https://ria.ru/20210909/zhile-1749250082.html
Камеры без воды и кроватей: с чем столкнулись жители бывшей тюрьмы
Камеры без воды и кроватей: с чем столкнулись жители бывшей тюрьмы - РИА Новости, 10.09.2021
Камеры без воды и кроватей: с чем столкнулись жители бывшей тюрьмы
В Смоленске люди десятилетиями живут в бывшей тюрьме. Общежитием она стала после войны — с тех пор сюда селят погорельцев и обитателей аварийных домов. Всем... РИА Новости, 10.09.2021
2021-09-09T08:00
2021-09-09T08:00
2021-09-10T13:37
общество
пожар
смоленск
таджикистан
гестапо
жилье
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/09/08/1749252905_0:160:3072:1888_1920x0_80_0_0_b2af8c740aa076319e0f75e77fbeabd8.jpg
МОСКВА, 9 сен — РИА Новости, Анастасия Гнединская. В Смоленске люди десятилетиями живут в бывшей тюрьме. Общежитием она стала после войны — с тех пор сюда селят погорельцев и обитателей аварийных домов. Всем обещают, что переезд временный. Но многие на годы оседают в комнатах-камерах. Это не единственный нестандартный вариант решения квартирного вопроса в городе. Неподалеку от мэрии — каретный сарай, рядом — пожарная каланча. Оба здания — "жилые"."Тюрьма — мой дом""Заходите в мою камеру. Точнее — комнату", — одна из жительниц дома-тюрьмы открывает дверь и показывает два вытянутых помещения. Из-за высоких потолков визуально комнаты совсем узкие. Обстановка аскетичная. Разве что решеток на окнах нет."Зато у нас стены толстые, полметра точно. Чтобы узники подкоп не сделали и не сбежали", — объясняет Татьяна Авдеева.Внешне дом 16/2 по Витебскому шоссе ничем не отличается от соседних. Четыре года назад отремонтировали фасад: покрасили стены, перекрыли крышу, поменяли окна в помещениях общего пользования. Но стоит зайти в подъезд— и сразу угадывается прежнее назначение здания. Тюремная планировка сохранилась полностью: выносные лестницы и смотровые площадки, с которых надзирателям удобно было наблюдать за сидельцами, узкие коридоры. Каменные полы — с тех времен, когда по ним стучали кандалами. На одной стене выцарапано: "Тюрьма — мой дом". Ниже продолжение, уже другим почерком: "И мой".Жильцы рассказывают, что здание якобы уходит на несколько этажей вниз — там были карцеры. По местной легенде, здесь сидела и знаменитая воровка Сонька — Золотая Ручка. Правда, недолго: за несколько дней очаровала надзирателя и сбежала с ним."Все так, но есть один нюанс: Софья Ивановна Блювштейн отбывала наказание в женской тюрьме — по соседству, на месте нынешнего ДК железнодорожников. А в доме 16/2 была мужская губернская тюрьма", — рассказывает Светлана Глухарева, гид и автор проекта "Прогулки по Смоленску".Казематы построили в середине XIX века. В 1930-х учреждение перепрофилировали под гостиницу. Отдельный номер стоил девять рублей в сутки, койка — четыре. Во время немецкой оккупации в здании располагалась тайная полевая полиция, хотя жильцы упорно твердят: здесь было гестапо. В советские годы дом превратили в общежитие. Комнаты давали дворникам и другим работникам ЖЭКа — он был на первом этаже. Сейчас почти все помещения используют как маневренный фонд.Жизнь после пожараТатьяна Авдеева попала сюда в 1996-м. Поселили временно — как погорельца."Самое удивительное, что мой барак стоял через дорогу от пожарной части. Но все равно потушить не успели. Как так? Два дня помыкалась по родственникам. Потом — сюда. Так и сказали: пойдешь в тюрьму, другого помещения нет. Я согласилась. А что делать? После пожара деваться было некуда".Тяжело начинать новую жизнь с матерью-инвалидом и двухлетним ребенком на руках. Вещи собирали всем миром: в собесе предоставили два комплекта постельного белья, из детского сада передали матрас, подушку, одеяло. Брат привез тумбочку и стол с металлическими ножками.На первом этаже дома-тюрьмы, куда сперва поселили Авдееву, она испытала все "прелести" коммунального быта: "Денег не было даже на шторы. Вымачивала в зеленке белые простыни и вешала на окна. Помню еще, как поставила варить суп с окорочками. Через пять минут прихожу — остался один бульон. Кто съел ножки, так и не узнала".