Интернат для бесправных: почему в "психушках" сидят дееспособные граждане

МОСКВА, 26 окт — РИА Новости, Саша Чернякова. Каждый пятый россиянин, находящийся в психоневрологическом интернате (ПНИ), на самом деле дееспособен и может жить среди психически здоровых людей. К таким выводам пришли специалисты Института Сербского после масштабной проверки медучреждений для пациентов с ментальными расстройствами. Корреспондент РИА Новости посетила несколько таких интернатов и выяснила, что покинуть их удается единицам. Даже если диагноз признают ошибочным, процедура восстановления в правах растянется на годы.

Во внутреннем дворе московского ПНИ № 12 немноголюдно. В четыре часа дня у обитателей интерната прогулка, но в последние месяцы из-за коронавируса желающих подышать свежим воздухом мало. Тридцатилетний Николай Шипилов приходит сюда каждый день. Он полностью восстановил дееспособность и теперь может гулять в любое время без присмотра персонала. Иногда играет в мяч с соседом Стасом, также вернувшимся к дееспособной жизни. Николай и Стас — единственные в интернате, кому это удалось.

Гуляя, Шипилов общается по телефону с друзьями и своей девушкой, с которой познакомился в соцсетях в прошлом году, "наслаждается отсутствием стен и ушей вокруг" и планирует будущее — за пределами интерната.

Все происходит "на автомате"

Как оказался в психиатрической больнице, а потом и в психоневрологическом интернате, Николай вспоминает с трудом. Когда ему было 15, убили его мать. "Начались проблемы со сном". Через два года молодой человек поступил в МГУ, но связался с компанией, в которой употребляли алкоголь и наркотики. После одной из таких вечеринок 21-летнего Шипилова отправили в психиатрическую больницу.

"Мы гуляли три дня, а потом у меня случилась белая горячка. Не помню, как я себя вел и что делал, но очнулся уже в больнице", — рассказывает он корреспонденту РИА Новости.

По его словам, бригаду врачей и полицию вызвали соседи. Квартиру вскрыли, ремонт, который он там делал, приняли за погром, и увезли в больницу. Поставили диагноз "параноидальная шизофрения" и лишили дееспособности.

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

Это стандартная юридическая процедура. Заявление в суд подает либо заинтересованное в судьбе человека лицо, либо психиатрическая больница. Назначают судебно-медицинскую экспертизу — психиатры проверяют, насколько человек понимает, что делает, и контролирует себя.

Если иск поступает от психбольницы, его обычно удовлетворяют.

Шансы уйти домой после этого невелики, считает учредитель благотворительного фонда помощи пациентам с психическими расстройствами "Просто люди" Марина Рис.

Больница не просто выступает истцом по делу, но и проводит экспертизу, на которую опирается суд, поясняет она в беседе с РИА Новости. Решения по таким искам выносят за 10-15 минут. Все происходит на автомате, формально, а ведь речь идет о судьбе человека и ограничении его свободы.

"Два с половиной года я путешествовал по больницам: то в область, то обратно в Москву. Я постоянно находился под сильнодействующими препаратами, а на вопрос, когда меня выпустят, получал разные ответы: с Нового года или в такой-то праздник. Но ничего не происходило. В июле 2014-го меня наконец отвезли в мой первый психоневрологический интернат. Там я сразу же начал бороться за восстановление дееспособности", — говорит Шипилов.

"Врачи — не враги"

Сегодня в России 531 психоневрологический интернат, где находится более 152 тысяч человек. Две трети не имеют права покидать стены медучреждения, распоряжаться имуществом, им нельзя голосовать, вступать в брак, открывать счет в банке. Лишенные дееспособности юридически приравниваются к детям до 14 лет и не могут принимать важных решений без ведома опекуна.

Справедливо ли это? Масштабная проверка всех российских ПНИ, проведенная в 2019 году, показала, что многие содержащиеся там люди лишены гражданских прав необоснованно. Так, по данным Института имени Сербского, почти каждый пятый россиянин, находящийся сейчас в психоневрологическом интернате, на самом деле дееспособен или частично дееспособен. Однако выйти оттуда удается немногим.

