Карин Кнайсль: Путин был прав в 2007 году, все стало только хуже

Десятого февраля исполняется 15 лет с тех пор, как президент России Владимир Путин произнес свою знаменитую речь на Мюнхенской конференции по безопасности. Экс-глава МИД Австрии Карин Кнайсль в интервью РИА Новости поделилась своими впечатлениями от выступления российского лидера, оценила его актуальность в наши дни и пояснила, почему нынешним политическим деятелям в условиях текущей геополитической ситуации не мешало бы пересмотреть "мюнхенскую речь" Путина. Беседовала корреспондент РИА Новости в Вене Маргарита Костив.

– Прошло 15 лет с выступления Путина на Мюнхенской конференции по безопасности. Что именно изменила его речь тогда, какие проблемы высветила?

– Признаюсь, что я не смотрела выступление 15 лет назад, но очень хорошо помню последующие дебаты и различные политические дискуссии, в том числе и о новой холодной войне. Несколько дней назад я пересмотрела выступление и должна сказать, что многое из того, о чем говорил в то время Путин, – новая военная ситуация, многочисленные жертвы среди гражданского населения, ослабление международного права – еще сильнее обострилось. Речь прозвучала в феврале 2007 года, то есть до гуманитарной интервенции французов и британцев в Ливию, до войны в Сирии в 2011 году, это было до фиаско в Афганистане летом 2021 года, но через четыре года после начала иракской войны со всеми вытекающими последствиями, до появления террористической группировки "Исламское государство"* (ИГ, запрещена в РФ). Те темы, которые сейчас обсуждаются, – расширение НАТО на восток, эти новые войны во имя человечества и демократии и так далее. Путин в той речи коснулся всех этих тем с сильной личной вовлеченностью. Чувствуется, что он включил в это выступление много собственных мыслей, что это – не речь, написанная спичрайтером. У меня сложилось впечатление, что это действительно была его речь, во-первых, из-за слов, во-вторых, из-за того, как она была произнесена.

– Какова была реакция на речь Путина в тот момент?

– Смотреть видео выступления очень интересно. Когда камера перемещается в зал, заметно некое беспокойство. Например, президент Путин в своей речи явно обращается к тогдашнему министру обороны Италии и говорит: "Кажется, вы говорили, что интервенции возможны с разрешения ЕС, НАТО или ООН… Но в действительности это может решать только ООН, а не НАТО или ЕС". После этих слов можно почувствовать беспокойство в аудитории. В этот момент перед вами, если можно так выразиться, другой российский президент, не тот, что был до февраля 2007 года. В то время говорили о новой холодной войне, которая скоро начнется, до начала войны в Грузии, так что речь прозвучала фактически в промежуточной фазе. О некоторых вещах, возможно, лучше судить 15 лет спустя, и я пришла к выводу, что президент Путин тогда был очень прав в своих словах и в своих предупреждениях.

– Уже тогда в речи звучали озабоченности по поводу расширения НАТО и приближения ее к границам России. Насколько озвученные Путиным тезисы актуальны в наши дни в свете переговоров по гарантиям безопасности и приближения НАТО?

– Эта речь очень актуальна и сейчас. Было бы хорошо, если некоторые государственные чиновники нашли 30 минут, чтобы пересмотреть выступление. Потому что оно показывает, как долго ждала, в том числе, и российская сторона, как долго на самом деле "проглатывались" определенные вещи. Все это было, например, до провозглашения независимости Косово со всеми сомнительными аспектами международного права, до так называемых гуманитарных интервенций Европы в Северной Африке, на Ближнем Востоке. С тех пор многое развилось в той мере, как снежный ком превращается в лавину. У меня складывается впечатление, что в современных репортажах, к сожалению, отражается феномен нашего времени, а может быть, он был всегда. Речь о кратковременной памяти. Бросаются в глаза короткие записи текущих заявлений... Все сегодняшние дипломатические встречи и переписки – лишь результат отсутствия активности, прежде всего, со стороны Запада, за эти 15 лет. Когда несколько дней назад я еще раз посмотрела это выступление, мне показалось, что оно много разъясняет. Сразу чувствуется, сколько в нем личного, сколько размышлений. Я бы сказала, что на самом деле обо всем, о чем говорил тогда президент Путин, приходится констатировать, что, во-первых, он, к сожалению, был прав, во-вторых, с тех пор все стало еще хуже и сложнее.

