Россию вынуждают становиться богаче

Исполнительный директор крупнейшей иранской нефтеперерабатывающей компании National Petrochemical Company (NPC) выступил с обращением к России в целом и ее энергетическим компаниям в частности. Официальный Тегеран предлагает Москве и российским профильным игрокам резко нарастить инвестиции в нефтеперерабатывающий комплекс Ирана, под что местная власть предлагает очень выгодные условия сотрудничества, льготы и весомые призы.

Перед тем как перейти к деталям и подробностям, буквально пару слов о предпосылках.

Как пишут иранские источники, сразу после религиозной революции 1979 года, когда к власти, сместив последнего монарха, пришло исламское духовенство, руководители стали задумываться о том, как использовать доставшиеся им природные богатства с максимальной выгодой для государственного бюджета. А распоряжаться там было чем: на сегодняшний день извлекаемые запасы нефти в Иране оцениваются в 159 миллиардов баррелей нефти, а природного газа — в 33 триллиона кубометров. Сорок лет назад ресурсная база оценивалась немного скромнее, но все равно было понятно, что в пустынной земле бывшей Персии зарыт самый настоящий сундук с сокровищами.

Тегеран попытался выстроить мощную суверенную нефтеперерабатывающую отрасль. Власть провозгласила курс на выпуск продукции с высокой добавленной стоимостью, а также конвертацию интеллектуальных усилий в доходы бюджета. Получилось, правда, далеко не все. Причина этого заключалась в том, что новое руководство практически сразу вошло в геополитический штопор, сцепившись с Америкой. Впрочем, с другими соседними и не очень странами отношения у Ирана тоже были, скажем так, довольно переменчивыми. Медвежью услугу оказал и резкий рост спроса на сырую нефть и топливо, начавшийся в 80-е годы прошлого столетия. Бум мирового рынка сделал рентабельной торговлю сырой товарной нефтью, что приносило в казну исламской республики вполне приличные доходы.

В день сегодняшний Иран вошел, имея на руках газо- и нефтехимическую отрасль, которую представляет единственная компания — упомянутая выше NPC. Это государственный монополист и второе по величине предприятие на Ближнем Востоке по экспорту вторичных продуктов переработки углеводородов, а именно полиэтилена, метанола, бензина, аммиака и прочих не менее полезных компонентов.

Обращение к России не случайно.

На данный момент ведущими странами в сфере нефтепереработки (совершенно заслуженно) считаются Соединенные Штаты, Япония, Германия, Франция, Китай и Великобритания. Если исключить из данного перечня КНР, то обнаружится, что со всеми остальными у иранцев отношения весьма прохладные. Более того, Тегеран уже много лет находится в яростном клинче с США относительно иранской ядерной программы, и после того как Штаты под управлением Дональда Трампа вышли из "ядерной сделки" (так называемого СВПД), ситуация зашла в окончательный тупик. На Иран наложено несколько тысяч санкций, включая арест государственных активов в зарубежных банках на десятки миллиардов долларов, а также введены жесткие ограничения на экспорт иранской нефти, что принесло свои плоды, но признать Тегеран свое поражение так и не заставило.

Иран постоянно искал партнеров и инвесторов и в продолжение этой политики в 2019 году подписал с Китаем соглашение о сотрудничестве сроком на 25 лет, но, судя по нынешним тенденциям, таковое не вышло на желаемый уровень.

Нужно сказать, что российско-иранские отношения в области энергетики имеют давние и прочные корни. Отечественное присутствие в регионе обширно и началось задолго до массового выхода на местный рынок КНР.

Еще в 2015 году Министерство топлива исламской республики и Министерство энергетики России подписали соглашение, оговаривавшее инвестиции в нефтяную и нефтехимическую отрасли в размере 50 миллиардов долларов с дальнейшим горизонтом расширения. Согласно подписанному документу, ведущие российские компании получили льготные лицензии на геологоразведку и недропользование целого ряда месторождений. Так, "Газпромнефтегазу" достались нефтяные поля Changouleh и Cheshmeh-Khosh, "Зарубежнефти" — Aban и Paydar Gharb, а "Татнефть" могла работать на месторождении Dehloran. Приблизительно в то же время National Iranian Oil Company (NIOC) подписала меморандум о сотрудничестве с российской компанией "Лукойл", которой отходили сразу семь нефтяных полей, включая такие крупные, как Ab Teymour и Mansouri.

