Конфликт с Берлином: Германия балансирует на грани большой ошибки

Отношения с Берлином в связи с "навальным" кризисом вошли в нехорошую фазу. Давно, очень давно две столицы так между собой не разговаривали.

Девятого сентября германский посол фон Гайр, до нынешней миссии в Москве (с сентября прошлого года) служивший вице-президентом BND — Федеральной разведывательной службы, — был вызван на Смоленскую площадь. "Послу был заявлен решительный протест в связи с выдвижением федеральным правительством ФРГ голословных обвинений и ультиматумов в адрес России в контексте заболевания и госпитализации российского гражданина Навального, а также очевидным использованием Берлином возникшей с ним ситуации в качестве повода для дискредитации нашей страны на международной арене.

Ему было указано, что отсутствие материалов будет расценено как отказ Берлина от установления истины в рамках объективного расследования, а его прежние и дальнейшие действия — как грубая враждебная провокация против России".

В переводе с дипломатического языка, который призван отчасти скрадывать серьезность ситуации, на язык общепринятый, у которого нет такой задачи, Берлину ультимативно было предложено уняться, в противном случае фон Гайру следует взять паспорта. Это в качестве первого шага, о последующих не хочется и думать.

Если бы все дело было только в судьбе "Северного потока — 2", история которого сейчас может быть завершена, это была бы неприятность, но не более. Не газом единым жив человек.

Если бы Навального из Омска вместо Берлина перевезли в Лондон или другую европейскую столицу, а далее все, как в клинике "Шарите" и вокруг нее, это тоже было бы всего лишь неприятностью.

Например, отношения с Лондоном (да и с Вашингтоном) таковы, что испортить их невозможно. Это как история о том, как в 70-е годы чистили водоемы в долине Миссисипи. После тщательной процедуры все нечистое и весьма токсичное сливали в великую реку, объясняя: "Наша добавка в миссисипском коктейле уже ничего не изменит". В еще менее дипломатичном варианте — "мертвому пожар не страшен".

Можно на манер философа Дугина сопровождать это глубокими геополитическими рассуждениями про талассократию и теллурократию, можно вспомнить про масонов и рептилоидов, можно не усложнять сущности без необходимости, но факт остается фактом. Отношения между нашей страной и Британией, а равно и США, всегда были довольно враждебными. Исключение — лишь мировые войны, когда игра истории сводила наши страны в союз, и святые 90-е, когда капитулировавшая Россия всех благодарила и всем кланялась. Во все остальные времена, которых было гораздо больше, отношения колебались от холодности до ненависти.

В этой традиции обострения воспринимаются как вещь совершенно естественная.

Иное дело с Германией. В истории наших взаимоотношений мы видим одно из двух. И союз не союз, но изрядное согласие по ряду важнейших вопросов, объясняемое тем, что Россия и Германия в хозяйственном и культурном отношении во многом дополняют друг друга, и корректное взаимодействие между Петербургом — Москвой и Бонном — Берлином было выгодно обеим сторонам. Как говорит один из героев "Августа Четырнадцатого": "Был при Бисмарке союз трех императоров, и полвека жила спокойно Восточная Европа. Русско-германский мир полезней был этих манифестаций с парижскими циркачами". К брюссельским циркачам это тоже относится.

Потому что раздрай России и Германии два раза в XX веке приводил к тягчайшим, разрушительным войнам, в результате которых обе страны несли потери неслыханные. А пользовались итогами, заметим попутно, третьи страны.

Кстати, возможно, осознанием этого факта мы обязаны достаточно быстрому примирению нашей страны с Германией и после 1918-го, и после 1945 года. Страшные обиды, страшные преступления — но и понимание того, что если снова начать выяснять отношения, то опять профиты достанутся третьему смеющемуся. А нашим странам — вновь потери неслыханные.

И в этом важное различие между разрывом с Лондоном, Вашингтоном etc. и с Берлином. В одном случае — привычная неприятность, а когда же было иначе? В другом — воспоминания о страшных трагедиях прошлого.

Неизвестно, вспоминал ли историк по образованию фон Гайр своих предшественников — графа фон Пурталеса и графа фон дер Шуленбурга. Хотя помнить, безусловно, полезно.