Елена Шаройкина: партии без "зеленой" повестки не должны идти в Госдуму

Попытки разрабатывать шихан Куштау в Башкирии, строить мусоросжигательные заводы, а также вылавливать косаток сталкиваются с общественными протестами. При этом активисты заявляют о давлении, которое оказывают на них власти, а также о стремлении признать иностранными агентами тех, кто пытается отстаивать свои экологические права. О том, как Общественная палата будет защищать экологов от давления, о наблюдательных советах в крупных компаниях, о проблеме доступа к информации и возрождении Всероссийского общества охраны природы (ВООП) рассказала корреспонденту РИА Новости Наталье Парамоновой председатель комиссии по экологии и охране окружающей среды Общественной палаты РФ Елена Шаройкина.

– Какой урок можно вынести после аварии в Норильске? Как инструменты общественного контроля могут помочь не допустить такие экологические катастрофы в будущем?

– Уместно говорить о формате общественных советов при крупных компаниях. Например, у госкорпорации "Росатом" есть такой опыт и такой орган. Я сама в этом году стала его членом и присутствовала на нескольких заседаниях. Изначально была настроена довольно скептически. Однако в общественном совете собрались люди, которые высказывают довольно критические замечания, но их не побоялись пригласить. Таким образом, компания использует общественный совет как своего главного критика, необходимого для достижения наилучших результатов.

В планах комиссии на этот год актуализировать диалог с крупными компаниями в этом направлении и внедрять такие практики в их ежедневную работу, способствовать организации таких советов. Мы бы могли выработать систему по общественному взаимодействию с крупным бизнесом, с тем же Норникелем, например.

Во-вторых, как минимум, представители общественности должны иметь допуск на предприятия для осуществления контроля.

– Но если взять мусоросжигательные заводы (МСЗ), то на них нет допуска, или туда допускают только "своих" общественников, документов тоже нет в открытом доступе.

– Это, действительно, большая проблема, и она актуальна для всей страны. Двадцать третьего марта в ОП РФ планируются большие слушания по оценке экологических рисков МСЗ, которые строятся в Ногинском, Наро-Фоминском и Воскресенском городских округах Московской области. Обратившаяся к нам инициативная группа, которая заказала независимую экологическую экспертизу проектной документации заводов, считает реализацию этих проектов невозможной из-за предполагаемого пагубного воздействия на окружающую среду и, как следствие, на здоровье местных жителей. В качестве примера они приводят рост числа онкологических заболеваний в районе действия МСЗ №4 в районе Косино-Ухтомский, и есть опасения, что строящийся завод повлияет на рост онкологических заболеваний в регионе.

Задача нашей комиссии – обеспечить диалог между всеми заинтересованным участникам процесса. И экспертами, и жителями Подмосковья, и учеными, и представителями власти и, конечно же, компаниями, которые реализуют строительство данных объектов.

– Но ведь вы согласны, что общественники и жители не могут получить доступ к проектам МСЗ?

– Согласна, есть случаи, когда суды по предоставлению информации для жителей выигрываются, но даже судебные приставы не в силах получить ее у компаний-строителей. Это проблема, которая порождает социальную нестабильность, негативное восприятие власти, недовольство тем, что происходит в стране. Важно, чтобы федеральный центр на это обращал внимание. Очень часто мы имеем дело с недобросовестностью бизнеса, иногда – коррупционными схемами, или теми же примерами "глухоты" чиновников в регионах.

Показательный пример Куштау. Власти республики вовремя не среагировали на народное возмущение, а положились на адекватность содовой компании. Во что в итоге это вылилось, мы наблюдали всей страной. Заслуживает уважения глава Башкирии Радий Хабиров, который сумел признать ошибки и отменил спорное решение.

В оценке деятельности губернаторов важно внимательно анализировать степень их вовлечения в экологическую проблематику и недопущение социально-экологических конфликтов. Круглый стол, проведенный нашей комиссией в январе, показал, что в регионах оказывается большое давление на тех, кому небезразлично, что происходит с экологией рядом с их домами.

