по себе вирусы способны эффективно заражать опухолевые клетки, а терапевтическая эффективность вирусов достигается за счет двух механизмов: избирательной гибели зараженных опухолевых клеток и активации иммунного ответа самого пациента, приводящего к смерти инфицированных клеток. В нашем центре совместно с профессором Чумаковым в 2022-2023 годах успешно проведены доклинические исследования по оценке эффективности и безопасности лекарственных средств на основе непатогенных энтеровирусов.

– Какие еще перспективные методы лечения можно ожидать в ближайшее время?

– У нас появилась совершенно изумительная история – с 1 сентября мы сможем принимать решение о лечении пациентов вне инструкции. Это для нас очень важно.

– Это как препараты off-label?

– Да, в какой-то степени. Когда мы видим, что пациент прошел все линии терапии по стандартам, но заболевание все равно продолжает развиваться. Вы знаете, что пул опухолевых клеток может быть совершенно разный, поэтому по решению консилиума мы сможем подбирать такому пациенту терапию, которой нет в стандартных схемах лечения. Здесь можно будет подбирать еще и комплексное комбинированное лечение, куда будет включена и радионуклидная терапия.

Радионуклидная терапия, кстати, это тоже большое завоевание. Это огромная работа министра здравоохранения Михаила Альбертовича Мурашко. Я никогда не забуду, когда он, еще будучи руководителем Росздравнадзора, помог нам в разрешении вопроса о регистрации радиофрмациевтических препаратов. Именно тогда Михаил Альбертович задумал, а сейчас, уже будучи министром, реализовал идею так называемой "ядерной аптеки", которая позволяет нам, как научному учреждению, синтезировать новые препараты.

– Андрей Дмитриевич, дайте несколько советов, как не заболеть раком?

– Первое – отказаться от вредных привычек. Второе – ограничить пребывание под открытым солнцем в часы наибольшей солнечной активности, отказаться от посещения солярия. Третье – вести здоровый образ жизни, ограничить потребление жирного, сладкого, копченого, острого. Ну и, конечно, своевременно проходить профилактические обследования и диспансеризацию.