Когда родилась дочь, дали две комнаты — уже на втором этаже. В них она живет до сих пор — 25 лет. О переезде только мечтает: съемную квартиру не потянет, а ипотеку продавщице овощей с зарплатой 24 тысячи никто не одобрит.В 2002-м Татьяна даже судилась с администрацией города, требовала предоставить благоустроенное помещение, где мать — инвалида первой группы — можно хотя бы помыть. Суд первой инстанции выиграла, но в областном решение отменили. В определении указано, что условия в общежитии соответствуют требованиям, предъявляемым к домам государственного жилого фонда. К тому же, заметил судья, Авдеева стоит на очереди."До сих пор жду. Перестала даже узнавать, какая я по счету. Некоторое время назад была шестисотой", — Татьяна обреченно машет рукой и идет с ведром на общую кухню."Бомжи спали у батареи"Горячего водоснабжения в доме нет. Кто смог, отгородил закуток для бойлера и душевой кабины. Но большинство моет голову в раковине, поливая водой из ведра. Или ездят к родным.В крыле, где живет Татьяна, всего пять семей. Обстановка камерная, но дорогие вещи на общей кухне все равно не оставляют — боятся чужаков."Однажды ночью я едва не споткнулась в туалете о чьи-то ноги, — вспоминает еще одна жительница, Татьяна Слепцова. — Бездомные зашли погреться и заснули у батареи".В другой раз прогоняла бомжей уже Авдеева — кодового замка на входной двери нет.Впрочем, брать у обитателей Витебского шоссе нечего. Почти все в доме — погорельцы. У некоторых нет даже кроватей.Наталье Филимоновой — 62, она пережила пожар дважды. Первый раз — четыре года назад, когда у соседей произошло короткое замыкание."Меня разбудил треск — будто от костра. Я еще подумала: зачем ночью ветки жгут? Потом почувствовала запах гари, услышала крики. Успела выбежать, а вот соседи задохнулись", — вспоминает пенсионерка.Второй пожар случился через два года — загорелась пустая квартира по соседству. Комнаты Филимоновой пламя снова не затронуло, но, пока тушили, все помещения залили водой. Пожилую женщину переселили в бывшую тюрьму."Сначала неуютно было, но потом свыклась", — Наталья Геннадиевна заводит в свою комнату. На полу — матрасы, вещи аккуратными стопками сложены по углам. Пенсионерка объясняет, что на новую мебель денег нет. "Да я уже привыкла на жестком спать, зато осанку не испорчу", — она сводит все к шутке, но на глазах — слезы.Два снарядаНа первом этаже живет семья беженцев. Алле Ивахиной, сухопарой женщине в модном свитере в рубчик, сейчас 83. Тридцать лет назад она приехала из Таджикистана, где шла гражданская война. Вспоминает, как несколько раз чудом спасалась от разъяренной толпы. Бежать решила после того, как два снаряда попали в ее дом."Моя квартира не пострадала. Но у соседей — молодой пары — комнату разворотило полностью. Их спасло то, что они в углу в этот момент уединились — любовь у них там была", — рассказывает пенсионерка.Оказавшись в доме-тюрьме, Алла Георгиевна устроилась дворником — мыла туалеты и мела подъезды, хотя в Таджикистане работала в проектном институте и имела дело исключительно с бумагами. Сейчас живет с сыном и невесткой в одной комнате."Шифоньером разгородили комнату на две части. Тесно, но хоть так", — говорит ветеран труда.Почти все обитатели дома отмечают: жить в тюрьме можно, если б не отсутствие удобств. "Нам хотя бы по одной душевой общего пользования на этаж. С горячей водой", — говорят они.Жилая каланчаЭто не единственный странный дом в Смоленске. Неподалеку от мэрии — комплекс бывшего пожарного депо: каретный сарай и каланча, где тоже живут люди.В пожарной башне из красного кирпича — три этажа. Александра (фамилию просила не указывать) занимает второй. Помещение площадью 18 "квадратов" дали еще ее деду — после войны он был водителем в пожарном депо."Думал, каланчу быстро снесут, а нам дадут квартиру. Но уже и деда не стало, и отца — а мы все здесь", — разводит она руками.Использовали строение по назначению или нет, доподлинно не известно. Александра настаивает, что раньше здесь сушили пожарные рукава, для наблюдения за городом каланча низковата. На краеведческом портале указано, что башня скорее сигнальная: в случае пожара над ней поднимали черные шары — их количество обозначало район, где произошло задымление.