Важный момент, который должны учитывать активисты: отстаивание своих экологических прав – это забег на длинную дистанцию. Например, люди часто выступают на площадке Общественной палаты, озвучивают проблемы, а потом пропадают. Хотелось бы, чтобы активисты были последовательными и не бросали свое дело на полпути.

– Вы собирались поехать в Башкирию, чтобы понять, какими будут дальнейшие действия. Что-то удалось узнать?

– Мы не успели выехать в регион из-за начавшейся второй волны пандемии. Но нам еще предстоит увидеть, как меняется содовое производство. Информации от активистов или от башкирских ученых о том, что началась какая-то реорганизация содовой компании, в комиссию пока не поступает. У нас этот вопрос на контроле.

Если содовая компания работает по технологиям прошлого века и угнетает окружающую среду, то ситуацию надо менять. Сейчас ее можно описать так: оттуда ушли, если говорить несколько утрировано, плохие менеджеры, на их место пришли новые. Надеюсь, что картина изменится к лучшему, и мы будем рады обсудить данные процессы на площадке Общественной палаты.

– Когда мы говорим об экологических активистах, то сразу сталкиваемся с законом об иностранных агентах. Он хоть и предусматривает маркировку "иностранный агент" только за политическую деятельность, но экологию легко признать политической деятельностью, поэтому потенциально все экологи могут стать иностранными агентами. Что с этим делать, есть ли проблема?

– Я убеждена, что организация, которая берет деньги у любого западного фонда, будь он государственный или частный, должна об этом говорить открыто. Особенно, если речь идет о структуре, которая занимается общественно-политической деятельностью. Но с чем мы сталкиваемся в ситуации с экологией? Известный случай, когда ребята с острова Сахалин получили деньги от Леонардо Ди Каприо на сохранение заказника "Восточный", но были вынуждены вернуть грант, чтобы не быть признанными иностранным агентом.

Здесь требуется дополнительный диалог с государством. Если речь идет о защите биоразнообразия или природных объектов, то понятно, что спасать их – дело общемировое. Другой вопрос, что часто экологи переводят свою деятельность в политическую плоскость, а это, на мой взгляд, ошибочно.

– Что же все-таки делать с давлением на активистов, как ОП РФ может помочь?

– Совет Общественной палаты РФ проголосовал за создание координационного совета по экологическому благополучию, который мне предстоит возглавить. Планируется, что туда войдут активисты, в том числе и те, на которых оказывается давление, со всей страны. В совете будет несколько рабочих групп, одна из которых на регулярной основе займется вопросами препятствования деятельности экоактивистов. О фактах давления из регионов мы сможем получать сведения первыми и будем оперативно разбираться с каждой ситуацией. Если где-то в нашей огромной стране бизнес или власть не хотят слышать жителей своего региона, будем подключаться мы из федерального общественного центра. Хотелось бы, чтобы в координационный совет при Общественной палате вошли представители Минприроды, Следственного комитета, МВД, Генпрокуратуры и других структур. Принципиально важно, чтобы и СМИ активно сотрудничали в рамках этого совета, а может, даже и становились его членами.

Для многих людей на местах экологический активизм – это своего рода волонтерство. И если ты хочешь защитить что-то важное для себя, и тебе нужна помощь, то эта помощь будет. До сих пор в России такого единого координационного органа не было.

– Экология очень слабо представлена в политической повестке. Что с этим делать?