"Врачи говорят, что в нашем интернате я — первый за последние 60 лет, кому вернули дееспособность. Занимался этим с 2015-го", — уточняет Шипилов.

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

В 2017-м ему вернули ограниченную дееспособность — назначили попечителя, с чьего разрешения он вновь смог распоряжаться своими доходами, пенсией и имуществом. Но на этом Шипилов не остановился — уверенности придали доверительные беседы с лечащим врачом.

"В какой-то момент я осознал, что врачи — не враги и многие из них хотят помочь, — признается Шипилов. — В ПНИ № 12 я много общался с лечащим врачом по поводу восстановления полной дееспособности. Он терпеливо объяснял, как не поддаться на провокации и сохранить спокойствие во время экспертизы, показать, что я готов быть обычным членом общества. Мне это очень помогло".

По словам Марины Рис, для положительного заключения экспертов больному надо очень хорошо знать собственную биографию: когда заболел, как попал в ПНИ, чем занимался до интерната, как видит себя в обществе, какие планы на будущее.

"Но при этом человек должен признавать, что болен, критически относиться к себе и быть готовым к тому, что в дальнейшем ему понадобятся терапия и наблюдение у врача", — добавляет Рис.

Этот нюанс Шипилов также проработал с врачом.

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов

"Я прямо спросил, тяжело ли я болен, — вспоминает он. — Доктор ответил, что вне обострений я совершенно нормальный. Мне важно было это услышать. Я готов принимать лекарства и следить за своим состоянием, чтобы так все оставалось и дальше. На экспертизе я вел себя спокойно".

Полную дееспособность Шипилову вернули только в конце 2019-го. Причем он сам до конца не понимает, почему добился успеха, а многие другие пациенты ПНИ — нет.

Возможно, дело в том, что за девять лет в системе Шипилов не сдался: переводился в разные ПНИ, когда условия где-то казались неподходящими, привлекал внимание к своей ситуации через родственников и соцсети, общался с врачами и прислушивался к их советам, работал над собой.

"Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти"

Пока Николай Шипилов все еще в интернате — решает вопрос с жильем.

Он планирует снять комнату, а потом подать документы для получения собственной квартиры. Благодаря соцсетям Шипилов уже нашел работу в сфере IT — все эти годы в ПНИ он самостоятельно изучал программирование и веб-разработку, когда имел доступ к технике и интернету.

© Фото : Николай Шипилов

Николай Шипилов и Алексей Тарпинский

"Я хочу создать семью со своей девушкой Анастасией, — говорит Николай. — Еще в планах — открыть бизнес вместе с художником, жителем ПНИ № 12 Алексеем Тарпинским".

Тарпинскому 43, он в интернате шесть лет. Заявление на него написала родная мать: она устала от того, что сын часто выпивал, сидел без работы.

Диагноз "шизотипическое расстройство" ему поставили давно, но обострения случались, по его словам, только из-за алкоголя.

Последние три года он активно пытается восстановить дееспособность. Как и многих других в интернате, его вдохновил пример Шипилова, который теперь активно консультирует соседей по ПНИ, помогает им подготовиться к экспертизе.

Однако все попытки Тарпинского пока неудачны.

"В интернате я веду активный образ жизни. Занимаюсь спортом, участвую в соревнованиях — выиграл уже 60 медалей. Помогаю настраивать технику, — рассказывает РИА Новости Алексей. — Комиссия все это записывает, но потом говорит, что по состоянию здоровья я не могу считаться дееспособным. Получается нестыковка: врачи в интернате уверены, что мое состояние улучшилось и я могу жить обычной жизнью, а комиссия это отрицает. Но я не сдаюсь и вскоре попытаюсь снова. Не было ни секунды, чтобы я не хотел отсюда выйти".

Плохой диагноз

Утро 54-летнего москвича Игоря Комкова начинается с зарядки и обливаний холодной водой. Потом он завтракает и отправляется на работу в мастерскую. Вечером подолгу гуляет с собакой, а перед сном лакомится мороженым — это любимое вечернее занятие Игоря и его соседей по "квартире сопровождаемого проживания", где за людьми с ментальной инвалидностью присматривает волонтер.

