Алексей Кулемзин: ситуация в Донецке крайне сложная, но город живет

В Донецке остается около 600 тысяч мирных жителей, которые, несмотря на отсутствие воды и целенаправленные удары украинских силовиков по соцобъектам, ремонтникам и пожарным, продолжают трудиться. О том, почему люди не покидают опасный город, и как Украина применяет против них поставленное Западом оружие, в интервью РИА Новости рассказал мэр Донецка Алексей Кулемзин.

– Сколько сейчас жителей остается в Донецке? Остаются ли в том числе люди в обстреливаемых районах?

– Ситуация в Донецке крайне сложная, вы сами это видите. До начала военных действий 2014 года Донецк был фактически городом-миллионником. На сегодня по разным оценкам – порядка 600 тысяч.

Точную численность населения могла бы дать перепись. Поэтому цифры, о которых мы говорим, носят условный характер. Они рассчитываются, исходя из косвенных показателей, которые мы можем анализировать.

При этом постоянная миграция населения в обе стороны, например, в связи с выплатами в РФ, в связи с ужесточением военных действий или, наоборот, с затишьем. Хотя в последние месяцы о "затишье" говорить не приходится.

Тем не менее, город продолжает жить. Во всех районах живут люди, даже под обстрелами. Хотя сегодня нет понятия "необстреливаемый район". Все районы под обстрелом. Недавние события это лишний раз подтвердили: Пролетарский район, который долгие военные годы считался "тыловым", подвергся ударам. Пострадали школы, детский социальный центр.

Да, есть Петровский, Киевский, Куйбышевский, Кировский районы, которые обстреливаются постоянно, с большой плотностью. Но огромные разрушения есть и в Ворошиловском районе, в самом центре Донецка. К сожалению, ситуация остается крайне тяжелой.

Все, кто желал, выехали организовано. Кто-то самостоятельно выехал. Но все остальные остались на трудовом фронте. Сегодня все сферы нашего города работают. Город продолжает жить, город населен.

Мы организовывали эвакуацию для всех желающих. Например, приезжаем к человеку и говорим: "Уезжаем, эвакуация". А пожилой человек говорит: "Смотри, какая у меня рассада. Мне ее высаживать вот-вот. Куда же я поеду? Я с 2014 года здесь в подвале".

Это наши люди, дончане. Их нельзя мерять обычной линейкой. Наши люди продолжают ходить на работу, выполнять свои обязанности, лечить людей, учить детей. Работают все центры управления, все сферы.

В том же Петровском районе осуществляется подвоз воды. Но люди, к огромному сожалению, остаются без тепла, без воды даже по графику, без электроэнергии, потому что украинская армия бьет целенаправленно по объектам инфраструктуры – все видели недавние кадры (удара – ред.) по "скорой помощи", где погибли четверо сотрудников, по пожарным, по МЧС. В этих адских условиях Петровский район живет и работает. Это действительно настоящие герои.

Хочется, чтобы быстрее все закончилось. Нужно отогнать врага на то расстояние, где он уже не сможет причинять боль нашим мирным жителям.

– Из чего стреляют по "тыловым" районам? Используется ли для этого дальнобойное западное вооружение?

– Используются натовская тяжелая артиллерия и РСЗО различных модификаций. Речь давно уже не только об "Ураганах", "Градах" – это и Vampire, и HIMARS, и все возможное. Все, что Америка со своими приспешниками поставляет, все летит сюда.

– Были сообщения, что Киеву поставят еще более дальнобойные системы, в частности, модификации HIMARS и другие. Донецк с опасением ждет таких поставок?

– Слово "опасение", наверное, не то. Слово "опасение" тут уже никто не выговаривает, живем и живем. То, что такие поставки есть, – лишняя характеристика заказчика убийств мирных жителей. Американских (заказчиков – ред.) и всей этой группировки англосакской.

