Епископ Гедеон: о глаза икон снесенного храма в Киеве тушили сигареты

Владимиро-Ольгинский храм Десятинного мужского монастыря, возрожденный канонической Украинской православной церковью (УПЦ) на месте первого на Руси каменного храма, был уничтожен киевскими властями в ночь на 17 мая, несмотря на недавнее решение о переносе сноса. Бывший настоятель монастыря, заштатный епископ Макаровский Гедеон (Харон), рассказал РИА Новости о том, что рассказывала братия этой ночью, и есть ли шанс привлечь украинские власти к ответственности на международных площадках, на которых он неоднократно свидетельствовал о гонениях на каноническое православие на Украине.

— Владыка Гедеон, о чем вам рассказывали очевидцы?

— Вечером со мной связались в братии, сказали: все перекрыли, оцепили полностью. Они специально выбрали ночное время, когда люди уже не ходят. И потом — дело шло к комендантскому часу, а комендантский час подразумевает то, что никто не может ни прийти на помощь, ни встать на защиту, ни даже просто снять видео. Поставили машины, которые блокировали полностью интернет, то есть телефоны у людей в округе на расстоянии нескольких километров не работали. Сотни полицейских перекрыли полностью подходы, при этом в оцеплении стояли полицейские с тремя рожками боекомплекта. Зачем полицейскому автомат с тремя рожками? Сегодня на поле боя столько нет, не хватает патронов, а они туда приехали. Окружили под покровом ночи, как тати, разбойники, сатанисты, подогнали туда технику и стали храм рушить.

Знаете, советская власть так не поступала. Внутри же росписи, иконостас, мощи, престол, который еще блаженнейший Владимир (митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан), предстоятель УПЦ с 1992 по 2014 годы — ред.) освещал, иконы. Храм был расписан полностью, крест тоже был своеобразный, на котором было явление Божией Матери и Оранта (тип иконы Богородицы с раскинутыми руками — ред.). У нас же было два креста, и на маленьком куполе сверху стояла икона Знамение Пресвятой Богородицы с херувимами и серафимами. Еще две иконы снаружи — княгиню Ольгу и князя Владимира, держащих Десятинную церковь, — отлил архитектор из бронзы. Их же не вытащишь оттуда, и вот, видимо, когда рушили — туда же в мусор и покидали. Стояли, курили, и о глаза икон тушили бычки. Такое кощунство — это не просто разрушение храма, это не просто сатанизм, это какое-то мегаварварство в XXI веке. Это богохульство и святотатство в центре Украины, в центре так называемой Европы.

— Применялось ли насилие против братии и прихожан, защищавших храм?

— Насилие было точно, из братии передавали. Конечно, я там не нахожусь, поэтому мне сложно сказать, но, как братья говорят, благочинного архимандрита Александра схватили и запихнули в автозак. А он человек необычайной физической силы, говорят мне: "владыка, удалось, — говорит, — дверь выломать". Пока они отвернулись, он выскочил и убежал. Кого-то еще брали, но сейчас точно не известно.

— Известно ли, что сейчас происходит на оставшемся после уничтожения храма пустыре?

— Люди сейчас приходят, стоят, на коленях молятся, кто-то цветы возлагает. История ничему, видимо, не учит нелюдей. Сколько мы предупреждали, говорили: те, кто рушил Десятинный храм на нашей памяти в 1932 году — все были расстреляны, сошли с ума, покончили с жизнью; все плохо кончили. А эти несчастные люди, милиционеры, — их даже нельзя назвать милиционерами, — которые стояли вокруг храма, не давая людям прийти и помолиться, когда рушили храм? Они же на свои головы, на свои семьи навлекают проклятие, анафему, и не понимают этого.

— Суд принял решение о сносе в прошлом сентябре, но он был отложен на неопределенный срок. На ваш взгляд, соответствует ли случившееся духу и букве решения суда?

— Я уверен, что это руководство страны дало такой указ, потому что нельзя решить такой вопрос на уровне национального музея или даже министерства культуры, когда идут боевые действия. Зачем Украине такое? И так люди там расколоты. Нет, беззаконие произошло, как всегда, беззаконно. Последнее решение суда, можно сказать, было в нашу пользу: оно гласило, что снос храма может осуществить только религиозная община, только монастырь, то есть мы сами. Как я считаю, это было соломоново решение. И когда было выдвинуто нам требование определить дату, когда это будет сделано, мы определили: после второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа рассмотрим этот вопрос. Какая-либо компания или мэр, даже президент, никто не имел права давать на это какие-то указания, это было сделано по-варварски, беззаконно.

— Telegram-канал монастыря сообщал ночью, что чудотворная икона иконы Божией Матери "Владимирская-Десятинная", хранящаяся в Десятинном монастыре, цела, а в снесенном храме находился список с нее. Но есть ли сведения о других почитаемых иконах, которые находились в ней?

— Да, там был список Десятинной иконы. Но не только: там хранился и список Минской иконы Божией Матери, подаренной митрополитом Минским и Слуцким Филаретом (экзарх Белоруссии с 1989 по 2013 годы — ред.). Когда митрополит Филарет узнал, что началось возрождение Десятинного храма, он сделал точную копию, приложил к оригиналу, прошел с ней крестный ход вокруг собора и сам привез его к нам на поезде в тогда еще маленький деревянный храм. В кивот с ней однажды кинули "коктейль Молотова", но икона не сгорела — это уже чудо было, и люди стали приходить к ней. Слава Богу, и Десятинная икона, и этот список Минской, сохранились: мы их вывезли, поставили копии.

— Вы не раз озвучивали в ООН и на других международных площадках данные о гонениях на верующих, происходящих на Украине. Есть ли вероятность, что привлечь их внимание получится и к сносу Владимиро-Ольгинской церкви?

— Понимаете, вероятность есть, но пользы нет никакой. Только хуже становится, потому что сегодняшние мировые площадки, где люди должны высказывать истину и правду, политизированы до предела. Не только ООН или Совет по правам человека, но и европейские, и американские — любые международные площадки. Там просто распределяют людей: справа он или слева? А пользы никакой, даже хуже становится. Вы какую-то проблему его высвечиваете, чтобы не произошло горя, — а происходит все совершенно наоборот, все об этом узнают и добиваются, чтобы совершилось беззаконие. Но если меня пригласят, — то, я, конечно, выступлю, где могу, потому что считаю, что молчанием предается Бог, поэтому надо всегда говорить о правде, об истине.