Каланча признана памятником архитектуры. А значит, сюда нельзя провести газ, воду, канализацию. Любые строительные работы запрещены."Мы живем в самом центре города, но за водой ходим на колонку. Туалет тоже на улице — прямо под стеной Смоленской крепости", — уточняет Александра. — Не так давно ее фрагмент обрушился рядом с нашим клозетом. Хорошо, никого не задавило".Кроме того, в каланче очень холодно — уже через час ноги сильно замерзают.Александра прописана здесь с дочкой-школьницей. Но пока живет у подруги."С ребенком в таких условиях невозможно, а снимать квартиру не на что, — объясняет она. — Несколько лет назад нас собирались расселить. Мы даже видели свои фамилии в списках. А сейчас — тишина"."Рамы забила подушками"Не лучше устроен быт и в каретном сарае 1880-х годов постройки — он по соседству. Здесь хоть и есть вода, но многие жильцы готовят и стирают в коридоре: в квартиры трубы не провели.Стены здания в трещинах, крыша просела. Люди добивались признания дома аварийным начиная с 2009-го. Удалось лишь три года назад."Правда, в очередь на расселение нас поставили только на 2025-й. Как дотянем эти четыре года, одному богу известно", — говорит Галина Карева. Она живет в комнате без воды и санузла со взрослым сыном-инвалидом.В шестом подъезде ютится Тамара Цыганкова. Год назад в ее квартире случился пожар. С тех пор она живет без мебели и с выбитыми стеклами — новые одинокой пенсионерке не поставили. Она заложила рамы подушками и верит, что продержится так всю зиму.Жильцы каретного сарая писали депутатам, уполномоченному по правам человека. После этих обращений на ситуацию обратили внимание в прокуратуре.Редакция направила запросы в Управление ЖКХ и Управление имущественных отношений администрации Смоленска. На момент публикации ответов не было.За годы оккупации Смоленск разрушили почти полностью: пострадало 93 процента жилого фонда. В любое уцелевшее здание селили людей, некоторых — даже в ниши крепостной стены. Уже через десять лет город полностью восстановили. Дома на Витебском шоссе и улице Глинки спустя полвека так и остались живыми памятниками — своеобразным напоминанием о сложном послевоенном времени.После публикации материала агентство получило ответ от управления ЖКХ администрации Смоленска. Чиновники пояснили, что у города нет денег на установку бойлеров и обустройство ванных комнат в бывшей тюрьме. Каретный сарай, как отмечают местные власти, признан аварийным, но расселение запланировано на 2025 год. А жителей каланчи переселят только в 2030-м.
https://ria.ru/20201228/obschezhitie-1590599100.html
https://ria.ru/20210205/tula-1596034792.html
смоленск
таджикистан
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
общество, пожар, смоленск, таджикистан, гестапо, жилье
Общество, Пожар, Смоленск, Таджикистан, Гестапо, Жилье
МОСКВА, 9 сен — РИА Новости, Анастасия Гнединская. В
Смоленске люди десятилетиями живут в бывшей тюрьме. Общежитием она стала после войны — с тех пор сюда селят погорельцев и обитателей аварийных домов. Всем обещают, что переезд временный. Но многие на годы оседают в комнатах-камерах. Это не единственный нестандартный вариант решения квартирного вопроса в городе. Неподалеку от мэрии — каретный сарай, рядом — пожарная каланча. Оба здания — "жилые".
"Заходите в мою камеру. Точнее — комнату", — одна из жительниц дома-тюрьмы открывает дверь и показывает два вытянутых помещения. Из-за высоких потолков визуально комнаты совсем узкие. Обстановка аскетичная. Разве что решеток на окнах нет.
"Зато у нас стены толстые, полметра точно. Чтобы узники подкоп не сделали и не сбежали", — объясняет Татьяна Авдеева.
Внешне дом 16/2 по Витебскому шоссе ничем не отличается от соседних. Четыре года назад отремонтировали фасад: покрасили стены, перекрыли крышу, поменяли окна в помещениях общего пользования. Но стоит зайти в подъезд— и сразу угадывается прежнее назначение здания. Тюремная планировка сохранилась полностью: выносные лестницы и смотровые площадки, с которых надзирателям удобно было наблюдать за сидельцами, узкие коридоры. Каменные полы — с тех времен, когда по ним стучали кандалами. На одной стене выцарапано: "Тюрьма — мой дом". Ниже продолжение, уже другим почерком: "И мой".
