Вячеслав Бутусов: моя задача — дать человеку почувствовать умиротворение

Концерт по случаю 40-летия "Наутилусов" пройдет в Москве 5 ноября. О том, как развивалось творчество и мировоззрение лидера группы, его религиозных взглядах, о секрете счастья и молитве перед выходом на сцену рассказал в интервью РИА Новости главный герой вечера — Вячеслав Бутусов. Беседовал Артем Буденный.

— Вячеслав, как менялась ваша музыка за эти 40 лет — по настроению, мировоззрению? Насколько ваше творчество связано с верой?

— В основном музыка менялась в соответствии с моим духовным развитием, как мне хотелось бы думать. В частности, я увлекся написанием симфонической музыки и уже несколько лет пишу цикл оркестровой музыки под общим названием "Плач Адама", хотя есть и другие задумки, которые происходят параллельно.

И, конечно, готовим новый альбом группы "Орден Славы". Мы займемся записью нового альбома после премьеры праздничной программы, посвященной круглой дате "Нау".

— Вы говорили, что группа "Орден Славы" расшифровывается как "Орден славы Богу". То есть все, что вы делаете в своем творчестве, ради Бога?

— Абсолютно все только ради Бога, иного смысла нет.

— В 2021 году патриарх Кирилл наградил вас Орденом Преподобного Серафима Саровского "за участие в различных общественных и благотворительных проектах". Он отметил, что вы "затрагиваете такие вечные темы, как добро и зло, говорите о правде и справедливости, предлагаете слушателям задуматься над самыми важными для каждого человека вопросами бытия". Как вы можете это прокомментировать?

— Церковь обладает несвойственной мирскому обществу прозорливостью. Когда прозвучали эти слова, я уже писал симфонический цикл "Плач Адама". Для меня оказалось совершенно удивительным, что эта тема затронута по сути два раза в эпических произведениях. Это Ветхий Завет и Джон Мильтон — "Потерянный рай". Изгнание из рая — это чудовищная трагедия, которая изменила нашу с вами жизнь навсегда.

Уже больше пяти лет я пишу этот симфонический цикл, изучаю материалы, гимны. Я с этим ездил в Оптину Пустынь, там есть специалисты. И сейчас мы будем сотрудничать с нашей Санкт-Петербургской духовной семинарией, чтобы проработать тексты, либретто. Это будут канонические сюжеты и звучание в строгих рамках.

— Недавно вы участвовали в создании фильма про Соловецкий монастырь "Святой архипелаг" Сергея Дебижева, саундтрек к фильму — ваш. Вы ездили со съемочной группой на Соловки? Бывали там раньше?

— До Соловков пока не добрался. Но у меня еще будет возможность. Планирую обязательно поехать туда с сыном Даниилом. Следующий фильм начинается там. Предварительное название — "Крест".

— К этому фильму вы тоже будете писать музыку?

— Предположительно, да. Сергей Дебижев сделал такой намек, что было бы здорово написать и для следующего фильма. Но это будет зависеть от его концепции, может быть, ему понадобится более электронная музыка.

— В каких еще монастырях вы бывали? Есть какое-то любимое место?

— Из фундаментальных паломничеств это святой Афон. Но я точно так же люблю Оптину Пустынь и Псково-Печерский монастырь. Для нашей семьи ближе всего Псково-Печерский монастырь. Там у нас знакомые монахи.

— Вы говорили, что любите монахов, почему?

— Да, люблю, у меня просто потребность общаться с ними. У меня они в свое время такую степень доверия вызвали, просто помогли по-человечески, духовно. Поэтому я к ним как к братьям отношусь.

— В фильме — и вообще у Соловков — такая тяжелая история, мученическая, история преодоления. Как в вас это отзывается?

— Конечно, отзывается. История Соловков демонстрирует путь развития всего человечества. Я закоренелый скептик, но старающийся держать себя в узде, и, честно говоря, ничего не жду от этого мира. Мне в каком-то смысле легче переживать все перипетии, какие-то трагические события, потому что к этому я готов, я понимаю, чего ждать можно от этого мира. А чего от него ждать? Чего ждать от людей, которые предали Бога и потом убили его? Таким образом одновременно предав и убив себя.

— В анонсе к фильму сказано, что один из вопросов, которые поднимаются в картине — это "Как вера в Бога влияет на жизнь людей". Как вера влияет или повлияла на Вашу жизнь?

