Украсть у русских — не воровство? Когда Париж вернет коллекцию Морозовых

Французский Лувр вслед за музеями Британии, Испании и Австрии дезавуировал согласие на участие в выставке "Дуэль. От Божьего суда до благородного преступления". Выставка должна была открыться в Московском Кремле несколько дней назад, 3 марта. Экспозицию не отменили, но лишь отложили. Европейцы потребовали возвращения экспонатов. Самое крупное заимствование предоставила Франция — 15 предметов, и Париж попросил их вернуть, разместив пока в помещениях дипломатической миссии, которая в соответствии с Венской конвенцией пользуется режимом экстерриториальности.

Нынешний шаг был объяснен, разумеется, текущей политической ситуацией и витком обострения российско-украинских отношений.

Россия, конечно, тут же выполнила просьбу коллег. Просьба эта, как можно предположить, и привела к тому, что открытие выставки было отложено. Ведь экспонаты требуется заменить, не нарушая ни идеи, ни концепции экспозиции, а на это нужно время.

Как многие думали, культура имеет особый статус на континенте, если брать в расчет то обстоятельство, что она стала жертвой за две мировые войны, развязанные Германией, — и в первую очередь жертвой нацистов.

Произведения искусства нацистами разграблялись везде. Но с особым ожесточением даже для той кровавой ситуации уничтожалось все так или иначе имевшее отношение к русскому искусству.

Музеи на оккупированных германскими войсками территориях и те, что находились в местах боев, были практически стерты с лица земли, а их фонды, которые вывезти не успели, были разграблены дочиста.

Любители исторических фотографий могут полюбопытствовать, что представляли собой Петергоф, Павловск и Царское Село в момент, когда пригороды Ленинграда были освобождены частями Красной армии.

Та же участь ждала православные храмы.

Тут стоит вспомнить, что осталось от жемчужины русского зодчества — церкви Спаса на Нередице. И что нам оставили германские оккупанты от ее знаменитых на весь мир фресок.

Разграблены были и усадьбы русских писателей: в толстовской Ясной Поляне, в доме автора "Войны и мира", была устроена казарма вермахта. Оккупанты ("немцы — культурная нация") не слишком ограничивали себя условностями, топя печки фамильной мебелью и сплевывая окурки в кабинете графа Толстого.

В имении Пушкина Михайловском дому, где жил поэт, повезло еще меньше — его солдаты вермахта не только разграбили, но и сожгли, разрушен был и домик няни Арины Родионовны. Знаменитый парк вырубили практически полностью.

Вот так, именно так и никак иначе, к нашим ценностям, к нашей культуре и к нашему искусству тогда относилась европейская нация.

Сжечь, разграбить, а то, что не поддается огню и грабежу, — сровнять в землей.

Ожесточение и ненависть по отношению к нашей культуре объясняется просто: культура — это мы и есть. Уничтожая наше искусство, нас пытались тогда уничтожить как нацию, лишив и корней, и кроны.

Сегодня, сейчас ситуация менее, наверное, людоедская — в прямом значении, но вектор сохранен. Наше искусство не уничтожают физически, но отменяют его практически, думая, вероятно, что мы под таким давлением всемирно известных институций либо сдадимся, либо предадим страну.

Собственно, на наших глазах возникает главная проблема всего западного агитпропа — если мы такие злодеи и мерзавцы, какими нас рисуют в печати и в эфире, то как мы могли создавать столь блистательные шедевры, бесконечно универсальные и столь же гуманистические, столь утешающие и столь умиряющие нравы?

Понимая, что концы с концами не сходятся, западные интеллектуалы идут "свиньей", как псы-рыцари.

Сейчас и сегодня даже западные шедевры, живущие в российских музеях, есть часть мягкой силы, как они ее называют, и эту мягкую силу тоже нужно запретить. Так полагает, например, автор комментария во влиятельной "Монд", который практически прямым текстом говорит о необходимости запретить выставлять коллекцию братьев Морозовых, которая сейчас экспонируется в фонде Луи Виттона в Париже.

Первый упрек: колоссальное количество посетителей. Выставку увидели более миллиона человек, эта цифра для Франции — рекорд. Все остальные мероприятия такого рода остались далеко позади.

Видя невероятный энтузиазм, кураторы и руководство фонда работу выставки продлили еще на месяц. Сейчас дата окончания — 3 апреля.

Нахождение за пределами России столь выдающихся и абсолютно бесценных шедевров, разумеется, сейчас может — особенно в связи с действиями французских музейщиков в отношении Московского Кремля — вызывать справедливое беспокойство.

Несколько дней назад ясность внес Михаил Швыдкой, сообщивший, что полотна находятся в безопасности, что называется, "под крылом" могучего фонда и что в настоящий момент прорабатывается логистика, связанная с их доставкой обратно на родину, в Россию.

Тем не менее очень небольшая часть медиа, которая к России в нынешней ситуации относится с пониманием, указывает, что, несмотря на гарантированную неприкосновенность произведений искусства, Франция может задержать их отправку назад, руководствуясь "соображениями безопасности".

И все будет в сугубо правовых рамках, кстати говоря, и абсолютно демократично. В стране действует закон, принятый еще в 2016 году, в самый разгар кризиса в Сирии, когда словосочетание "разграбленное искусство" вновь появилось в медиа. Тогда, чтобы гарантировать защиту артефактам из зоны конфликта, была предусмотрена юридическая возможность задержать их возвращение в места боевых действий.

Сегодня возможные риски перевозки шедевров, собранных русскими купцами, зависят в очень большой степени от субъективных оценок.

Они, эти риски, могут быть сочтены высокими, а могут быть не сочтены никакими.

Все будет взвешиваться на весах, где решающими оказываются порой факторы, далекие от искусства.

Стоит заметить, что эту проблему предстоит решить не только официальному Парижу, но и официальному Лондону, где в настоящий момент проходит выставка шедевров Карла Фаберже, которая называется "Фаберже. От романса до революции".

Для нее Московский Кремль дал сокровища из своей коллекции — это три знаменитых пасхальных яйца гениального русского ювелира. И, удивительное дело, эта экспозиция тоже пользуется абсолютно сумасшедшим успехом. Не решат ли продлить и ее, часом?

Мы, столько лет сохранявшие мир, спокойствие, столько сил потратившие на реставрацию шедевров, у нас украденных, уничтоженных на нашей земле только потому, что они относились к русскому искусству и русской культуре, надеемся на силу разума и на справедливость, когда речь идет о наших ценностях, сейчас оказавшихся за пределами страны.

Потому что мы всегда были справедливы и честны по отношению к чужой культуре. А еще — помогали ее спасти.

Мы сумели сохранить Краков от разрушения (не ожидая, кстати, благодарности, а исходя лишь из наших представлений о том, как ведут себя освободители), и мы сумели спасти, вывезти, отреставрировать, а потом и вернуть немцам сокровища Дрезденской галереи. Хотя, наверное, будучи на нашем месте, многие попытались бы "зажать" "Сикстинскую мадонну" Рафаэля в качестве "компенсации" за разрушенную церковь Спаса на Нередице.

Многие, но не мы.

Не потому, что мы особо богаты, а потому, что мы великодушны, щедры и справедливы. И потому еще, что не берем искусство в заложники.