Жильцы рассказывают, что здание якобы уходит на несколько этажей вниз — там были карцеры. По местной легенде, здесь сидела и знаменитая воровка Сонька — Золотая Ручка. Правда, недолго: за несколько дней очаровала надзирателя и сбежала с ним.
"Все так, но есть один нюанс: Софья Ивановна Блювштейн отбывала наказание в женской тюрьме — по соседству, на месте нынешнего ДК железнодорожников. А в доме 16/2 была мужская губернская тюрьма", — рассказывает Светлана Глухарева, гид и автор проекта "Прогулки по Смоленску".
Казематы построили в середине XIX века. В 1930-х учреждение перепрофилировали под гостиницу. Отдельный номер стоил девять рублей в сутки, койка — четыре. Во время немецкой оккупации в здании располагалась тайная полевая полиция, хотя жильцы упорно твердят: здесь было гестапо. В советские годы дом превратили в общежитие. Комнаты давали дворникам и другим работникам ЖЭКа — он был на первом этаже. Сейчас почти все помещения используют как маневренный фонд.
Татьяна Авдеева попала сюда в 1996-м. Поселили временно — как погорельца.
"Самое удивительное, что мой барак стоял через дорогу от пожарной части. Но все равно потушить не успели. Как так? Два дня помыкалась по родственникам. Потом — сюда. Так и сказали: пойдешь в тюрьму, другого помещения нет. Я согласилась. А что делать? После пожара деваться было некуда".
Тяжело начинать новую жизнь с матерью-инвалидом и двухлетним ребенком на руках. Вещи собирали всем миром: в собесе предоставили два комплекта постельного белья, из детского сада передали матрас, подушку, одеяло. Брат привез тумбочку и стол с металлическими ножками.
На первом этаже дома-тюрьмы, куда сперва поселили Авдееву, она испытала все "прелести" коммунального быта: "Денег не было даже на шторы. Вымачивала в зеленке белые простыни и вешала на окна. Помню еще, как поставила варить суп с окорочками. Через пять минут прихожу — остался один бульон. Кто съел ножки, так и не узнала".
Когда родилась дочь, дали две комнаты — уже на втором этаже. В них она живет до сих пор — 25 лет. О переезде только мечтает: съемную квартиру не потянет, а ипотеку продавщице овощей с зарплатой 24 тысячи никто не одобрит.
В 2002-м Татьяна даже судилась с администрацией города, требовала предоставить благоустроенное помещение, где мать — инвалида первой группы — можно хотя бы помыть. Суд первой инстанции выиграла, но в областном решение отменили. В определении указано, что условия в общежитии соответствуют требованиям, предъявляемым к домам государственного жилого фонда. К тому же, заметил судья, Авдеева стоит на очереди.
"До сих пор жду. Перестала даже узнавать, какая я по счету. Некоторое время назад была шестисотой", — Татьяна обреченно машет рукой и идет с ведром на общую кухню.
Горячего водоснабжения в доме нет. Кто смог, отгородил закуток для бойлера и душевой кабины. Но большинство моет голову в раковине, поливая водой из ведра. Или ездят к родным.
В крыле, где живет Татьяна, всего пять семей. Обстановка камерная, но дорогие вещи на общей кухне все равно не оставляют — боятся чужаков.
«
"Однажды ночью я едва не споткнулась в туалете о чьи-то ноги, — вспоминает еще одна жительница, Татьяна Слепцова. — Бездомные зашли погреться и заснули у батареи".
В другой раз прогоняла бомжей уже Авдеева — кодового замка на входной двери нет.
Впрочем, брать у обитателей Витебского шоссе нечего. Почти все в доме — погорельцы. У некоторых нет даже кроватей.
Наталье Филимоновой — 62, она пережила пожар дважды. Первый раз — четыре года назад, когда у соседей произошло короткое замыкание.
"Меня разбудил треск — будто от костра. Я еще подумала: зачем ночью ветки жгут? Потом почувствовала запах гари, услышала крики. Успела выбежать, а вот соседи задохнулись", — вспоминает пенсионерка.
Второй пожар случился через два года — загорелась пустая квартира по соседству. Комнаты Филимоновой пламя снова не затронуло, но, пока тушили, все помещения залили водой. Пожилую женщину переселили в бывшую тюрьму.
"Сначала неуютно было, но потом свыклась", — Наталья Геннадиевна заводит в свою комнату. На полу — матрасы, вещи аккуратными стопками сложены по углам. Пенсионерка объясняет, что на новую мебель денег нет. "Да я уже привыкла на жестком спать, зато осанку не испорчу", — она сводит все к шутке, но на глазах — слезы.