— Ну, во-первых, вера в Бога для меня открыла жизнеспособность. Потому что на определенном этапе, годам к 30, я был совершенно нежизнеспособным человеком. Какие критерии "зомбовидного" существования человека на земле? Неинтерес к жизни, бессмысленность, неумение жить, радоваться, воспринимать. Это такое притупление чувств, которые необходимы для того, чтобы воспринимать все, что происходит, не уныло, а трезво.

Конечно, много всего чудовищного происходит в человеческом мире. Но нам для того и даны силы и поддержка Бога. Нельзя предавать эту духовную поддержку. Потому что там, на небе, ангелы рубятся, не покладая мечей, точно так же, как сейчас на Донбассе происходит.

Это сопереживание событиям на Донбассе некоторых людей просто изводит. Есть люди сверхчувствительные, есть те, кто настолько мыслями погружается в какую-то проблему или трагедию, что начинает болеть. Потому и хочется быть сопричастным Богу, чтобы не маяться в отдалении.

— Вы упомянули про Донбасс, как вы относитесь к российской специальной военной операции?

— Это было неожиданно. При всем своем жизненном опыте я не предполагал, что может что-то такое еще в истории нашего поколения произойти. Сначала меня это, конечно, контузило, долгое время был в каком-то ступоре. Но потом пришлось посмотреть некоторые материалы, у меня сформировалось свое видение, понимание этих событий. Как я понимаю, конфликт на Украине можно было только какое-то время оттягивать, но это было неизбежно.

Там (на Украине. — Прим. ред.) настолько все подло, коварно, вероломно подготавливалось, что просто... Тут даже "удивление" не подходит… Это, конечно, чудовищно. При всем моем скептическом отношении к возможностям человека и к его отношению к тому, что происходит на планете Земля, это именно чудовищно, потому что человеку не под силу заварить эту "кашу".

— То есть это что-то дьявольское?

— А иначе невозможно. У человека нет сил ни физических, ни психических, чтобы взять и положить жизнь на этот заговор против человечества. Поэтому я это называю дьявольским действием. Потому что как могло иначе кому-то прийти в голову сеять этот раздор между людьми — это же смертоубийство, сталкиваются целые народы.

И сколько я живу, столько испытываю ощущение непрекращающейся войны. Вот я родился в 1961 году, и в моей жизни происходит непрерывная война: Карибский кризис, Вьетнам и так далее. А духовная брань происходит с начала образования человечества.

— В одном из интервью вы называли себя тяжелым человеком.

— В каком-то смысле, да.

— Быть христианином — это быть тяжелым или легким для других?

— Я считаю, что не очень хорошо, когда человек тяжел на подъем, тяжел в мыслях. Там есть только один положительный момент, что у тебя есть время обдумывать что-то, даже если этого времени нет.

Тяжеломыслие, брутальность, грубость — это все в себе нужно как-то обтесывать, шлифовать — я имею в виду себя в первую очередь. Ведь я же не один живу. Для меня самый важный аспект жизни — семья. Грубому человеку нужно по-другому выстраивать траекторию движений. То, что для меня кажется естественным, кому-то может показаться как минимум обидным. Можно — как слон в посудной лавке — другого зацепить так, что все начнет рушиться.

Сознание, конечно, со временем меняется. Если брать детей, то они меняются стремительно, и мы должны как-то на это реагировать, так что все к лучшему.

— Вам говорили, наверное, фразы вроде "не заморачивайся, живи проще, будь проще", что вы на это отвечали людям?

— Сначала я побаивался этих людей. Это такие заклинатели, мнимые "успокаиватели". А потом перестал на них реагировать. Потому что у каждого человека, особенно у семейного, семья — это малая Церковь. Там свой устав, уклад, молитвенные правила. Молитва — инструмент для исправления духовного организма. И в семье тоже есть эти правила, ведь всех нужно приводить к общему знаменателю — к вере в Бога.

— А вы не думали уйти в монастырь, когда дети вырастут?

— Я думал об этом, этот вариант не исключен. Знаю примеры, когда только в 70 лет приходили в монастырь. Это возраст мудрости. Но поскольку я семейный человек, все мои духовные руководители — в Знаменской церкви и в Софийском соборе — сказали, что у меня пока есть поприще. Не надо взваливать на себя больше, потому что большего труда, чем семья, даже монахи себе представить не могут. И они меня убедили таким образом. И я успокоился, прекратил манерничать, хорохориться, что "мне бы духовный подвиг покруче совершить". Мне объяснили, что это все прелесть (от слова "прельщать", то есть соблазн. — Прим. ред.).

