Андрей Клепач: Россия не отгорожена от мировых кризисов китайской стеной

Крах ряда крупных банков на Западе, самым заметным из которых стал швейцарский Credit Suisse, вызывает опасения глобального банковского шторма. Будет ли Россия "тихой гаванью" в случае мирового финансового кризиса, как избежать зависимости от юаня, а также о том, чего ждать от российской экономики и ключевой ставки в 2023 году, рассказал в интервью РИА Новости в рамках ПМЭФ главный экономист ВЭБ Андрей Клепач. Беседовала Наталья Разумова.

Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ) проходит 14-17 июня. РИА Новости является информационным партнером и фотохост-агентством форума.

– Какие у вас ожидания от российской экономики в этом году?

– Будет происходить восстановительный рост, по крайней мере судя по тому, что происходит и в первом квартале и сейчас: ситуация лучше, чем мы ожидали. Если наша оценка была первоначальная роста в этом году 0,8%, то, видимо, ВВП вырастет на 1,7-1,8%. Потому что происходит сильный рост потребительского спроса. Наша оценка – 4,5% год к году, но может быть даже около 5%. Что касается роста инвестиций, здесь наша оценка 2,2%. Но здесь неопределенностей много. Учитывая, как идут строительство, закупки оборудования, видимо, рост инвестиций тоже будет неплохой.

– Какую ключевую ставку вы ожидаете по итогам года? Изменит ли ее ЦБ или все же так и сохранит на уровне 7,5%? Как в целом на экономику влияет столько продолжительное сохранение ставки на одном уровне?

– Для экономики всегда положительно, когда ставка относительно стабильна. Да, ЦБ ужесточил риторику и риски повышения, как они говорят, большие, но я надеюсь, что все-таки этого не произойдет. Мы ожидали что к концу года, правда, осенью, что ЦБ снизит ставку, но судя по тому, как происходят события, вряд ли. Все думают, что он сохранит ее на нынешнем уровне, хотя для экономики было бы лучше, если бы он ее снизил, потому что спрос на кредиты есть, и не только в связи с потребительским спросом. Для предприятий это важный рычаг. Поэтому для оживления экономического роста нужны не только бюджетные расходы, они растут, но и расширение кредитной поддержки.

– При каких условиях ключевая ставка может быть понижена?

– Вообще-то у нас инфляция год к году последние месяцы была 2,5%, то есть в любом случае в два раза с лишним раза ниже, чем процентная ставка. Поэтому условия для ее снижения были. Другое дело, что это консенсус, что инфляция к концу года ускорится, это эффекты базы и ряда других моментов. Поэтому, думаю, что она все равно выше 5,5-5,7% к декабрю не будет. И в этом смысле возможности для снижения ставки, остаются. Просто ЦБ традиционно придерживается очень жесткой политики, и поэтому не думаю, что он понизит ставку, хотя для экономики это было бы лучше.

– Когда Россия сможет достичь таргета по инфляции в 4%? И если он будет достигнут, будет ли он устойчивым? Будет ли смысл снизить таргет?

– Таргет – это не самоцель, даже в теории таргет по инфляции – это средство, чтобы как раз безработица была на естественном уровне. У нас пока экономика только восстанавливается. Благодаря росту в этом году мы компенсируем, и то не полностью, падение ВВП прошлого года. Поэтому в этих условиях центральные банки в других странах и так пошли бы уже на снижение процентной ставки. Тем более, что разгонять инфляцию это не будет.

Будет ли инфляция 4% на следующий год? Но я думаю, что она будет около четырех. Многое будет зависеть не от ЦБ, а от того, будет ли засуха или нет, что будет с продовольственными ценами. А процентными ставками этому не поможешь, можно только навредить.

– Что касается экспорта и импорта, какие объемы ждете по итогам этого года?

– Экспорт в этом году не вырастет, а сократится. У нас рекордный экспорт был в прошлом году. Вопрос даже не в стоимости. Можно сказать, цена на нефть все-таки снизилась существенно. Еще больше упали цены на газ. Поэтому падение экспорта, я думаю, будет примерно 90 миллиардов долларов. Если сказать точнее, то по нашей оценке, если в прошлом году экспорт был 588 миллиардов долларов, то в этом году он составит 470 миллиардов долларов, но это в основном будет эффект снижения цен. Экспорт снизится и в реальном выражении, потому что мы все-таки приняли обязательство в рамках ОПЕК+ по сокращению экспорта нефти. Экспорт газа у нас по любому снизится: Европа резко "провалилась" и "провалится" в этом году. И полностью компенсировать потерянный экспорт, перебросить на Восток нельзя – экспорт нефтепродуктов, угля. Так что здесь сейчас не до увеличения экспорта. А импорт будет расти, но будет расти пока не восстановится полностью до докризисного уровня. Он вырастет до 310 с 280 миллиардов долларов.