Наши ребята тоже знают, как с этим бороться: есть ПВО, есть контрмеры. Посмотрим. Я все-таки думаю, что разум должен восторжествовать даже в этих озверевших, оголтелых нацистах. Нужно сесть за стол переговоров и понять, что у России тоже есть подобное вооружение с очень большим радиусом действия. Если до кого-то не доходит, то может наступить момент, что может так дойти, что мало не покажется. А мы точно все выдержим.

– В чем больше всего нуждаются жители Донецка?

– Это мир. Победа и мир для того, чтобы дети могли спокойно бегать, играть. Чтобы они пошли в школу и детские садики. Чтобы мамочки, женщины, старики перестали бояться и думать: это гром или что-то упало с крыши, или это прилетело? Победный мир – и все отстроится, все сделается. Нет такого строения, которое нельзя восстановить. А жизнь человеческую нельзя вернуть. Поэтому я очень жду того момента, когда мы все сможем не смотреть на подъезд дома как на укрытие.

Девять лет войны – тяжелое испытание для любого человека. Безусловно, люди нуждаются: кто-то в лекарствах, кто-то в одежде, кто-то в здоровье, кто-то в жилье. У нас большое количество разрушенного частного и многоквартирного жилого фонда.

За прошедший год с начала специальной военной операции 2946 раз был обстрелян Донецк. Причем у нас нет таких обстрелов, чтобы одиночный снаряд прилетел. Если выпускается целая кассета "Града", мы считаем это одним обстрелом. У нас повреждено 150 школ. Прямые попадания. Целенаправленно удары наносятся по школам. Из них порядка 70 школ повреждены в третьей-четвертой-пятой стадии.

Продолжаются активные боевые действия на нашей территории. Мы пытаемся обеспечить функционирование всех систем, необходимых для жизни, но, к сожалению, удается не всегда. Потому что передовые районы все на прицеле. У нас есть проблемные вопросы по энергетике, есть Петровский район, есть поселки Александровка, Старомихайловка, где приходится людям без электричества жить. И длится это не один день. Но Украина не дает ни малейшей возможности выйти ремонтникам и починить коммуникации, сразу ремонтная бригада превращается в цель, которая обстреливается всеми видами вооружения. Такие объекты, как правило, находятся в зоне стрелкового огня. Успеть сделать – шансов нет.

– Украина целенаправленно бьет по ремонтникам?

– Есть факты очевидные, есть видеозаписи. Это статистика уже многолетняя. Не раз это было, еще с 2014 года начиная. Такие истории продолжались постоянно. Были (до 2022 года – ред.) попытки договариваться о режиме тишины, но очень часто они заканчивались обстрелами, провокациями. Сколько раз Донецкая фильтровальная станция обстреливалась, когда туда выходили люди, чтобы воду дать. И таких примеров сотни.

– В каком состоянии Донецкая фильтровальная станция сейчас?

– Мы можем только по предварительным данным это все оценивать, потому что девять лет эта территория подконтрольна киевскому режиму. Мы можем рассуждать, но один залп – и все, о чем мы только что говорили, тотчас закончится. Фильтровальная станция давно не работает. И канал ("Северский Донец – Донбасс" – ред.) перекрыла Украина. Они обесточили все и перекрыли канал, откуда и возникла в городе проблема с водой. Они знают прекрасно, что они делают. Мы были вынуждены перейти на жесткий график подачи воды: раз в три дня в определенные часы.

– Запуск водовода из реки Дон исправит ситуацию с водой?

– Он должен ее (ситуацию – ред.) поддерживать и стабилизировать. Все мероприятия, которые сейчас делаются, направлены на поддержание нынешнего состояния. Нужно понимать, что источники воды заканчиваются. И те водоемы, которые есть, не восполняются с такой скоростью, с какой потребляются. Если мы где-то что-то построили, то нельзя забывать, что где-то что-то закончилось. А не просто плюсовать все и считать, что у нас скоро будет океан.