На первом этаже живет семья беженцев. Алле Ивахиной, сухопарой женщине в модном свитере в рубчик, сейчас 83. Тридцать лет назад она приехала из Таджикистана, где шла гражданская война. Вспоминает, как несколько раз чудом спасалась от разъяренной толпы. Бежать решила после того, как два снаряда попали в ее дом.
"Моя квартира не пострадала. Но у соседей — молодой пары — комнату разворотило полностью. Их спасло то, что они в углу в этот момент уединились — любовь у них там была", — рассказывает пенсионерка.
Оказавшись в доме-тюрьме, Алла Георгиевна устроилась дворником — мыла туалеты и мела подъезды, хотя в
Таджикистане работала в проектном институте и имела дело исключительно с бумагами. Сейчас живет с сыном и невесткой в одной комнате.
«
"Шифоньером разгородили комнату на две части. Тесно, но хоть так", — говорит ветеран труда.
Почти все обитатели дома отмечают: жить в тюрьме можно, если б не отсутствие удобств. "Нам хотя бы по одной душевой общего пользования на этаж. С горячей водой", — говорят они.
Это не единственный странный дом в Смоленске. Неподалеку от мэрии — комплекс бывшего пожарного депо: каретный сарай и каланча, где тоже живут люди.
В пожарной башне из красного кирпича — три этажа. Александра (фамилию просила не указывать) занимает второй. Помещение площадью 18 "квадратов" дали еще ее деду — после войны он был водителем в пожарном депо.
"Думал, каланчу быстро снесут, а нам дадут квартиру. Но уже и деда не стало, и отца — а мы все здесь", — разводит она руками.
Использовали строение по назначению или нет, доподлинно не известно. Александра настаивает, что раньше здесь сушили пожарные рукава, для наблюдения за городом каланча низковата. На краеведческом портале
указано, что башня скорее сигнальная: в случае пожара над ней поднимали черные шары — их количество обозначало район, где произошло задымление.
Каланча признана памятником архитектуры. А значит, сюда нельзя провести газ, воду, канализацию. Любые строительные работы запрещены.
«
"Мы живем в самом центре города, но за водой ходим на колонку. Туалет тоже на улице — прямо под стеной Смоленской крепости", — уточняет Александра. — Не так давно ее фрагмент обрушился рядом с нашим клозетом. Хорошо, никого не задавило".
Кроме того, в каланче очень холодно — уже через час ноги сильно замерзают.
Александра прописана здесь с дочкой-школьницей. Но пока живет у подруги.
"С ребенком в таких условиях невозможно, а снимать квартиру не на что, — объясняет она. — Несколько лет назад нас собирались расселить. Мы даже видели свои фамилии в списках. А сейчас — тишина".
Не лучше устроен быт и в каретном сарае 1880-х годов постройки — он по соседству. Здесь хоть и есть вода, но многие жильцы готовят и стирают в коридоре: в квартиры трубы не провели.
Стены здания в трещинах, крыша просела. Люди добивались признания дома аварийным начиная с 2009-го. Удалось лишь три года назад.
«
"Правда, в очередь на расселение нас поставили только на 2025-й. Как дотянем эти четыре года, одному богу известно", — говорит Галина Карева. Она живет в комнате без воды и санузла со взрослым сыном-инвалидом.
В шестом подъезде ютится Тамара Цыганкова. Год назад в ее квартире случился пожар. С тех пор она живет без мебели и с выбитыми стеклами — новые одинокой пенсионерке не поставили. Она заложила рамы подушками и верит, что продержится так всю зиму.
Жильцы каретного сарая писали депутатам, уполномоченному по правам человека. После этих обращений на ситуацию обратили внимание в прокуратуре.
Редакция направила запросы в Управление ЖКХ и Управление имущественных отношений администрации Смоленска. На момент публикации ответов не было.
За годы оккупации Смоленск разрушили почти полностью: пострадало 93 процента жилого фонда. В любое уцелевшее здание селили людей, некоторых — даже в ниши крепостной стены. Уже через десять лет город полностью восстановили. Дома на Витебском шоссе и улице Глинки спустя полвека так и остались живыми памятниками — своеобразным напоминанием о сложном послевоенном времени.
После публикации материала агентство получило ответ от управления ЖКХ администрации Смоленска. Чиновники пояснили, что у города нет денег на установку бойлеров и обустройство ванных комнат в бывшей тюрьме. Каретный сарай, как отмечают местные власти, признан аварийным, но расселение запланировано на 2025 год. А жителей каланчи переселят только в 2030-м.
