Ильдар Неверов: мы работаем на Шпицбергене в эпицентре урагана санкций

Между Шпицбергеном и Владивостоком почти шесть тысяч километров, но это расстояние – не помеха для обсуждения вопросов научного и туристического развития Арктики. В интервью РИА Новости на полях ВЭФ глава треста "Арктикуголь" Ильдар Неверов рассказал, когда из России можно будет попасть на архипелаг за пять часов, почему в Баренцбурге нет лентяев и как открыть музей СССР в вечной мерзлоте. Беседовали Эльвира Муравицкая и Диляра Солнцева.

ВЭФ проходит 10-13 сентября на территории Дальневосточного федерального университета на острове Русском во Владивостоке. РИА Новости выступает генеральным информационным партнером форума.

– К запуску чартеров на Шпицберген уже все готово, как мы понимаем, норвежские власти с вами в диалоге, когда ждать запуска?

– Да, на прошлой неделе мы получили санкционное разрешение – они называют это санкционное изъятие – на то, чтобы лететь из России в Норвегию бортом в 130 человек.

Для нас это очень большая веха, очень большой прорыв, потому что, если есть санкционное разрешение, можно уже подаваться в Росавиацию за допуском на полет. По датам – мы планировали лететь 15 сентября, но так как разрешение получили только в прошлый четверг, за неделю мы 130 шахтеров с семьями по всей России просто физически не соберем и не сможем отправить – они живут в Новосибирске, Кемерово, Луганске, Донецке, Ростове. Мы будем просить санкционный департамент МИД Норвегии сроки сдвинуть и, возможно, поменяем борт, потому что сезон заканчивается, и в текущем нам 130 человек уже не нужно. Всех, кого нужно, мы уже завезли регулярными рейсами.

– Как это будет работать дальше? Каждый рейс будет организовываться в ручном режиме?

– Пока в ручном, но, надеемся, быстрее, чем те 40 дней, которые у нас сейчас занял процесс получения разрешения. Будет так – мы подаем борт, они рассматривают, дают разрешение, дальше мы идем в Управление гражданской авиации, там согласовываем и летим. По городу вылета пока решаем – Москва или Мурманск.

– Но это же борт только для работников треста, верно?

– Да, туристов на него пока не пустят.

– Сколько рейсов планируете?

– Хотелось бы летать два раза в месяц с перерывом в 10 дней. То есть, вот борт привез людей, постоял в норвежском Лонгйире, увез, привез новых и так далее – такой челнок. Ну и длительность пребывания оптимальная – 10 дней.

– Сколько будет стоить такой чартер?

– Это чисто коммерческий вопрос – ровно столько, сколько составят затраты на него по рыночным ценам. Пока предварительно на судно в 130 мест это было в пределах 100 тысяч рублей на человека туда-обратно, и это явно дешевле. Через ту же Норвегию сейчас лететь значительно дороже – 130 тысяч и выше. Плюс это с тремя пересадками, и нужна норвежская виза, а в случае чартера она не понадобится, и лететь всего пять часов.

– То есть с конца сентября можно ждать запуска?

– Прорабатываем вопрос сейчас, как сложится в этом году, покажет время. Саму перевозку бы хотелось документально организовать до конца года, а первый рейс – уже после окончания полярной ночи, в апреле.

– Не боитесь, что за это время норвежцы передумают?

– На самом деле, пока норвежские власти очень структурировано подходят к решению таких вопросов. То есть, если по каким-то параметрам есть прецедент, есть мотивировка, есть конкретика и объяснение – чтобы трест работал, выполнялись гуманитарные цели, работала шахта, и так далее - то они слышат.

Так они в 2023 году работают, надеюсь, так же и в 2024-м будут работать. Здесь нет никакой политики, они достаточно прагматичные. Ну, и, по сути, мы единственные, у кого получается бесперебойно вести экономическую деятельность, находясь в эпицентре санкционного урагана.

Так, мы в этом году вывезли весь угольный склад в 140 тысяч тонн, поставили три рекорда по единовременной отгрузке – 35 тысяч тонн в одном судне не грузили даже в советское время. Кроме того, мы завезли все наше материально-техническое снабжение из Мурманска, которое копилось там полтора года – материалы для строительства и ремонта, прежде всего. Вывезли и весь металлолом, находившийся на архипелаге еще с советских времен, который мы собрали за это лето. Ждут отправки и все те отходы, что мы собираем и сортируем почти два года – алюминиевые банки, картон, пластик.

– Переработку построить не хотите?

– Хотим, мы вообще планируем несколько мини-производств на территории. У нас очень много пустующих производственных площадей, на которых можно производить все, что угодно из пластика, из текстиля. Пока мы запустили текстильное производство – шьем одежду, аксессуары с символикой архипелага, думаем и о других. Шпицберген же безналоговая, беспошлинная зона, здесь любое производство выгодно. Плюс у нас уже есть рабочая сила – многие в поселках могли бы выполнять такую работу, совмещая с основной. У нас на архипелаге ведь даже дети работают - разумеется, с разрешения родителей. Тех, кто не работает, у нас нет. У нас и сейчас многие совмещают - например, повар в гостинице в Баренцбурге с утра готовит завтраки, а в свободное время она - водитель такси.

– Да, кстати, как идет эксперимент с запуском такси на архипелаге?

– Отлично! Пока у нас одна машина, но зато электрокар – постепенно хотим, чтобы все машины были только такими на архипелаге. Хотя вот сейчас норвежские власти дали нам разрешение на импорт наших "буханок" – "УАЗиков". Но мы сравнили нашу прожорливую буханку с китайским электроавтомобилем, и выбрали все же последний. Это экологичнее.

– Вы регулярно встречаетесь с губернатором Шпицбергена, встречались уже и в начале сентября. Что обсуждали?