В качестве промежуточного итога заместитель министра топлива Амир-Хосейн Замани-Ниа и заместитель министра энергетики Кирилл Молодцов подписали соглашение, условия которого подразумевали (процитируем) "разведку, строительство и эксплуатацию нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий, транспортировку попутного газа, поставку вторичных нефтепродуктов, а также производство на месте необходимого оборудования и передачу технологий местным предприятиям".

Россиянам подобные льготы предлагались не за красивые глаза. На тот момент наши нефтяники находились на пике своей внешней экспансии, например, Москва была готова вложиться в строительство и модернизацию нефтехимического комбината Nebras в южной части провинции Басра в Ираке. Сделка тогда не состоялась во многом благодаря активному противодействию наших американских друзей.

Сегодня Россия уверенно держит мировой рекорд по количеству наложенных на нее санкций, что, конечно же, не могло не сказаться на работе ключевых отраслей, включая нефтепереработку, где доля импорта весьма высока. Причем россияне этого особо не замечают, потому что сектор понемногу привыкает жить под вечным прессом и умудряется обеспечивать внутренние нужды.

Иранцы прекрасно осведомлены, что в России действует целый кластер предприятий по выпуску вторпродуктов переработки нефти. Ведущими регионами на этом направлении у нас выступают Татарстан, Башкортостан, Самарская и Нижегородская области. Там и в ряде других субъектов незаметно для широкой публики трудятся такие предприятия, как "Самарахимпром", "Салаватнефтеоргсинтез", "Башкирия химия", "Уралкалий", "Уфаоргсинтез", "Сильвинит" и другие.

Чтобы понять, что выходит из их цехов и что так сильно интересует Иран, добавим, что нефтехимическая промышленность считается ключевой в системе любого государства и относится к тяжелой промышленности, то есть обеспечивает промышленную стабильность и крупные бюджетные поступления. Нефтехимики производят всевозможные синтетические материалы, например, резину, каучук, этилен, полиэтилен, активные поверхностные и моющие вещества, минеральные удобрения. Российский химпром — это свыше семи тысяч предприятий, чья продукция востребована в машиностроении, строительстве, сельском хозяйстве, цветной металлургии, текстильной, кожевенно-обувной, деревообрабатывающей, мебельной, целлюлозно-бумажной и пищевой отраслях.

Ирану очень нужны российские специалисты и опыт, но и взамен предлагается немало.

В качестве основного приза Тегеран предлагает России льготное пользование морскими портами на всем протяжении его береговой линии (5600 километров). Использование иранского маршрута позволит Москве выскочить из-под действия западных ограничений. Дело в том, что на иранские порты распространяются американские санкции по торговле нефтепродуктами, но ни одной европейской. Даже в период 2011-2015 годов, когда Вашингтон как из рога изобилия сыпал на персов санкции, Тегеран преспокойно вел торговлю сырой нефтью и широкой номенклатурой ее переработки с Китаем и другими странами Азии. Фактически нам предлагают южный аналог Северного морского пути, с той лишь разницей, что производство будет находиться в теплом Иране, а не в зоне вечной российской мерзлоты.

Но самое главное в другом.

Согласно подсчетам специалистов, прибыльность торговли продуктами вторичной переработки в 15 раз выше, чем продажа сырой нефти. Вдобавок ставка дохода достигает 30-35 процентов, что чрезвычайно много, спросите у любого финансиста.

Сотрудничество в сфере нефтехимии равно интересно и России, и Ирану. При этом не можем не отметить, что если будет реализована хотя бы половина озвученного, то получится, что США своими санкциями не оставили Москве и Тегерану другого выхода, кроме как перестать просто торговать нефтью и наконец-то начать ее перерабатывать, зарабатывая на этом намного больше денег.

Пронзительная ирония, согласитесь.