– Одним из ключевых тезисов речи российского президента была мысль о неприемлемости и невозможности однополярной модели для современного мира. Изменил ли он тогда что-то в головах европейцев? В какой мере удалось от этой модели уйти и каковы последствия?

– Да, это очень интересный вопрос. Для меня слово "многополярный" на самом деле не несет в себе ничего отрицательного, а является свободным от оценок термином. Мир на протяжении всей истории был многополярным. Если вы посмотрите на девятнадцатый век или другие периоды, то увидите, что международная ситуация всегда была многополярная... Речь Путина прозвучала за год до экономического кризиса в США. В 2007 году был кризис недвижимости, год спустя был глобальный экономический кризис, начавшийся в США, с банкротством Lehman Brothers в сентябре 2008 года. Я бы сказала, что после 14 сентября 2008 года, с катастрофой вокруг Lehman Brothers и множеством национализаций, которые в свое время провело правительство Обамы, создалось впечатление, что США уже не являются этим однополярным центром. И что было новым на мировой арене в то время, особенно в экономическом плане, так это азиатский регион и в значительной степени Китай. Президент Путин в своем выступлении в феврале 2007 года сказал, что однополярная модель шаткая и не обеспечивает безопасность. Впоследствии стало понятно, что он был очень и очень прав, когда начавшийся в США экономический кризис охватил весь мир и фактически вытащил локомотив Китай с его тогдашними инвестициями, особенно в торговле сырьем. Так что в 2009 году мы были обязаны своего рода экономическому возрождению, прежде всего, китайскому локомотиву. Но однополярная модель уже тогда дала первые трещины и, конечно, с началом финансово-экономического кризиса, стало ясно, что подражать американской экономической модели больше не стоит.

– Является ли нынешняя геополитическая ситуация следствием стремления США сохранить однополярную модель?

– Да, конечно. Но если вы попытаетесь ретроспективно посмотреть на события, то кульминацией однополярного мира, безусловно, стала кувейтско-иракская война в 1992 году. В то время США были своего рода колоссом, у которого все было под контролем, но 11 сентября случился первый разлом. В своем выступлении в бундестаге президент Путин ясно заявлял о готовности к альянсу в борьбе с терроризмом, на что никто никак не отреагировал. Следующей неудачей для США, безусловно, стало фиаско в Ираке, что было очевидно уже в 2007 году. Но, на мой взгляд, это явно связано с мировым экономическим кризисом лета 2008 года.

– Насколько Европу устраивает положение, когда она вынуждена следовать в фарватере этой идеи? Неужели нет желания играть более самостоятельную роль?

– Я вернусь к глобальному экономическому кризису 2008-2009 годов. В то время уже звучали призывы к новой экономической модели. Насколько я помню, бывший президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер еще в 2008 году выдвигал предложения о большей эмансипации Европы от финансовой системы США. Например, создать европейское рейтинговое агентство или систему, которая не находится под американской SWIFT. Я думаю, 15 лет назад было больше людей, которые знали, что происходит, в нынешней Еврокомиссии таких голосов не осталось.

– Пятнадцать лет назад Путин предупреждал, что “ОБСЕ пытаются превратить в вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран". Мы и сейчас видим выборочную реакцию ОБСЕ на разные события. Например, если говорить о последних событиях, то нападения на офисы СМИ протестующими в Казахстане так и остались без комментария, хотя и мы его не раз запрашивали. Есть претензии к тому, как ОБСЕ фиксирует инциденты в Донбассе – тоже выборочно. То есть Путин был прав? И все так и есть?

– К сожалению, ОБСЕ проявила очень сильную однобокость в том, что касается ее миссий. Миссии ОБСЕ всегда проводились "к востоку от Вены", а не "к западу от Вены". Не было миссий ОБСЕ по ситуации в Каталонии, Шотландии, Канаде и местным коренным народам. Это вопрос, который я сама неоднократно публично критиковала, поскольку с таким подходом вредишь самому себе. Можно говорить о достоверности только в том случае, если все измерять и действовать по одним стандартам везде, но, к сожалению, в ОБСЕ давно этого нет. Я не знаю точно, что Путин понимал под термином "вульгарный инструмент", но то, что ОБСЕ очень однобоко подходит к своим миссиям, является фактом, и, к сожалению, это факт с 1990-х годов.

* Террористическая организация, запрещенная в России