– Как сейчас выглядит экономика города? Работают ли заводы и шахты?

– Те районы, которые мы называли, – Кировский, Куйбышевский, Киевский, Петровский – там и есть большинство площадок, где сосредоточен промышленный комплекс. На сегодня порядка сотни промышленных предприятий имеют печальную статистику, где разрушения различной тяжести.

В 2015 году Украина погрузила нас в экономическую блокаду. Всем пришлось перестраиваться очень быстро на российские поставки. Я с удовлетворением могу сказать, что предприятия сферы обслуживания, торговли очень быстро перестроились. У нас были пустые полки, но наши производители и предприниматели сумели их наполнить. Точно так же топливные компании и те, кто обеспечивает первичный быт – у нас работают аптечные сети, крупные склады оптовые. У нас в глобальном смысле нет дефицита лекарственных препаратов.

Мы прекрасно понимаем, что нельзя сравнивать сегодняшнее состояние экономики и 2010-2012 годов. Но в условиях войны предприятия продолжают работать, выплачивать заработную плату, платить налоги, обеспечивать жителей необходимой продукцией. И при этом прекрасно понимая, что никто не может предугадать, куда прилетит в следующий момент.

Шахты работают. Угольная отрасль находится в сложнейшей ситуации, но я уверен, что стабилизация военной ситуации даст возможность для нового витка угольной отрасли.

– Транспорт работает?

– Безусловно, сокращен выпуск (транспорта на линии – ред.) в связи с нехваткой водительского персонала. И автобусы у нас горели, троллейбусы горели, люди погибали, к сожалению. Вместо 1200-1500 машин, которые выходили раньше, в 2012 году, сейчас выходят 400. Но транспортное сообщение остается.

– А железная дорога?

– Разрабатывается идея восстановления железнодорожного сообщения, но все упирается в вопросы безопасности. Железнодорожный вокзал – цель большая, неповоротливая, цель, которую укрыть невозможно. Мы девять лет в этом находимся, и какая-то бравада нам ни к чему. Спокойствие – да, надо сохранять, но шапками HIMARS не закидать.

– Были сообщения, что есть планы возобновить строительство метро, правда ли это?

– Есть такое. Была идея метрополитена, были проектные решения. Лично я как житель абсолютно не возражаю, чтобы в городе было метро. Это хорошее подспорье для развития всей инфраструктуры. Но проект разрабатывался давно и со стабилизацией военной обстановки, с пониманием, чем это все эти обстрелы закончатся для инфраструктуры, нужно будет смотреть, нужно актуализировать, чтобы понимать направление линий метро и глубину залегания. Возможно, кардинально все по-другому надо связать (чем в проектах).

– Вы упомянули, что киевские силовики целенаправленно бьют по коммунальщикам и ремонтникам. За работу в опасных условиях есть доплата?

– Мое личное мнение как жителя города и гражданина страны: у нас два фронта, военный и трудовой. И мое личное мнение, что если военные получают, и это справедливо, боевые выплаты, льготы и привилегии, то на трудовом фронте это тоже можно соизмерить и применить. У нас сегодня никто не скажет, где сейчас опаснее и в каком месте – на Песках или в центре. Поэтому все наши труженики заслуживают статуса. Формулировка – это второй вопрос, но это действительно работа в условиях боевых действий.

Но мы в Донецке никогда об этом не задумывались. Если бы вы не задали вопрос, и я бы не задумался. Это наша земля, это наш дом, и мы здесь не за то, что здесь платят деньги или не платят. Но я не знаю такую войну, которая идет девять лет, и при которой платятся социальные выплаты, платится зарплата.

– Сейчас в коммунальных и городских службах хватает людей?