В интернате он оказался в 2015 году, когда решил получить инвалидность из-за диагноза "умственная отсталость". Лег на обследование в психиатрическую больницу, где принял феназепам по совету знакомых, "чтобы побалдеть". После этого супруга написала заявление на лишение дееспособности: решила, что это была попытка суицида.

В беседе с корреспондентом РИА Новости Комков признает, что всегда немного отставал от сверстников в развитии, порой злоупотреблял алкоголем, но ни он сам, ни окружающие ни разу не сталкивались с проявлениями диагноза, который ему поставили после 15-минутной экспертизы в психиатрической больнице, — "параноидальной шизофренией".

Жизнь Комкова изменилась около года назад, когда на него обратили внимание в НКО. Благотворительный фонд "Творческое объединение "Круг" предложил ему работу в инклюзивной мастерской, а когда объявили карантин, волонтеры помогли Игорю и его соседу по интернату Александру на время перебраться из ПНИ в квартиру сопровождаемого проживания.

Юридическими проблемами Комкова занимается фонд "Просто люди". Там уверены, что ему неправильно поставили диагноз.

"На наш взгляд, у него нет вообще никаких симптомов параноидальной шизофрении, — говорит Марина Рис. — Как адвокат я присутствовала при освидетельствовании Комкова частным психиатром. Он пришел к выводу, что шизофрении нет, но есть некоторая задержка в развитии. При этом врач задавал типичные вопросы: "Когда вы идете по улице, не кажется ли вам, что люди сильно обращают на вас внимание?" Это один из тестов на параноидальную шизофрению. Игорь ответил утвердительно. Я спросила, что он имел в виду. И он объяснил, что просто выглядит необычно и на него действительно иногда смотрят. Но врачи в системе такие уточняющие вопросы задают редко — просто ставят галочку".

Сейчас эксперты фонда "Просто люди" пытаются добиться пересмотра истории болезни Комкова и изменить тяжелый диагноз "параноидальная шизофрения" на "умственную отсталость". Марина Рис уверена: как только это случится, Комков сможет хотя бы частично восстановить права. Тогда он останется жить в тех условиях, к которым уже привык.

В фонде разработали программу "Дееспособность — в действии", чтобы побудить обитателей ПНИ к активности, научить взаимодействовать с обществом и жить самостоятельно после интерната. Кроме того, оказывают юридическую помощь в восстановлении дееспособности.

Еще одна программа направлена на поддержку людей с психическими расстройствами за пределами ПНИ. Помочь фонду и обитателям ПНИ можно здесь.

"Я очень не хочу обратно в интернат. Мечтаю и дальше жить вот так, в этой квартире, — признается Комков. — К жене вернуться уже не смогу. Я долго пытался наладить отношения, но тщетно. Недавно купил ей в подарок дорогой телефон, но, как только она узнала, что я не в интернате, бросила трубку и вызвала проверку на наш адрес. Чувства окончательно ушли".

Некорректный диагноз, отмечают эксперты, — большая проблема. По словам главного внештатного психиатра Минздрава России Зураба Кекелидзе, в интернатах таких половина.

Жизнь после интерната

Между тем пересмотр диагноза и восстановление дееспособности не всегда сразу решают проблемы пациентов ПНИ, а иногда и создают новые. Чем дольше человек находится в системе, тем сложнее ему адаптироваться к жизни за ее пределами.

"Вернули мы дееспособность, а дальше надо интегрироваться в общество, — говорит Рис. — Но как? Дружеские и семейные контакты часто уже разрушены, социальные навыки тоже".

По данным Института Сербского, 60 процентов всех проживающих в психоневрологических интернатах не могут обслуживать себя сами: ходить в магазин, стирать, готовить. Многие не умеют читать, считать, писать и расплачиваться за покупки, потому что не знают, как пользоваться деньгами. При этом почти 40 процентов способны к труду.

Зураб Кекелидзе полагает, что для таких людей нужно разработать индивидуальные программы реабилитации, с лечебно-трудовыми мастерскими, где ими будут заниматься психиатры и специалисты по социальной работе.

Реформирование системы ПНИ уже идет, но на перемены нужно время. Пока обитатели интернатов могут рассчитывать только на себя и помощь НКО.