– Шестнадцатого марта наша комиссия проводит круглый стол в рамках форума "Чистая страна". Он будет называться "Влияние экологии на политическую повестку". К участию мы приглашаем все политические партии, которые заявили, что избираются в думу в этом году. Хочется узнать их позицию по целому ряду вопросов: по закону о сокращении парниковых газов; по поводу применения ГМО и контроля за их оборотом; как они относятся к проблеме лесных пожаров и выращиванию лесов на сельскохозяйственных землях; каким образом они намерены защитить Байкал; как оценивают идею отмены госэкспертизы при бурении скважин в Арктике и т.д. Если политическая партия вообще ничего не думает по всем этим вопросам, то, на мой взгляд, ей нечего делать в Государственной думе.

Борьба с коррупцией – это замечательно, этим надо заниматься, но с ней борются все — от оппозиционеров до Народного фронта. Вопрос заключается в том, что не все смотрят в завтрашний день и не думают о том, что мы оставим нашим потомкам. Хотя забывать, насколько загрязнена среда, в которой мы живем сегодня, или о росте онкологических и других заболеваний, тоже не хочется.

– Допустим у партий будет экологическая повестка, но есть другая проблема – мало независимых экологических организаций. У вас на круглых столах чаще всего переговариваются Greenpeace и Всемирный фонд дикой природы (WWF), а независимых российских организаций нет.

– Большие надежды возлагаю на активное развитие Всероссийского общества охраны природы (ВООП). Его новым лидером стал Вячеслав Фетисов, меня избрали его заместителем – ответственным секретарем.

Сейчас в ВООП больше 100 тысяч членов, отделения в 55 регионах, через три года организация отметит свое столетие. Новый лидер ВООП Вячеслав Александрович Фетисов поставил цель, чтобы к столетию наши отделения были открыты во всех регионах страны. И не просто формальные, а эффективно действующие. Наша задача – возродить ВООП. С одной стороны, как массовую организацию, которая будет привлекать молодежь, юннатов, волонтеров, а с другой – экспертное сообщество. Вы справедливо заметили, что в российских представительствах Greenpeace и WWF мощная профессиональная экспертиза. При ВООПе также есть научный совет, и мы планируем привлекать лучших экспертов и ученых и гарантировать их независимость.

– Недавний рабочий стол в Общественной палате касался стратегии развития особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Однако, там не поднималась тема сохранения биоразнообразия, которая является одной из целей устойчивого развития. Что вы думаете, надо ли отдельно рассматривать биоразнообразие?

– Сегодня темы ООПТ и сохранения биоразнообразия воспринимаются как одна. Они объединены в отдельный федеральный проект нацпроекта "Экология". Мне же кажется, что тема сохранения биоразнообразия могла бы рассматриваться отдельно и глубже.

Конечно, все взаимосвязано, и на заповедных территориях сохраняются уникальные виды растений и животных. Но все-таки задачу сохранения биоразнообразия можно было бы решать и таким способом, как, например, создание в России банков генетических ресурсов, как растений, так и животных.

При этом сохранение биоразнообразия нельзя сводить только к дикой природе. Возьмем наши аграрные культуры – их же тоже надо сохранять, проблема сокращения разнообразия пород животных и сортов растений здесь тоже сверхактуальна. Подчас бизнесу выгодно культивировать какой-то один сорт или выращивать одну породу, а другие вытесняются. Например, ученые заявляют, что стремление выводить и культивировать только наиболее урожайные сорта приводит к обеднению генофонда, а потеря генетического разнообразия как следствие является причиной плохой приспособленности растений, той же пшеницы, к климатическим изменениям.

Если говорить о дикой природе, то, по оценкам специалистов, человечество уже потеряло порядка 60% видов. Что касается аграрного сектора, к сожалению, такой статистики у нас в стране нет. И это абсолютно неправильно. Ведь речь идет как о ценных генетических ресурсах, так и о наследии наших предков, столетиями выпестовавших ту или иную породу, в которой соединяются и наши культурные, и географические особенности. В 90-е мы чуть не лишились орловского рысака, но благодаря меценатам эта порода была спасена. А вот, например, павловскую курицу сохранить не удалось. По оценкам генетиков, специализирующихся на аграрных ресурсах, за период 20-го – начала 21 веков только в птицеводстве в нашей стране утрачено от 38 до 46 пород, а в скотоводстве – 31 порода.