Есть у Серафима Саровского пример, когда к нему пришел человек Мотовилов, который хотел совершить духовный подвиг. Он 30 лет боролся с испытаниями — был внутренний огонь, червь. И когда эти бесовские испытания прошли, он увидел себя со стороны, а потом эти шизофренические видения перестали его мучить, он обрел целостность. Ведь чего добивается дьявол? Он разделяет все во всем: государство, дом, человека.

— Что может светский человек найти в монастыре?

— Он может уйти от суеты, обрести умиротворение, успокоение. Это терапия. Мы живем в больших городах, я как градостроитель, архитектор говорю: тут такая центрифуга, мы даже не замечаем, как нас это все крутит-вертит. Мы иногда спим даже в таком состоянии, в этой круговерти. Все эти колебания, вибрации, городские шумы — мы привыкаем, а это говорит о том, что наша психика находится в притупленном состоянии. Это легко можно заметить, когда уходишь в горы и просыпаешься от того, что ничего не слышно, и даже спать не можешь из-за такой тишины.

А еще чем больше город, тем больше его подземное пространство, а оно сантехническое. То есть любой большой город живет на нечистотах — это реки и моря нечистот. И это тоже влияет на психику человека.

— Как вы полагаете, ваша музыка, стихи, какое они дают людям настроение, душевное состояние, когда они слушают, когда выходят с концерта?

— Это сложный вопрос, не знаю. Но могу сказать, что моя задача — дать возможность человеку почувствовать умиротворение.

Один наш знакомый хирург говорит, что после потрясения пациенту нужен покой и умиротворение, нельзя делать второе сотрясение, доводить до коматозного человека. Это говорю, как человек, у которого было много сотрясений мозга — по разным причинам. Поэтому мне самое главное — чтобы я мог человека остудить, чтобы он пришел в состояние равновесия. И этого уже достаточно.

— Вы молитесь перед концертами?

— Обязательно.

— О чем просите Бога?

— Есть специальная служебная молитва. Молюсь, чтобы настроиться, принести определенную атмосферу, чтобы слово умножалось и соответствовало определенной ситуации в жизни. Концерт происходит как спектакль, в большей степени там песни давно уже известные. Нужно, чтобы они раскрывались таким образом, чтобы в данный момент обретали смысл, более близкий к происходящему.

Но для меня еще очень важно себя настроить на определенный лад, чтобы сосредоточенно дать людям часть того, что мне помогает в этой жизни устоять. Для меня это благодать Святого Духа: даже малейшая частичка, которая нам доводится, — это в сотни тысяч раз сильнее, чем любой ядерный взрыв, то есть этой энергии хватит на бесконечное количество людей.

— Вячеслав, чего ожидать зрителям на юбилейном концерте?

— Мы включили в программу акустический блок редко исполняемых песен: "Ястребиная свадьба", "Летучий фрегат", "Иван Человеков", "Золотое пятно", "Клетка", "Бедная птица", "Умершие во сне", "Сестры печали". А также расширили электрический блок песнями, которые давно не звучали со сцены: "Монгольская степь", "Чужая земля", "Бесы". Для большего эффекта мы обновили видеоряд.

— Про музыку, которая должна соответствовать моменту и раскрываться в каждый конкретный момент. В фильме "Святой архипелаг" использовали песню "Я хочу быть с тобой" в инструментальной версии. В данном случае — это такая тоска по Богу?

— Я из нее выветрил все упаднические настроения. Это не тоска по Богу. Я ее трактую как обращение к Богу человека слабого, но главное, что этот человек все время держит курс, как рулевой на корабле. Сейчас эта песня для меня значит исключительно это.

— Что для вас счастье?

— Если говорить служебным языком, то счастье — это когда мы себя ощущаем как частичку Бога. В нас заложена от рождения частичка Бога, и мы ее должны хранить, развивать и преумножать. То есть человек, чувствующий себя сопричастным Богу, — это и есть счастье.

А если в бытовом смысле, счастливый — это человек, который сохраняет бодрость духа, невзирая на все сложности, которые происходят. И, конечно, счастье — это любовь. Главный показатель человека — это проявление любви. Тогда нимб счастья и образуется над человеком — это ангелы, которые корпят и охраняют нас. Это когда ты начинаешь чувствовать духовный мир, когда ты пребываешь не в сомнениях, а ощущаешь, что тебя хранят и защищают, что ты находишься под надежной опекой. Когда человек понимает, что невероятная сила его хранит, это производит очень сильное воздействие, он перестает многого бояться.