– А за счет каких стран это произойдет?

– Естественно это новые направления. Так, крупнейшим покупателем нашей нефти в прошлом году и в этом стали Индия и Китай. Часть этой нефти в значительной мере она реэкспортируется в Европу уже как индийская нефть. То же самое и с нефтепродуктами: он идут и в Турцию, а из Турции уже, как турецкие, в Испанию. Но объемы все равно меньше. Поэтому наряду с поворотом на восток наши компании ищут варианты расширения экспорта на юг – в Африку, в другие страны. Поэтому формируется эта новая логистика и новые центры продаж. Есть большие проблемы с расчетами в так называемых мягких валютах, особенно, в рупии. Поэтому этот процесс займет несколько лет.

– Поговорим о том, что происходит в мире. В США растут опасения банковского кризиса после краха ряда крупных банков. Ждете ли вы что из этого может возникнуть мировой банковский кризис?

– Проблемы у банков есть, но пока это даже не те проблемы, когда обанкротился Lehman Brothers в 2008 году, поэтому я не думаю, что будет банковский кризис в Америке. Ликвидности у них много, и такого объема плохих долгов, как это было в ипотеке тогда, нет. Хотя ипотечный рынок очень сильно разбух, и определенный пузырь есть. Корректировка здесь происходит, но я думаю, что все-таки, это будет именно коррекция, а не банковский кризис. Тем не менее, если говорить в целом о рисках, то я думаю, что вероятность рецессии в американской экономике большая, но это, скорее, конец 2023 – начало 2024 года. Поэтому, не думаю, что это затронет крупные банки, но банки среднего уровня и страховой бизнес, конечно, понесут здесь свои потери.

– Как это отразится на остальном мире?

– Рецессия в Америке естественно отразится, потому что это ограничивает спрос на товары, на ту же нефть, металлы. Поэтому это ограничит возможности наращивания экспорта Китая. В Китае, кроме марта, все последние месяцы с конца прошлого года падает экспорт, и это серьезное ограничение для китайской экономики. Америка, так или иначе, – это крупнейший центр спроса, и проседание экономики скажется на ценах и на объемах. При этом, рост ставок ухудшает балансы банков, увеличивает стоимость обслуживания государственного долга и домашних хозяйств. Но какого-то большого долгового кризиса в США и предпосылок для него я не вижу. То, что они периодически устраивают разборки из-за потолка госдолга, и более того, должны согласовывать это с конгрессом – это специфика США в результате дефицитности бюджета. Тем не менее, здесь проблема, скорее, больше в другом: а кто будет спонсировать американский госдолг? Традиционно это делали Китай, арабские страны, Великобритания. Сейчас Китай сокращает свой американский портфель, а также арабские страны, учитывая все сложности отношений. Поэтому, скорее, есть предпосылки долгосрочных структурных проблем, может быть, и кризисных проблем с государственным долгом США. Но это не нынешние перипетии из-за изменения потолка госдолга.

– Раз вы затронули тему Китая: юань занимает все больше места в нашей жизни. Так, ЦБ РФ уже инвестирует свои резервы в эту валюту, в торговле РФ и КНР велика доля расчетов в юанях, а глава ВЭБ Игорь Шувалов и вовсе назвал его мировой резервной валютой. Видите ли вы в целом риск для России в будущем стать зависимой от юаня, как это было с долларом? Что может помочь избежать этой зависимости?