– В основном, нюансы закона об охране окружающей среды Шпицбергена. То есть, где и что можно строить, как правильно уведомлять губернатора о каких-либо действиях, как изменять порядок использования территорий. Например, мы хотим разместить вахтовый городок для нашего строительно-монтажного управления, чтобы начать отстраивать все в поселке Пирамида. Нужно решить вопросы, как правильно его подключить, где поставить, как обращаться с отходами от вахтового городка, чтобы ничему не навредить.

Мы много говорим о туризме, чтобы нам разрешили использовать больше маршрутов, высаживаться на лед в зимний период - сейчас это запрещено, так как мы можем потревожить медведя и его кормовую базу. И сейчас получается, что на Пирамиду в межсезонье можно попасть только вертолетом, что дорого и не всегда эффективно.

Закон об окружающей среде Шпицбергена вообще один из самых жестких в мире, он нас, безусловно, ограничивает. Наш главный инженер 80% рабочего времени пишет уведомления норвежцам и запросы на разрешения на какую-то деятельность. Например, построить лестницу наверх на гору – это два месяца только согласований. А чтобы поставить, например, портовое оборудование на Шпицберген нам потребовалось 157 дней - от момента принятия решения о закупке до собственно поставки после всех согласований. А лето у нас длится 40 дней. Я этот пример норвежской стороне сейчас тоже приводил, говорил, что модернизировать порт в наших общих интересах, но как это сделать, если мне для этого нужно три года с учетом навигации?

– А нельзя по-тихому, не спрашивая?

– Это уже нарушение санкционного законодательства со всеми вытекающими последствиями. Так что, ни в коем случае. На каждое судно, на каждый контейнер, который приходит в наш порт, прилетает вертолет или приходит катер с таможней, все открывают, проверяют, фотографируют.

– Какие у вас планы по новым туристическим локациям на следующий год?

– Мы сейчас делаем ставку на Пирамиду, жемчужину Шпицбергена, как ее назвал король Норвегии. Мы там уже создали несколько новых локаций - в частности, открыли для туристов шахту, законсервированную с 1998 года, лыжный домик, где все еще хранится весь спортивный инвентарь 1960-х годов, подсоединили к советским громкоговорителям оборудование современное, чтобы на них можно было со смартфона запускать музыку в поселке.

Из планов – восстановить здание старой столовой, и как часть музея, и в том числе запустить там общепит, потому что точки питания на Пирамиде высокоприбыльны, нам нужно строить новые. Еще одну гостиницу хотим отремонтировать - бывшее мужское общежитие, все материалы уже закуплены, осталось только развернуть вахтовый городок. Но главное – это, конечно, Научный центр, который мы развернем на Пирамиде после всех согласований.

Интерес к нему высокий, в частности, я на ВЭФ сейчас буду встречаться с азиатскими коллегами, договариваться о совместной работе, надеемся, что уже со следующего года.

– Вы все же планируете, что это будет музей Советского Союза под открытым небом или нечто более современное?

– Нам импонирует концепция так называемого заповедника СССР в Пирамиде, которую нам посоветовали партнеры из "Розы Хутор". В Баренцбурге все более современное. А в Пирамиде мы хотим открыть музей Пионерии, музей Шахтера, выставку камней, поморские экспонаты, чтобы каждое здание в поселке имело определенный смысл. Строить ничего не будем – сохранность благодаря вечной мерзлоте великолепная, фундаменты все в целости и сохранности. У нас 14 тысяч квадратных метров свободных площадей, если их превратить в апарт-отели, апартаменты – это прекрасный способ оживить поселок. Можно будет приезжать на длительный срок в ту же Пирамиду.

– Горнолыжный курорт, кстати, будете строить с “Розой Хутор”?

– Он уже лет пять строится в Лонгйире и пока никак не достроится, инвестиции в него давно перевалили за 10 миллионов евро. Так что, наверное, мы не будем об этом даже думать. Но у нас есть альтернативные планы: создавать лыжню для беговых лыж - сложная задача в условиях Шпицбергена, обновлять парк снегоходов - еще более сложная задача, с учетом того, что эти машины под санкциями. Кроме того, нужно понять, что делать с транспортом, который может ходить круглогодично по воде, потому что после 15 октября навигация закроется.

– А на ВЭФ у вас какая программа?

– Есть планы по встречам с представителями азиатской научной среды. Еще очень хочется пообщаться здесь с транспортными компаниями, теми, кто занимается круизным туризмом. Выступать тоже буду на сессии по санкциям – как нам вообще удается выживать в Европе, и о проблемах, конечно, тоже расскажу – с ослаблением рубля на 40% мы теряем покупательную способность на европейском рынке.

– Сказывается ли курс на турпотоке? Сколько у вас сейчас на архипелаге туристов и сколько из них иностранцев?

–Почти все наши туристы – иностранцы. В этом году на конец августа мы привезли порядка 6 тысяч туристов, россиян из них – всего около 100 человек. Это поляки, очень много французов, испанцы, португальцы, немцев огромное количество. Шпицберген в Европе очень хорошо продается.

– Сколько ждете туристов в следующем году?

– Нам нужно не меньше 10 тысяч минимум, то есть рассчитываем, что турпоток вырастет вдвое практически. До санкций у нас было 36 тысяч туристов в год, благодаря круизному туризму, прежде всего.

– Если говорить о других источниках доходов - у вас уже работает пивоварня, может, хотите построить фермы или восстановить теплицы на месте советских, которые были в Баренцбурге?

– Знаете, я бы хотел сперва наполнить поселок людьми. А потом коровами и овощами. Пока мы все эффективно импортируем. Так что сначала люди, а потом это все донастроится само собой.