Олимпиада-2024: России отступать некуда

На прошедшем в швейцарской Лозанне заседании исполкома МОК спортивные функционеры огласили формулу, по которой белорусские и российские спортсмены, сейчас вообще запрещенные в международном спортивном служении, могут как-то в нем поучаствовать.

Прямо об Олимпийских играх 2024 года в Париже речь не шла, только о предшествующих квалификационных турнирах, но без допуска к отборочным состязаниям невозможно и участие в Играх. То же относится к зимним Играм 2026 года, etc.

Условия, объявленные МОК, оказались довольно жесткими. Никакого флага и гимна. Этот вопрос, похоже, уже считается навсегда заигранным. Участвовать в состязаниях можно лишь в качестве представителей неизвестно чего.

Но этим список ограничений только открывается. Далее следует запрет на командное участие: баскетболисты, волейболисты — etc. — оказываются вне игр. Что соответствующим образом сказывается на общем подсчете медалей — если РБ и РФ все-таки решат участвовать. Если к ряду дисциплин их просто не допускают, то общая сумма медалей заведомо будет ниже, чем у стран-соперниц. Или это будет такой конкурс, где соискателям определенной национальности надо будет сдавать экзамены не на круглую пятерку, как другим, а на круглую семерку.

В части морально-политического облика атлетов установлено, что они никоим образом не должны поддерживать политику своей страны по украинскому вопросу. Причем остается неясным, как спортивные чиновники намерены квалифицировать аполитичное молчание. То ли как "молчит — и ладно", то ли как "молчание — знак согласия, а нам нужно явно выраженное несогласие". Желательно в письменном виде.

Не забыли и про спортивные клубы, принадлежность к которым с очень давних пор рассматривалась как сугубая формальность. Кому во времена СССР приходило в голову, что, играя, допустим, за киевское "Динамо", спортсмен тем самым служит органам внутренних дел? Теперь клубная принадлежность актуализирована: члены ЦСКА и "Динамо" — даже будь они гимнастками или фигуристками — суть злейшие силовики и должны оставаться вне международного спорта.

То есть правил, согласно которым наша страна с 1952 года (дебют СССР на Олимпийских играх) и по 2014-й включительно (зимняя Олимпиада в Сочи) участвовала в Играх на общих основаниях, более не существует. Предложенный МОК новый порядок, основанный на правилах, предполагает целый букет дискриминационных мер как символического, так и практического характера. Что, впрочем, с точки зрения исполкома МОК, знаменует прогресс и милосердие. Раньше спортсменов из России и Белоруссии вообще не существовало, а теперь, если они согласятся пройти под ярмом, они со скрипом и со множеством ограничений могут быть допущены к соревнованиям. "О спорт, ты — мир!" — а также беспристрастность. Все по заветам барона де Кубертена.

Взглянем на вопрос с другой стороны. Милосердие Баха рядом стран вроде Польши, желающей вообще запретить Россию и навеки поместить ее за чертополохом, рассматривается как недопустимая мягкотелость и гнилой либерализм. И глава МОК Бах может, показывая пальцем на шляхетных панов, сказать: "Я сделал для русских все, что мог, но я не всесилен".

И это даже отчасти будет правдой. МОК, похоже, не играет в доброго и злого следователя, он действительно зажат в тиски. Многие в МОК, возможно, понимают, что безумие нашего времени (и не только антирусское, но и, например, гендерное) доконает олимпийское движение. Которое вообще перестанет быть интересным для публики и, кстати, перестанет приносить спортивному начальству неслабый доход. Но тут слышен властный голос: "На идеологии мы не экономим, а всякие благоглупости вашего олимпийского барона засуньте себе куда-нибудь подале". После чего Бах смиряется — он же не герой, чтобы умирать на знамени.

Но проблемы исполкома МОК — это их трудности, для нас же более насущны наши собственные печали. То есть покоряться международному спортивному чиновничеству и далее? Все-таки мы уже давно ходим под ярмом, отказываясь и от гордости, и от простой национальной чести. Или после того, как МОК сформулировал окончательные условия, сказать ему: "Довольно!"

Отечественное чиновничье-тренерское лобби скорее склоняется к тому, что сила солому ломит, плетью обуха не перешибешь, открытый конфликт с МОК означает конец многих блестящих спортивных карьер — и еще более блестящих чиновничьих поприщ. Поэтому надо прижаться и терпеть. По сказке Салтыкова-Щедрина "Самоотверженный заяц", которому товарищ Волк говорит: "А может быть, я тебя — ха! ха! — и помилую". Или исходить из того, что товарищ Волк — и не только в делах спортивных — дошел уже до такой степени ожесточения, что помилование совсем невероятно и ничего не остается, кроме как ополчаться против "порядка, основанного на правилах". Понимая все трудности такого решения.

Ведь и решение 24 февраля 2022 года начать военную кампанию тоже было отнюдь не легким, но есть такие вещи, которые без подлости сносить невозможно.

СВО была упомянута не для красного словца. После 24 февраля многие, казалось бы, неоспоримые доводы сильно потеряли в своей убедительности. Например, тот аргумент, что спортивный век недолог и нельзя лишать спортсмена, с детства готовившегося к решающему старту, возможности выступить — даже ценой всяческих унижений. До 24 февраля это отчасти действовало. Но после 24 февраля, когда солдаты на фронте не щадят своей крови и самой жизни ради той самой национальной чести, какой-нибудь пан спортсмен, исходящий из того, что главное — спортивная медаль; честь же, а равно флаг родины — это фу-фу, вещь неосязаемая, от которой можно и отказаться, — такой пан спортсмен сегодня встретит меньше сочувствия и понимания. Каким бы убедительным образом право на бесчестие ни отстаивали спортивные чиновники и заслуженные тренеры.

Если бы большой спорт существовал в полностью автономном пространстве (но, впрочем, на государственные деньги, это святое), где мнение публики вообще не имеет никакого значения, вероятно, ультиматум МОК был бы принят. А болельщикам и зрителям сказали бы: "Куда вы денетесь?" Но общественное настроение, похоже, не таково — и сильно не таково. И не учитывавший этого великодушный МОК, похоже, нарушил правило "Гни, гни — не проломи".