– Как говорится, деваться некуда. Поскольку доллар и евро для нас токсичны, то, естественно, мы предпочитаем расчеты в юанях. Они растут, торги на бирже в юанях, видимо, в июне уже будут больше, чем в долларе. Насчет зависимости, понятно, что зависимость от какой-то одной валюты, что от доллара, что от юаня, она рискованна. Но это вопрос опять же изменения в целом, валютной системы, даже не российской, а международной. Когда мы говорим об интеграции в рамках БРИКС или ШОС, это означает, что надо формировать некоторую мультивалютную систему, выстраивать новые правила работы. В свое время, когда БРИКС создавался, уже было задекларированное создание фондов, где предполагалось воздействие валюты стран-членов БРИКС, где Индия и Китай. Но пока это все неработающие механизмы. И в этом плане создание такой мультивалютной системы стало бы серьезным позитивным шагом. В условиях токсичных доллара и евро у нас нет других вариантов, но чтобы такая система заработала, нужны целенаправленные усилия. Пока я их не вижу. Надо выступать здесь с инициативами по новым правилам, организуя взаимодействие, определенные шаги здесь делаются. Пока бизнес, скорее, работает на свой страх и риск. При этом здесь Россия особо не активничает, ведет переговоры и с Индией, пока они особо ничем не завершились. Но в силу своего веса и роли, Китай объективно набирает очки. Для этого ему не надо активничать.

– Некоторые эксперты высказывают мнение, что если возникнет мировой кризис, то он не отразится на России, поскольку она отрезана от мировой финансовой системы. Согласны ли вы с такой точкой зрения, или все же нам стоит по-прежнему опасаться колебаний на рынках других стран?

– Мы периодически думаем, что когда происходит кризис, мы останемся тихой гаванью. Но такого никогда не было. И хотя сейчас понятно, что мы существенно обособлены от долларовой системы, от системы евро, но они на нас влияют. У наших компаний все равно значительная часть выручки в евро и долларах, и она остается за границей на счетах и сюда не возвращается. Поэтому малейшие колебания иностранной валюты, даже небольшие, в объемах продаж на Московской бирже приводят к серьезным скачкам курса рубля. При этом ЦБ интервенировать в долларах и евро не может в силу санкций. Поэтому мы не отгорожены здесь китайской стеной. Все равно все коллизии на мировых рынках на нас сказываются. Та же самая рецессия в мировой экономике, если она произойдет, то это приведет к снижению цен на наши сырьевые товары, на металлы, нефть, газ. А это, естественно, потери и удар для нашей экономики. Но у России при этом есть серьезный потенциал роста внутреннего спроса и внутренних инвестиций. И в этом плане, учитывая и поворот экономики на Восток, и, главным образом, усиление акцента на внутренний спрос и на внутренний рынок, то степень защищенности или устойчивость нашей экономики к внешним шокам, она повысилась. Стопроцентной наша независимость конечно быть не может. Например, когда вводили санкции против нас, это бумерангом ударило и по западным рынкам. Санкции серьезно дестабилизировали рынок алюминия в мире, потому что "Русал"" – это один из крупнейших поставщиков. Поэтому были вынуждены дать по каким-то позициям задний ход. То же самое касается нашего титана, СПГ и многих других позиций, поэтому, например, наш трубопроводный газ попал под санкции, и то по сути не полностью, а вот СПГ еще обсуждается. Поэтому здесь не так легко нас изолировать.

– Какие основные события могут произойти в мировой и в российской экономике в этом году, по вашему мнению?

– Я думаю, что основные события, они где-то отчасти уже произошли. Мы видим, что, как у нас принято говорить, экономика не только выдержала первый удар в 2022 году – постоянные эскалации и санкции, но она растет, и это, наверное, самое важное, так сказать, событие. Вопрос, скорее, в том, что мы должны не только адаптироваться в тот период восстановления, который сейчас происходит. А все-таки сформировать такие проекты-драйверы, которые бы действительно формировали будущее нашей экономики и на среднесрочную перспективу, и на долгие годы, и давали ей новое качество. А это и вложение в технологии, и вложение в человека, потому что пока здесь объемов и усилий, на мой взгляд, недостаточно. Кроме того, это новые инфраструктурные транспортные проекты. Нам надо формировать принципиально новую систему. Например, принято решение по Южному коридору в железной дороги через Азербайджан в Иран. Но это пока отдельные шаги. На самом деле, надо создать принципиально новую логистическую, транспортную инфраструктуру. Так что здесь хочется надеяться, что в этом году как раз появятся те решения, которые будут формировать новый облик российской экономики на долгие годы вперед. Кроме того, сейчас обсуждается и формируется новая повестка по космосу, по созданию многоспутниковой орбитальной группировки на малых орбитах. Правительство обсуждало и должно принять решение по развитию станкостроения. То есть это болевые точки нашей экономики и, надеюсь, здесь будут не только обсуждения, но и последуют решения, которые дадут ей новое качество роста.