Тот мир ушел и не вернется. Госсекретарь США хоронит глобальный порядок

Он что-то такое наконец заметил. И даже признал, хотя как бы не вполне официально, а на лекции в Университете Джонса Хопкинса. Речь о госсекретаре США Энтони Блинкене, который высказался так: "То, что мы переживаем сейчас, — это больше, чем испытание на прочность миропорядка, сформировавшегося после холодной войны. Это конец его".

И что же был за миропорядок, с точки зрения Блинкена и США? А вот: десятилетия относительной геополитической стабильности c радужными ожиданиями "крепнущих мира и безопасности, международного сотрудничества, экономической взаимосвязанности, политической либерализации и торжества прав человека". И все это сильно помешало "авторитарным и ревизионистским державам". А именно России и Китаю. Которые работают над тем, чтобы "мир стал безопаснее для автократий", то есть для них самих.

Удивительное дело, правда? Кто-то еще, кроме США и союзников, хочет, чтобы мир для них стал безопаснее.

Здесь надо сказать, что признание госсекретаря — это действительно событие (он прямо говорит, что нужного — западного — мира не вернуть). Хотя и в самих США давно уже спрашивают: а мы чего хотели и на что надеялись?

Что касается России, то тут самый известный мем, ставший уже легендой. Это о том, как раннеельцинский министр иностранных дел Андрей Козырев в шутку или скорее всерьез просил американцев объяснить России, в чем состоят ее национальные интересы. А собеседники его якобы сильно по этому поводу стеснялись. Ведь нельзя же говорить, что нужен слабый и послушный поставщик сырья, не более того. Хотя именно на это и надеялись.

Что касается Китая, то тут есть недавно вышедшая в Великобритании книга "China Incorporated: The politics of a world where China is number one" by Kerry Brown (asianreviewofbooks.com) китаиста-ветерана Керри Брауна, который ехидно сформулировал, как именно в США видели китайские национальные интересы. Вот так: Запад желал, чтобы Китай работал внутри силовых структур и культуры западного мира, где доминирование западников было бы обеспечено. То есть хотели Китай, "который стал бы таким же, как Запад, но не копировал бы его настолько хорошо, чтобы обогнать".

А он взял и обогнал. Обратим внимание на провокационное название книги: "Корпорация Китай: политика в мире, где Китай первый". А такого (для американца) и сегодня не может быть.

Посмотрим на события этого года: все резко оживившиеся контакты США и Китая сводятся к простой формуле "вот в этих отраслях экономики мы с вами торгуем, а в тех, где речь о высоких технологиях, мы вас сдерживаем и давим, соглашайтесь". Пекин, понятно, прямым текстом отвечает: вы серьезно думаете, что нас такая формула взаимодействия устроит? Сегодня китайцы могли бы добавить: вот и ваш госсекретарь уже честно признал, что тот миропорядок кончился. Давайте как-то подумаем о новом. Мы его давно предлагаем, читайте наши внешнеполитические концепции.

Но политический класс США, может, и признает, что старый мир сломался окончательно, однако совершенно не готов представить себе какой-то другой мир, "где Китай первый", а Россия — бензоколонка. Дело не в объективных фактах типа экономики или военной мощи, а в устройстве мозгов — они меняются медленнее, чем ВВП или технологии.

Еще одна публикация на эту тему — из журнала Foreign Affairs, где автор объясняет, что КНР и США зашли в "идеологический тупик". Для Америки нормально, сжав зубы, признать, что эти две державы будут "конкурировать" — с общей идеей, что "автократы" все равно в итоге проиграют и обрушатся. Для Китая нормально уважительно сосуществовать с США в "разнообразном" мире разных цивилизаций — с общей идеей, что разнообразным он всегда был и всегда будет.

И вывод автора: мир будет оставаться довольно опасным, пока или США, или Китай, или оба государства не согласятся подправить свои взгляды на мир и найти способ жить на одной и той же планете.

Понятно, что провоцировать на войны как Россию, так и Китай (что мы не первый год наблюдаем) — не лучший способ "подправлять их взгляды". Но то, что Блинкен наконец-то признал очевидный конец прежнего мира, — это уже прогресс.