Сегодня мы вообще не понимаем, что у нас осталось, и что на грани исчезновения. Этими вопросами надо заниматься как можно скорее.

Таким образом, я хочу донести, что нельзя сводить биоразнообразие только к сохранению диких видов, хоть и таких прекрасных, как, например, дикого северного оленя или амурского тигра. Сохранение биоразнообразия, на мой взгляд, – более широкая задача, которую необходимо решить, чтобы обеспечить устойчивость экосистем и жизнеспособность России в будущем.

– Кажется мы переходим к теме сельского хозяйства?

– Пришло время прекратить рассматривать охрану окружающей среды по принципу лоскутного одеяла. Подчас, отвечая каждый за свое направление, министерства не могут увидеть картину в целом. Безусловно, добиться устойчивого развития мы не можем без области сельского хозяйства.

Исторически сложилось так, что Минприроды занимается лесными пожарами, исчезновением редких видов в дикой природе, вопросами чистого воздуха и рек, решением проблем отходов, нефтяными разливами и многим другим. Но разве применение пестицидов в сельском хозяйстве – это не проблема экологии? Ведь пестициды накапливаются в почве, попадают в реки и грунтовые воды. Это, конечно, и проблема экологии. А если говорить об отходах птице- и свиноферм – какой колоссальный ущерб наносят они? А эта проблема фактически у нас не решена.

Задача же нашей комиссии – посмотреть на проблемы экологии системно и под более широким углом, чтобы развернуть проблематику в сторону межведомственного, междисциплинарного взаимодействия. Ученые утверждают, и с этим сложно не согласиться, что все самое интересное происходит именно на стыке наук и специализаций.

– В обсуждении стратегии по развитию ООПТ было много замечаний. Ее переписывать надо?

– В основном, были косметические замечания, и они будут учтены. Специалисты, которые ее разрабатывали, сами являются серьезными профессионалами. Главное, что в ходе обсуждения стратегии мы пришли к выводу, что даже когда она будет принята, то без специального управляющего органа, аналога федерального агентства в России, в системе ООПТ ничего не изменится кардинально. Кстати, в советское время работало подобное ведомство – Главное управление по заповедникам при Совнаркоме РСФСР.

Сегодня федеральная система ООПТ насчитывает 109 государственных природных заповедников, 64 национальных парка и 60 федеральных заказников, которые занимают 3,2% общей площади России. Эксперты Комиссии по экологии и охране окружающей среды ОП РФ предлагают создать Федеральное агентство по особо охраняемым природным территориям. Очень надеюсь на поддержку этой инициативы министром природных ресурсов Александром Александровичем Козловым. Мы планируем представить министру наши предложения на рассмотрение уже в проработанном виде.

– Какая тема в экологии, на ваш взгляд, в этом году будет наиболее заметной?

– Одна из главных тем этого года – Арктика. К России переходит председательство в Арктическом совете, поэтому этому региону будет уделено большое внимание. Двадцать шестого февраля наша комиссия провела круглый стол в ОП РФ про попытку отменить обязательную госэкспертизу при бурении нефтяных скважин в Арктике. Представители экологического сообщества были единодушны – этого допускать нельзя. Во время заседания удалось донести эту позицию и до Минприроды, и до компаний-недропользователей. Все они открыты к диалогу, и он будет продолжен. Кстати, в апреле ВООП тоже планирует провести субботник в Арктике.

Задач по сохранению окружающей среды великое множество, и выделить главные темы сложно. Однозначно скажу одно – хочется верить, что в нынешнем году Россия избежит таких крупных аварий, как прошлогодняя в Норильске. Надеюсь, что бизнес прислушался к словам Владимира Потанина о том, что эта ситуация – большой урок для всех.