– Нет, людей не хватает, безусловно. Их не может хватать, потому что девять лет войны – кто-то состарился и ушел на заслуженный отдых, кто-то мобилизован, кто-то выехал, кто-то ранен, кто-то погиб. У нас есть проблема с трудовым ресурсом. Укомплектованность низкая ввиду объективных причин.

– Донецк знаменит своими розами. Их будут в этом году высаживать?

– Обязательно розы высаживаются каждый год. Готовится достаточно материала для летних растений, в теплицах он есть. В скором времени будем высаживать. Мы продолжаем поддерживать город таким, какой он должен быть. За девять лет он изранен, ему тяжело, ему сложно, но он продолжает жить. Борется, продолжает жить. Он обязательно победит и выживет. Но мы не ропщем и не ищем никаких оправданий. Как говорят: делай, что должен, и будь, что будет.

– А фонтаны будут запускать?

– Если будет водоснабжение достаточное. Фонтаны не были запущены (в 2022 году – ред.) не по причине, что кому-то лень. Мы были готовы, но фонтан – это лишние кубометры воды, которую можно направить в водопроводную сеть. На первом месте – люди. Будет вода – будут фонтаны. Мне сейчас главное, чтобы у людей была вода дома. А в фонтаны мы потом наберем все вместе, с Кальмиуса наносим (смеется).

– По вашему прогнозу, когда мирная жизнь вернется в город?

– Есть очень четкий ответ. На войне сложно, но шутить и петь песни не запрещается. Я вам скажу: до нового года все будет хорошо. Единственное, что никто не скажет, до какого.

– И все же на фронте есть медленное продвижение. В этой связи можно ли надеяться, что в Донецке станет тише? Или, наоборот, будут стрелять из ожесточения еще больше?

– Мое личное мнение, что у украинцев есть четкая установка на геноцид местного населения. Давайте рассуждать логически: наши войска давят группировки боевиков на всей протяженности фронта, идут наступательные операции, наши штурмовики вытесняют нацистов из их берлог. В этот момент украинская артиллерия, должна, очевидно, защищая свои позиции, обстреливать позиции наших штурмующих подразделений. Вместо этого она стреляет по городу. Поэтому возникает устойчивое мнение, что есть некие карательные отряды на Украине, которые занимаются именно геноцидом мирных городов. Которые не участвуют в войне против наших военных, а занимаются только тем, чтобы из засады выйти, обстрелять город и уйти.

Мы видим, что зачастую обстрелы носят крайне хаотичный характер, массированный. Две кассеты "Града" выпустили и сбежали. Куда стреляли, зачем?

Статистика нам говорит, сколько военных объектов разрушено. Ну было в статистике несколько лет назад, что повреждено военное училище. И то сомнительно, насколько это военный объект. Все остальное – жилые дома частные, многоквартирные, школы, садики, больницы, торговые центры, рынки. Всей американской пропаганде, которая выдает черное за белое и не стесняется, они даже тут в тупике стоят и никакого объяснения не придумали. И не могут заявить, что они что-то разбили значимое с военной точки зрения. И ни одного военного, кроме детских плюшевых мишек и детских кроваток в садиках. Понятно, что это нельзя симулировать, потому что мгновенно все службы и корреспонденты выезжают на обстрел. Все очевидно.

– И для чего это делается?

– Попытка запугать. Я не знаю. Действия фашиста, действия нелюдя я, как человек воспитанный, не могу объяснить. Говорят, чтобы объяснить, нужно понять его мозгами. Нет, я не могу так.

Я просто не представляю себе этого артиллериста, который пишет маме письмо, как он хорошо воюет в Донецке и столько он подбил. А кого подбил? Он просто с головой в крови мирных жителей. Повоюй с ребятами, с "вагнерами", с российской армией повоюй, с десантниками. С женщинами на Петровке, с бригадами скорой помощи, с бригадами МЧС ты воюешь? Ты HIMARS навел на них навел, это заслуга? Не то, что офицерская честь – тут даже о мужской чести речи нет.